Пособие по безработному

Юрий Сапрыкин, редакционный директор журнала «Афиша»

Лужковский стиль — возможно, единственное в истории искусств направление, у которого есть точный день рождения; можно праздновать юбилеи. Будущим поколениям будет легко вычислить, сколько лет исполняется лужковской эстетике: нужно взять возраст Москвы и вычесть из него 850. 3 сентября 1997 года, в дни празднования 850-летия Москвы, Борис Ельцин и Юрий Лужков открыли территорию вокруг храма Христа Спасителя. На следующий день был открыт реконструированный Столешников переулок с храмом возле будущего отеля «Marriott Аврора». 5 сентября открыли памятник Петру работы Церетели. Еще днем позже президент и мэр перерезали ленточку у входа в торговый комплекс «Охотный Ряд», расположившийся там, где раньше была Манежная площадь. Все, что было сделано Лужковым до этого, — в первую очередь мемориальный комплекс на Поклонной горе с церетелиевской иглой, — воспринималось как вещи случайные, выпадающие из контекста, находящиеся вне генеральной линии (да и сама линия на тот момент не просматривалась). Все, что было сделано позже, — и не только в архитектуре и градостроительстве — стало прямым продолжением эстетических принципов и представлений о прекрасном, застывших в стеклянных куполах и курортного вида балюстрадах новой Манежной. За четыре сентябрьских дня 1997 года Москва стала другой.

У оппозиции лужковскому стилю тоже есть день рождения — в этот день, опять же в 97-м, вышел журнал «Столица» Сергея Мостовщикова с вложенной внутрь наклейкой — перечеркнутый памятник Петру и лозунг «Вас здесь не стояло». Двумя годами позже культурная оппозиция выступила уже широким фронтом — Марат Гельман собрал под выборы мэра фестиваль «Неофициальная Москва» и выпустил несколько номеров одноименной газеты: широкое общественное движение в диапазоне от Бориса Акунина до Ника Рок-н-Ролла должно было заявить о важности культурных ценностей, отличных от лужковских, и заодно поддержать альтернативную кандидатуру Сергея Кириенко. Кириенко набрал, кажется, десять процентов, газета закрылась после восьмого номера.

Лужков правил так долго, а все московские дела настолько были на нем завязаны, что не всегда возможно разобрать, что в здешнем культурном процессе происходило благодаря ему, что вопреки, а что помимо. Лужков был, по выражению Л.Федорова, «заведующим всем», и можно, конечно, сейчас делать вид, что мэрию интересовали только звонят-колокола-златые-купола, а благие культурные начинания происходили ей наперекор — но нет же, каждый «Китайский летчик», «Винзавод» или Пикник «Афиши» проходил длинную цепь согласований в мэрии, все они были взвешены, рассмотрены под микроскопом и признаны годными. Да, представления Лужкова о прекрасном были явно сформированы советским ТВ, отсюда и любовь к массовым шествиям и празднествам, и требования к изобразительному искусству — чтоб все было «красиво» и «как в жизни», и полное отсутствие вкуса в области искусств монументальных, и неизбывный Иосиф Кобзон. Но Лужкова явно завораживали и просто страстные энергичные люди, вне зависимости от того, похоже ли их искусство на картинки из «Огонька» 1977 года, — и это не только Зураб Церетели, но и, допустим, Ольга Львовна Свиблова, чей Дом фотографии уж точно возник не вопреки и не наперерез мэрским вкусам. Лужкову можно предъявить множество счетов — и это не только пресловутое разрушение старой Москвы: город, где каждый сантиметр недвижимости должен постоянно приносить все большую прибыль, сделал невозможным существование артистического подполья, которому необходимо дешевое жилье и бесхозные постройки, где можно устроить студию или репетиционную базу; здесь вообще процветают все виды искусств, требующие имущественного или социального ценза, а все дешевое, самодельное, партизанское умирает, не родившись. Но нельзя не признать, что лужковская культурная политика вполне устраивала его избирателей: читатели Ревзина могут рвать на себе волосы от того, что случилось с Манежной или Царицыным, но большинство москвичей и гостей столицы с радостью отправляется на шопинг в ТК «Охотный Ряд», умиляется церетелиевским медвежатам, фотографируется на фоне никогда не существовавшего дворца Екатерины и ничуть не страдает от отсутствия богемы, андеграунда и вообще неофициальной Москвы.

Кстати, о неофициальной Москве. Если пересмотреть сейчас список контрибьюторов гельмановской газеты, то там обнаружатся несколько успешных главных редакторов, как минимум один крупный писатель и признанный во всем мире художник, участник группы «Кровосток», сотрудник дирекции праймового вещания НТВ и без счета журналистов, которые при Лужкове тоже не бедствовали. Более того — выдвигавшийся в качестве альтернативы лужковщине хороший интеллигентный вкус, с любовью ко всему домашнему, тихому, мечтательному, с умеренной самоиронией и тоской по мировой культуре, с набором вечных ценностей — музыка «Аукцыона», мультфильмы Норштейна, клоунада Полунина и т.д., — в 2000-е если не победил бесчеловечный лужков-стайл, то стал вполне легитимной и состоявшейся ему альтернативой. В конце 90-х активисты «Неофициальной Москвы» совершенно искренне боролись за то, чтобы были в Москве места, где в кругу своих можно выпить водки, послушать все того же Леню Федорова и купить книжку Сорокина: эти мечты сбылись быстрее, чем можно было представить. Из всех культурных инициатив Лужков безошибочно выбирал самые одиозные и безвкусные и вообще вел себя в городе как слон в посудной лавке — но при этом по широте душевной давал жить другим: все эстетические альтернативы были реализованы, любая культурная оппозиция если не захватывала город, то вполне могла порулить какой-то его частью; в общем, никто не проиграл.

И что совсем уж поразительно — самым приличным человеком по итогам всей этой истории оказался именно Иосиф Кобзон.

Проверочные вопросы:

1) Какова точная дата рождения лужковского стиля?
2) Под каким лозунгом культурная оппозиция требовала снести памятник Петру работы Церетели?

Задания для усвоения материала:

1) Перечислите главных культурных героев «лужковщины».
2) Составьте 2 сценария празднования Дня города — с учетом и без учета отставки Лужкова.