Чтоб не пропасть поодиночке

Дата создания: 1957 год
Численность: несколько десятков человек
Собираются в третью субботу каждого месяца

Один из четырех московских клубов любителей русских канареек. Главное занятие членов клуба — участие в конкурсах: канарейки должны пропеть мелодии, которым их обучают как минимум несколько месяцев. Особенно ценятся подражания лесной синичке и овсянке (отсюда полное название клуба — Московский клуб любителей канареек овсяночного напева), меньше — стрижу.

Несмотря на кажущуюся безобидность хобби, московские канароводы — люди крайне строгие («московский коллектив канароводов придерживается крайне жестких, консервативных взглядов на обучение русской канарейки и оценку ее песни», заявлено на сайте клуба). Оценка песни канарейки — очень непростое занятие: существует так называемый «Оценочный лист песни», споры вокруг формулировок которого велись десятилетиями. Канареек, ко­торые при исполнении «пустили соловья» или «зачавкали воробьем», с конкурса безжалостно снимают. Главный приз — бочка пива.

Евгений Борисович, пенсионер, старейший член Фонда поддержки русской канарейки: «Канарейки — это мужское увлечение. Потому что поют у канареек только самцы, чтобы друг перед другом выпендриваться. А мы, когда вместе собираемся, тоже друг перед другом красуемся — выясняем, чья птичка круче. Я тридцать три года был судьей таких конкурсов. Мой главный инструмент — это уши, я с их помощью любой брак уловлю. Меня раньше в ка­честве главного судьи и в Иваново приглашали, и в Краснодар. Сейчас уже не езжу, слышать стал хуже. Я теперь канареек только обучаю. У меня дома их се­годня, кажется, 10–15, давно не пересчитывал. Это мало совсем: было время, я по 60–70 птиц держал. А что такого? В одной клетке самки бессловесные сидят. Это для селекции. А самцы в ящиках. Откроешь ящик — поют, закроешь — молчат.

Ко мне часто приходят, просят: помогите обучить. Я таким сразу говорю: «От птицы руки прочь, встать рядом с клеткой и молчать», а сам палочку возьму с пе­ром и дирижирую, чтобы кенар песню свою от начала до конца пропел и на самок не отвлекался. А то бывают такие, что как самку увидят, так давай соловьем верещать. Что значит — соловьи хорошо поют? Это кто вам сказал? Трещат они, трещат и больше не умеют ничего. Мы здесь соловьев презираем! То ли дело синицы. Вы когда-нибудь синицу весной слышали?»

Валерий Дмитриевич, пенсионер, в прошлом — на­чальник почтового вагона: «Птичками я занимаюсь уже лет сорок. Тут ведь что важно? Во-первых, всем известно, что канарейки — это царское увлечение. Их еще Петр I в Россию привез из Германии. Птичка ма­ленькая, компактная, голосистая. Только в Германии-то они обычно соловьям подражали, а наши русские канароводы стали их обу­чать овсяночному напеву. Это я к тому, что разведение канареек — это царская за­бава, кто попало такими вещами не занимается. А во-вторых, канароводов долгое время охотниками называли, потому что раньше дисков музыкальных не было и канареек на живой птице обучали, которую в лесу ловили. Я и сейчас так делаю. Иду в лес, отлавливаю там несколько самцов синиц и домой приношу. Потом соберу птенчиков, рассажу их вокруг синиц. Они слушают, как синицы поют, а потом по­вторяют. Тут главное, чтобы синицы голосистые по­пались, а то бывают такие крикливые птицы, что только птенцов мне портят. У канареек же своего голоса нет, они пересмешники. Может, голос-то свой когда-то и был, но он никому не интересен. Мне важно, чтобы канарейка пела то, что я от нее хочу, а не то, что она сама хочет. А иначе на таком конкурсе все надо мной смеяться будут».

Сергей, врач: «Когда я ма­ленький был, мы с родителями жили в огромной коммуналке в центре. Там кроме нас было еще двадцать четыре семьи. В од­ной комнате старичок жил, смешной такой, всегда с тросточкой ходил, на улицу не мог выйти без шляпы и перчаток. Однажды я слу­чайно в его комнату попал. А у него там жил спаниель, канарейка в клетке и еще рыбки в аквариуме. У меня такое ощущение было, что я очутился в одной из сказок Гофмана. После этого я родителей замучил. Пришлось им купить мне ма­ленькую гуппи, а потом и щегла еще. Несколько лет назад я обо всем этом вспомнил и занялся канарейками. А что мне еще де­лать? В профессии я состоялся, сына родил, дом по­строил, деревья тоже сажал. Хотелось, чтобы какой-то смысл в жизни появился. Сейчас у меня около 30 ка­нареек дома. Я селекцией занимаюсь. Это же как лотерея. Берешь, к примеру, та­лантливого самца, здоровую сильную мать, а дети появляются посредственные. Дилетанты же думают, что все кенары прекрасно поют, а на самом деле на десять птенцов только один более-менее поющий бы­вает. Остальные рычат, ворчат и трещат. В общем, мне пока похвастаться нечем».