«Такие дела» − 2011

Помощник судьи Хамовнического суда Наталья Васильева в феврале 2011 года заявила, что приговор Ходорковскому судья Данилкин написал не сам, а под диктовку Мосгор­суда. После этого Васильева уволилась, Данилкин в телеэфире назвал ее высказывания ложью, но иск о клевете не подал, а поэт Дмитрий Быков посвятил ей поэму, которая ­заканчивалась словами: «Нас мужиков энтропия осилила, пропили совесть и честь. Русская баба Наташа Васильева все рассказала как есть»

«Я нисколько не жалею о том, что я сде­лала. Единственное, сейчас я бы не стала защищать Данилкина. Я бы просто рассказала обо всех нарушениях и все.

После того как я уволилась, Данил­кин ни разу мне не звонил. Более того, когда я потом приходила в суд, чтобы забрать документы, его там не оказывалось. Мне просто хотелось посмотреть ему в глаза.

Сама я ему не звонила — он все равно не возьмет трубку, после того что сказал обо мне на Первом канале. Это чистое предательство — сначала мне было противно, а потом я поняла, что он просто слабый человек, и сейчас, наверное, я бы не хотела с ним видеться.

Бывшие коллеги тоже ни разу не звонили. Я думаю, они все меня скорее осуждают. Единственный человек, с которым я потом мимолетно общалась, сказал, что многие вертели пальцем у виска и не понимали, зачем я это сделала.

Я самоед по натуре, и то, что я видела в суде, меня съедало. К февралю я поня­ла, что больше не могу. Плюс я исполняла обязанности пресс-секретаря, и вся пресса приходила ко мне на стол — я читала все оскорбления и угрозы в адрес Данилкина и при этом понимала, что это не его личное мнение и выбор. Мне хотелось рассказать об этом людям.

Все запросы на аккредитацию прессы на оглашение приговора Ходорковскому проходили через меня. В запросах были указаны контакты и имена корреспондентов изданий. Поэтому, когда я приняла решение обо всем рассказать, я взяла со стола стопку запросов и вытянула ­первый попавшийся — от «Газеты.ру». Мне тогда было все равно, кому расска­зывать, — я не очень разбиралась в из­даниях.

О своем намерении я рассказала толь­ко мужу. Он сначала сказал, что я с ума сошла, но потом поддержал. Правда, мы оба не могли тогда предположить масштаб общественной реакции.

Было очень тяжело. Первое время я вообще не могла разговаривать на эту тему. А потом поняла, что все правильно. И сейчас я чувствую себя более приличным человеком, чем во время работы в суде. Люди узнали правду, а я поняла, что за человек мой бывший начальник, и моя совесть чиста.

Уголовное дело на меня не завели. Во-первых, потому что они знают, что я права, а во-вторых, клевета — это ад­министративная статья, и я думаю, им это просто неинтересно.

После увольнения я решила посидеть с ребенком дома, а потом пыталась устроиться помощником адвоката

в городе Железнодорожный, где я живу. Пока ничего не получилось. Не знаю, ­связано ли это с моим заявлением, мне просто везде говорят: «Вакансий нет». А в суде я больше не хочу работать, туда меня, думаю, на порог даже не пустят.

Я по натуре не оппозиционер, я просто физически не выношу несправедливость. До того как я пришла работать в Хамов­нический суд, я чувствовала, что вокруг много вранья, но не понимала механиз­ма, того, как это происходит. Обывателю трудно во всем разобраться, пока он сам в это не окунется. Сейчас я внимательно слежу за новостями в интернете, в курсе того, с какими нарушениями прошли эти выборы, читала про митинги — участвовать в них не могу, так как далеко живу. Недавно посмотрела фильм «Хо­дорковский» — это замечательная ра­бота, вполне адекватно рассказывающая о захвате ЮКОСа».