Почему все так?

«Cтереотипы возникают из желания создать большой набор противопоставлений России и Запада. Интересна сама эта идея, само противопоставление России и Запада, которое, конечно, для России очень важно. У немцев нету противопоставления  Германии и Запада. Могло бы быть, но нету.

Конечно, можно сказать, что немцы — это тоже Запад, но это относительно. У нас в Беркли был такой замечательный профессор Мартин Малиа. Он думал, что есть такой градиент, мера цивилизованности, которая спускается с Запада на Восток. Наверху находятся Англия и Франция, ниже Германия, где с этим похуже, ну а затем Россия, где с этим совсем плохо. Тем не менее у Германии (да что там у Германии — у Польши) нет такой оппозиции как «Запад — Восток». В России, я думаю, это связано с  целым рядом исторических причин — прежде всего обособлением от западного мира на конфессиональной основе: у них еретики-католики, а у нас настоящие православные христиане. Потом все это перерабатывается  и переосмысляется, многослойно.

Сегодняшние ксенофобские и антизападные эмоции, конечно, поддерживаемые отчасти нынешней администрацией, — часть реакции на 1990-е годы, когда Запад выступал как такой образец, на который мы сейчас сориентируемся, перенесем к себе и станем хорошо жить. А мы не стали хорошо жить. И в этом они виноваты. Оскар Уайльд писал о Калибане, который ненавидит зеркало за то, что видит там себя, и ненавидит зеркало за то, что не видит там себя».​

«Тут как раз нет особой национальной специфики. Этотрадиционный способ мобилизации масс, который можно усмотреть и в США, и в нацистской Германии, и в мусульманских монархиях, да и во множестве иных стран. Влиятельный немецкий юрист и политолог Карл Шмитт считал, что создание фигуры врага лежит в основе всякой политики. В России, однако, эта стратегия имеет более широкое хождение, чем в демократических странах. Когда построение нормального демократического общества хронически не удается, политика мобилизации и создания врага выдвигается на первый план».

«Россия всю свою историю была агрессором и завоевательной страной. Императрица Екатерина говорила: «Я вижу единственный способ защитить свои границы — завоевать новые». Мы шли шаг за шагом до океана: хотели проглотить и Америку — не вышло; двинулись на Запад — Запад, конечно, отвечал нам тем же. Но все отраженные нападения на Россию (а их легко пересчитать по пальцам одной руки) стали символами ее силы и славы: разбили поляков, французов, немцев. Но как оказалась Россия самым большим государством в мире, завоевав Сибирь, Кавказ, Среднюю Азию, Бессарабию, Финляндию, Польшу — забыто, словно этого и не было. Важно лишь, что нападали и на нас. Если есть что-то первоклассное в России — это пропаганда, несмотря на то, что она противоречит сама себе. Мы жертвы, говорит она, и мы — победители».

«Это боязнь ответственности. Деление на «свой — чужой» существует в любой культуре. Вопрос в том, где проходит граница и какова степень ее преодолимости. У нынешнего русского человека завышенная самооценка. И он очень любит описывать ту ситуацию, в которой он находится и которая кажется ему неблагоприятной, как несправедливость по отношению к нему. Это чрезвычайно эмоциональное отношение, не свойственное для куда более рационалистичной западной культуры, которая возлагает ответственность человека на самого себя. Не смог пробиться — твоя вина, законы строгие — умей подстроиться, стартового капитала нет — создай. Там общество устроено жестче, при том что власть более мягкая. Общесоциальное представление об ответственности индивида намного более сложное. А у нас действительно почти все думают, какие они замечательные и, если бы не эта враждебная среда, которая не умеет оценить их талант, они бы обязательно достигли своих целей​».

«Это очень известный психологический механизм — проекция. Когда ты по разным причинам не можешь что-то в себе принять: потому что тебе стыдно или потому что ты боишься, что тебя отвергнут, если ты будешь неидеален. Признание своей проблемы настолько непереносимо (потому что нет за этим ощущения своей ценности, своей субъектности, своего права быть таким, какой ты есть), что начинается вынесение проблемы вовне или концентрация этого всего внутри в виде козла отпущения.

Но использование проекции может быть и осознанной, из корыстных соображений. Например, если ты воруешь в своей стране, тебе нужно как-то объяснить людям, почему при огромных объемах нефтедолларов люди до сих пор живут в бараках и почему где-то нет нормальных дорог. Логично, что тебе надо придумать каких-то внутренних или внешних врагов, которые раскачивают лодку и кидаются метеоритами».
​

«Не всегда, периодически. Начиная с XIX века, все вторжения были с Запада (Наполеон, Гитлер). Америка стала врагом, когда сбросила атомные бомбы на Японию, то есть вторжение стало возможно сверху. А когда Америка еще пытается построить противоракетную систему, она становится потенциально самым опасным врагом».

​

​«Россия, как любая другая страна, пережила множество войн с соседями, в том числе с соседями на Западе, и поэтому такое отношение заложено в исторической памяти. С другой стороны, в разные времена власть нуждалась в том, чтобы у общества был какой-то враг, и направляла энергию масс против этого врага. А поскольку в России на Запад всегда смотрели немного снизу вверх и считали, что там живется лучше, а при этом сделать жизнь в России такой же, как на Западе, не получалось, проще было объявить Запад врагом. Отсюда такой стереотип в массовом сознании».

«Внешние враги, как и идея особого пути, позволяют очищать себя переносом грехов на другого. Но это не невинная психологическая разгрузка. Когда полиция говорит, что в Москве большинство преступлений совершается приезжими, получается очень здорово: полиция ничего не может сделать, она не виновата, приезжие не под ее контролем. Та же идея с поиском агентов влияния: мы все чужое назовем чужим, изолируем, и останется только хорошее. Но на самом деле хорошо нам будет почему? Потому что просто некому будет говорить, что все плохо. Такая нехитрая попытка сказать, что я спрятался».

«Человек во всем плохом не любит и не умеет винить себя. Это самое большое человеческое отрицательное качество. В государственном масштабе народ к внешнему врагу приучает власть, потому что если в ошибках будут винить внутреннюю власть, то ее сменят. Отсюда и идеи заговора, теневого правительства, о мировой закулисе, сионских мудрецах, руки капитала, Пентагона, ЦРУ, Моссада и т.п. Внешний враг консолидирует правительство и народ. Люди в это верят, потому что так легче думать и про свою личную жизнь, а про общественную — тем более».