Откуда еще берутся дети

ГЕНЕТИКА ДЛЯ БЕДНЫХ

Выражая негодование по поводу суррогатного материнства, Виталий Милонов сказал, что «гораздо разумнее, нравственнее и честнее» взять на воспитание ребенка из детского дома. У самого Милонова трое детей. В сентябре 2013 года — как раз когда у Аллы Пугачевой родились суррогатные двойняшки — Милонов признался в интервью газете «Мой район» в том, что они с женой только что усыновили ребенка из детского дома. Каминг-аут Милонова оказался не таким громким, как у Пугачевой, хотя появление своего новоприобретенного сына депутат тоже объясняет божественной волей: «Господь посылает детей разными способами, поэтому ты должен благодарить его за все способы, что он тебе дал». Правда, в реестр возможных божественных посылок услуги суррогатных мам, как и технологии ЭКО, по мнению Милонова, не входят: «Если ты воспринимаешь это как счастье, награду, не бойся и будь рад, что тебе эта награда посылается. И это также совет тем, кто сейчас тратит миллионы на ЭКО, — заканчивайте маяться дурью. Господь вам по-другому определил».

Впрочем, борьба Виталия Милонова с селекцией корректируется бытовым расизмом депутата. Таджикского ребенка он взять не готов: «У меня был единственный критерий — ребенок должен быть европейского типа. Чтобы он гармонично себя чувствовал: у меня все дети светлые, рыжие».

Очевидно, что каждый человек, столкнувшийся с проблемой бесплодия, рано или поздно оказывается перед выбором — усыновить ребенка из детского дома или попробовать зачать его с помощью вспомогательных репродуктивных технологий. Большинство женщин, игнорируя призыв депутата Милонова, считают, что чужие гены непредсказуемы и уж лучше любым методом заводить своего, чем брать чужого. «Гены — это гены, и никто генетику еще не отменял. Сдают детей непутевые матери — алкоголички, наркоманки, проститутки. Наследственность соответствующая» — сообщения, подобные этому, я нахожу на женских форумах с обсуждением вопроса, брать детей из детского дома или нет, с периодичностью через одно: «Конечно, маленькие детки все такие хорошие и привлекательные, но они имеют обыкновение вырастать и становиться точной копией своих родителей — да еще при детдомовском воспитании. Уж если кого и брать, то полную сироту, у которой родители погибли или умерли. Да и то не понятно, что там за гены. Так что, если есть возможность, лучше родить своего. Хотя бы знаешь, что от него ждать».

Если исходить из условно-рациональных доводов о генетике, то риски усыновить сироту с наследственными заболеваниями сопоставимы с рисками после многолетних неудачных попыток забеременеть и родить собственного больного ребенка. Репродуктивные процедуры длительны, дороги и не всегда помогают с первого раза. По сравнению с ними усыновление кажется более простым и логичным вариантом борьбы с бездетностью. Но важнее любой логики оказывается непреодолимое, родоплеменное желание иметь во что бы то ни стало родного ребенка — то есть генетически родственного.

Миф о плохой генетике активно поддерживают суррогатные мамы. Они в один голос уверяют меня в том, что хотят подарить радость материнства бесплодным женщинам, но тут же высказывают свою неприязнь к детям-сиротам и усыновлению. «Цель сурматеринства заключается в помощи. Представьте наш мир без детей? Он пуст. Мне просто жалко, когда у человека есть всё, но нет самого главного — детей, для этого и существуют сурмамы, — пишет мне будущая суррогатная мама Альбина. — У меня знакомые взяли из детского дома здорового вроде бы ребенка, а через год поняли, что он недоразвит. Да и гены — это такая вещь. В сурматеринстве ты проверяешь маму, знаешь, кто она, здорова ли. А там берешь кота в мешке». «Если женщина сама выносить не может, ей что, в детдом бежать и непонятно каких детей и с какой генетикой брать? — объясняет свою философию суррогатная мама Катя. — Я бы не смогла чужого растить, потому что никто не знает, кто его родители. А вдруг наркоманы, алкаши или психи? И какой ребенок вырастет от таких родителей? Не рискнула бы. Если есть возможность иметь родного ребеночка, то нужно ее использовать».

Часто решающим аргументом в выборе между усыновлением и ВРТ становится общественное мнение. Женщины готовы неоднократно брать донорские клетки, раз за разом повторять попытки искусственно забеременеть, лишь бы не брать ребенка в приюте из опасений, как бы на работе не узнали об усыновлении и не подумали чего плохого. «Сначала мы хотели своего ребенка. Потом наполовину своего, — пишет анонимный пользователь на одном из форумов для бесплодных женщин. — Потом решили брать донорский эмбрион, потому что при этом сохраняется тайна и юридически ребенок только наш и делить его ни с кем не нужно. Конечно, лучше усыновить готового младенчика: и бесплатно, и дело хорошее. Но только если вы готовы, что через энное количество лет к вам заявятся его родители. Тайна усыновления, к сожалению, несмотря на закон, в нашем государстве блюдется не сильно. Да и вообще это невозможно. На работе однозначно узнают, что ребенок усыновленный. Вот и вся тайна».

Не все потенциальные родители боятся усыновления. «Не так давно разговорилась на эту тему со свекровью, и я была удивлена: она категорически против усыновления, заявляет, что плохие гены сделают свое дело... — пишет на том же форуме другая мама. — Но ведь и родные дети могут вырасти подлецами, преступниками или алкоголиками». Но большинство людей, стремящихся стать родителями, воспринимают родных детей прежде всего как генетических родственников, носителей их собственных клеток с хорошими — в смысле знакомыми — генами. В этой системе координат нет места для приемных детей — носителей плохих, то есть неизвестных генов, и карикатурные консерваторы вроде депутата Милонова остаются чуть ли не единственными защитниками детей-сирот. Если, конечно, эти сироты — европеоиды.

По данным Фонда поддержки детей, находящихся в трудной жизненной ситуации, 82,3% россиян не хотят брать на воспитание сирот, объясняя свое решение низкими и непостоянными доходами, плохими жилищными условиями и отсутствием уверенности в помощи от государства. Только 1% опрошенных хочет усыновить ребенка или уже находится на стадии усыновления.

* * *

Перечитав сообщения на форумах и свою переписку с суррогатными матерями и донором спермы, я спрашиваю у собственной мамы, почему она меня любит — не потому ли, что во мне ее гены? Мамино недоумение возвращает мне спокойствие. Теперь мне кажется, что рассуждения доноров и реципиентов о генетике меньше всего похожи на беспокойство о будущем детей и тем более на проявление любви к ним. Скорее это эгоистическая озабоченность сохранностью и продолжением себя самого, пусть и в другом теле.

«Все передается генами, в которых заложена космическая программа Всевышнего, — продолжаю я читать форумы, — а все законы жизненной программы передаются по наследству и подтверждают закон «каждый порождает себе подобное». Народные волнения о генетике не распространяются дальше оценки. Гены в представлении многих бывают или хорошими, или плохими. Первыми Бог награждает, а последними, по всей видимости, карает. Эпохой генной инженерии, на пороге которой стоит западное общество и которую так боится, здесь и не пахнет.