Почему все так?

«Коррупцию так сложно победить просто потому, что быть коррупционером выгодно. Коррупция окупает себя».

«Есть три причины. Первая — культурная. Коррупция в России — как и у нас в Италии — существует очень давно, неформальные правила передаются из поколения в поколение, и если люди привыкли решать свои проблемы, заплатив взятку, они будут делать так и дальше.

Вторая причина — формальные правила. Коррупция имеет обратную корреляцию с властью закона — это подтверждено множеством исследований. Когда законы в обществе не работают, в особенности система выборов, на смену законности приходят другие способы, а чиновники начинают использовать свои должности для извлечения коррупционной ренты. То, что в России так распространена коррупция, — прямое следствие того, что там не работает верховенство права.

Третья причина — отсутствие нормально работающего, свободного рынка. Если наибольшую отдачу дает не честная конкуренция, а взятки, предприниматели будут давать взятки. Это исключительно вопрос практичности. Пока в экономике нет действительно свободной конкуренции и единых для всех правил, бизнесмены будут продолжать участвовать в коррупции — потому что в таких условиях выигрывает тот, у кого хорошие связи».

«Проклятие России, как ни странно, в том, что это такая большая и богатая страна. Богатство — не такое однозначное преимущество, как кажется: если ресурсов много, можно просто расслабиться и неплохо жить, их контролируя. А коррупция как раз лучше всего развивается, когда есть одна группа людей, которая может навязывать свою волю остальным. Если одна группа захватила контроль над ресурсами и людьми, всем остальным приходится «выкупать» себя из зависимости. Неслучайно в США, например, коррупция процветала в основном в больших городах, где такая ситуация была возможной».

«Корни этой проблемы — в традиционном способе правления страной. Со времен Московского княжества русские правители вознаграждали своих слуг «кормлениями» — то есть возможностью кормиться с выделенной царем земли. Эта система отличалась высоким уровнем произвола, подчиненности и зависимости и была одинаково широко распространена как в Российской империи, так и в СССР. Можно сказать, что коррупция в форме «кормления», а вовсе не насилие и даже не угроза насилия, стала клеем, который не дает системе развалиться. Ее держит знание, что только хорошие отношения с властью могут обеспечить непрерывное получение доходов».

«Коррупции в том смысле, в котором с ней сейчас борются, в России нет. У нас просто по-другому устроена экономика. Нормальная экономика движется ценой денег: федеральная резервная система продает деньги базовым банкам по одной ставке, а базовые банки, в свою очередь, продают розничным банкам по другой ставке. Деньги поступают в экономику, и она крутится. А в нашей ресурсной системе денег нет, у нас есть только финансовые ресурсы, сконцентрированные в государстве. Они распределяются — и процедура всем известна: чем страшнее угроза коррупции (или миф о ней), тем больше получает ведомство, которое должно с ней бороться. Было бы странно, если бы эти ресурсы распределялись бесплатно. Чтобы они распределились «правильно», нужно заплатить — это называется откатом. Есть норма отката — она бывает маленькая, как при Сталине, а бывает большая — как сейчас. Регулируют норму репрессиями.

Проблема нынешнего времени в том, что из-за чрезмерно высокой нормы отката экономика стагнирует. Все государственные усилия оказываются бессмысленными, ни одна целевая программа не привела в установленные сроки к достойным результатам. Что делать? Уменьшать норму отката. Российская норма, вообще-то, известна: надо брать по чину. В сталинские времена, если человек брал не по чину, репрессировали просто все его сословие. А у нас очень выборочная система: репрессия воспринимается как индивидуальная неудача — ну, не повезло человеку».
​

«Чиновник не понимает, что сфера его власти имеет границы, что публичное отделено от частного, что общественное не принадлежит ему, а частное ему неподвластно. Он не может себе представить незыблемости автономии и права собственности. Следственный комитет считает нормой ежедневные обыски у людей, не дающих к этому ни малейших оснований, и изъятие вещей при этих обысках. Все это — звенья одной цепи. И сегодня в России, как в Древней Руси, в княжеском наделе, все, в том числе и люди, принадлежит князю и его дворне на правах собственности. Это результат фундаментального неразделения сфер, характерного для российской культуры. В СССР коррупция и казнокрадство не были такими чудовищными, отчасти в силу того, что существовала только публичная сфера и само понятие собственности и приватности было элиминировано».

​

«На самом деле то, что есть в России, — это не коррупция. Коррупция для нас недостижимое прекрасное далеко, когда ты платишь чиновнику за то, чтобы он посодействовал тебе, поспособствовал, порадел человечку. Мой муж все время смеется, что, мол, пора в школах вводить тему сочинения «Светлый образ городничего», потому что он говорил: «Не по чину берешь!» То есть у него по крайней мере было представление о каких-то ограничениях. У нас же ситуация совсем другая: здесь ты должен платить чиновнику не за то, чтобы он решил вопрос в твою пользу, а за то, чтобы ты просто мог работать, существовать. Это не коррупция, это нечто другое.

Еще один аспект нашей коррупции — система откатов. Если бы они просто воровали всю ту сумму, которую берут, это было бы не так страшно при нынешних ценах на нефть. Но проблема в том, что это должно быть как-то оформлено и благородным намерением прикрыто, и на каждый сворованный рубль у нас 100 рублей просто закапывают в землю в виде идиотских проектов, никому не нужных строек, национальных чего-то-там... И этого, я боюсь, не выдержат никакие нефтедоллары. Это системообразующая вещь. Все решения принимаются не из соображений выгоды конкретного бизнесмена, который дает взятку, чтобы получить кусок земли, а именно из соображений выгоды всех тех, кто сможет на этом что-то попилить.

Поэтому я иногда думаю: а кто может бороться с коррупцией, если все государство и есть ЭТО, если все на этом работает? Ну кто? Десант марсиан, что ли?»


​

«Я не вижу в истории России таких периодов, когда коррупция была настолько всеобъемлюща. Как правило, такие тотальные явления сами себя изживают. Мы сейчас видим, как перестают работать даже точечные проекты вроде моста к саммиту АТЭС или зимней Олимпиады в Сочи. В любой системе есть воры, которым больше позволено. Но когда чиновник средней руки имеет возможность красть десятками миллионы, система делается неработоспособной. Очистить ее изнутри практически невозможно, так как все на всех завязаны. Оптимистический и более реалистичный вариант конца этой вакханалии мне видится в том, что эти люди в какой-то момент зафиксируют прибыль и уедут отсюда за границу».

​«Потому что для этого не прилагаются достаточные усилия. Есть точка зрения, будто с коррупцией в России бороться невозможно, потому что она была всегда. Но с коррупцией бороться можно, с коррупцией борются, и есть опыт стран, в том числе постсоветских, в которых коррупция сведена к минимуму. Опыт этот показывает, что, если у власти есть желание, готовность и политическая воля бороться с коррупцией, все получается».

«Коррупция — это не проблема сама по себе, а симптом куда более глубоких болезней общества. В целом, это следствие так называемых экстрактивных политических институтов (которые позволяют одной группе контролировать остальные и жить за счет взимания с них дани. — БГ), слабого государства, которое не может или не хочет наказывать нарушителей, и отсутствия подотчетности властей народу, что означает, что у политиков просто нет стимулов искоренять коррупцию».

«Дело в отсутствии постоянства. Все может перемениться в любую минуту, поэтому каждый дорвавшийся до кормушки старается урвать как можно больше, пока власть не переменилась».