Социолог Владимир Собкин: «Нынешние подростки думают о себе, как Буратино»

«Москва — это очень опасные джунгли для подростка»

«Насколько я понимаю, никаких системных исследований и наблюдений за тем, кто есть современные подростки, сейчас не ведется. До городского планировщика работает обычно социолог, и он как раз очень многие данные может дать заранее — отвечает ли среда их запросам, делаем ли мы что-то специально для них или нет. Без этих данных мы работаем в режиме мифов.

Высшая школа урбанистики совместно с проектом Urban Urban подготовила полноценный отчет и наглядно показала, насколько нелегитимны любые изменения, идущие от власти, внутри дворов: все эти траты неэффективны, потому что мы не понимаем, для кого мы что-то создаем. Мы даже не знаем, подросткам-то они, вообще, нужны? Если вы заменяете одну площадку другой, это вовсе не значит, что вы среду благоустроили. Для того чтобы понять, как ее благоустроить, нужно знать, как выглядит общество и чего оно хочет. И суррогат, который нам выдают в виде покрашенных заборчиков и детских площадок, вообще никаким образом не отвечает реальным потребностям и нуждам людей.

В Москве сейчас массово стали появляться так называемые воркауты. «Воркаут» — это модное словечко, которое обозначает определенное субкультурное явление. Это система турников, на которых люди тренируют разные группы мышц, делают пируэты. По сути, это нечто среднее между паркуром и просто обычной физкультзарядкой. Для власти территории дворов являются площадкой, где они могут презентовать свою деятельность. Для них это часть предвыборной кампании — неважно, выборы завтра или через два года. Для власти очень важны модные словечки. Поскольку физическая культура ассоциируется с культом тела и гимнастики советского периода, то его заменили на непонятное английское словосочетание «working out».

Подростку в период становления очень важны неосвоенные места, укромные уголки, где он мог бы побыть наедине с собой. Это его секретный мир, но при этом он встроен в общий благополучный контекст и не представляет собой опасности. На Западе для подростков делаются специальные парки — это совершенно другая эстетика, там нет навязчивых цветов или, наоборот, высокоэстетских элементов. Многие вещи сделаны намерено брутально. А еще такие парки строят из материалов вторичного использования — дети учатся креативно мыслить и строить аналогии, и кроме того общество передает свои ценностные установки не через лекции в школах, а наглядными примерами.

В Москве же много неосвоенного захламленного пространства. Здесь нет продуманных и безопасных площадок для подростков. Москва — это очень опасные джунгли. И ладно бы джунгли — у джунглей нет совести, это дикая природа, а у нас это не джунгли, это наш общественный пример. Это то, что мы бросили. Ровно так же, как мы не замечаем все эти здания, которые нас окружают, мы не замечаем, как правило, друг друга и тех же подростков».