«Он часто говорил, что работает на грани провала, фиаско и фола»

Владик был совершенно особым персонажем — штучный продукт. Его и сравнить не с кем. Если сравнивать, то только с какими-то актерами, хотя и актером Владик не был. Трудно сказать, кем был Владик.

У меня дома при входе висит одна из подаренных им фотографий — Владик в образе Любови Орловой. И там столько деликатности, столько обаяния, столько шарма, присущего именно Орловой, что никто не может поверить, когда я говорю, что это мужчина.

Я помню потрясшее всех явление Владика на берлинскую пресс-конференцию. Большая русская выставка, полный зал, в переднем ряду сидят важные немецкие журналисты, и вдруг в президиуме появляется Гитлер времен 1945 года. Похожий один в один — с трясущейся рукой,  наклоном головы, блеском безумных глаз. По залу пронесся крик, а одна журналистка упала в обоморок.

В ранние 90-е, когда художникам жилось тяжело и приходилось подрабатывать где получится, Владика пригласили в злачное место, какой-то полубандитский ночной клуб — выступить в роли Аллы Пугачевой. Он очень не хотел туда идти, внутренне сопротивлялся, говорил, что эти буржуи платят мало и только издеваются, не понимают тонкую душу художника. Гримировался Владик очень лениво, кусками наносил грим, надел рыжий пугачевский парик, накрасил глаза. Потом он еще и выпил, хотел уже уйти, но его буквально вытолкали на сцену. Никакого сходства с Пугачевой не получилось, к концу выступления Владик очень устал, у него потек макияж. И он запел песню «Женщина, которая поет». Получился невероятно точный образ полностью разваленной Аллы Пугачевой.

Наверное, тогда я понял, что Владика, может быть, и не существует как такового. Он всю жизнь воплощался в других людей. Многие люди мне рассказывали, что при общении с Владиком то ли он в них растворялся, то ли они в нем — такое общение было часто тесное, но специфическое и иногда заканчивалось отторжением. Владик был очень открытым, но неосторожное обращение с ним могло быть опасным.