Все животные Москвы

О том, как в Москве отлавливали лосей и волков

«Раньше я работал в спецслужбе по отлову диких животных, заходящих в Москву. Ее создали в 1980 году, после того как три лося забрели на Преображенскую площадь, легли там и отказывались уходить. Был большой скандал.

В спецслужбе работало 19 человек, у нас было три машины, специальное американское ружье, стреляющее шприцами, и обычные ружья 28-го калибра, которые мы заряжали устройствами для введения сухого транквилизатора, — мы их называли «шурупы». Больше четверти московских вызовов приходилось на окрестности «Лосиного Острова». Дежурили круглосуточно, в теплое время у нас могло быть по 5–7 вызовов в день. За год — более 100.

Чаще всего лоси заходят в город с апреля по июнь — это подросшие телята, просто им корма в «Лосином Острове» не хватает. Иногда даже в подъезды забредают. Имейте в виду, что подходить к лосю нельзя. Копытом он легко может сломать 20-сантиметровую березу. Есть олухи, которые не понимают, что это опасное животное, пытаются покормить его, напоить. Был случай, когда лось, лосиха и лосенок вечером в октябре вышли на МКАД. Тут же начали останавливаться машины, все за фотоаппаратами полезли. А лось, когда его территорию нарушили, попер на людей. Жертв, к счастью, не было, но одну машину повредил сильно.

Еще до создания службы велась статистика: животные нередко доходили до центра. В 1966 и 1974 годах лосей видели в ЦПКиО им. Горького, в 1971 году они забрели в Краснопресненский парк. Несколько раз их ловили даже на Садовом кольце. Кабаны в центре тоже встречались — в Парке культуры, у гостиницы «Украина». Раньше практически ежегодно забредали косули, лани, пятнистые олени. В 1970-е дважды ловили волков. Лисы заходили даже на Люсиновскую и Пятницкую. А в сентябре 1984-го нам позвонили из собора Василия Блаженного, сказали, что к ним забрался барсук. Видимо, сбежал от кого-то и пробрался через канализацию. Еще нам доводилось ловить куниц, ласок, хорьков, разных птиц, от лебедей до орлов. Трижды вызывали удалять пчелиный рой.

После распада СССР наша спецслужба просуществовала недолго. Но животные продолжают заходить в Москву, поэтому несколько лет назад в «Лосином Острове» пришлось воссоздать ее аналог — хотя там всего несколько человек и круглосуточного дежурства у них нет».

---

О том, почему Москве не нужны пятнистые олени, а белкам — орехи

«Столичное правительство периодически финансирует программы по возвращению диких птиц и животных в городские парки. Пока что это сплошное недоразумение: вид выращивается в вольере, его торжественно выпускают, совершенно не думая, где он будет жить и чем питаться. Например, выпускают на Воробьевых горах хищных птиц. Питаются они в основном мелкими грызунами. Ну и много ли в городе мышей и полевок, при том что с ними борются всякой химией, а листву, в которой они живут, регулярно сгребают и увозят? А то, что на Воробьевых толпы людей, фестивали с музыкой, салюты? Хорошо, крылья у птиц есть, может, до более подходящего места долетят. Или кампания по разведению белок в городских парках. Что они должны там есть? Установим кормушки? А что мы в них положим? У нас 99,9% населения уверено, что белки едят исключительно орехи. А белкам нужен животный корм! И пойдут эти белки разорять гнезда птиц, которым и без того в городе непросто.

В «Лосином Острове» кого только не выпускали! И фазана, и енотовидную собаку, и казарок — но они не выдержали конкуренции с местными видами, не прижились. Есть и обратные примеры: успешно прижился и активно размножается пятнистый олень и американская норка. Впрочем, и эти эксперименты тоже можно считать неудачными: олень подрывает естественную кормовую базу местного вида — лося, вытесняет местную косулю, а американская норка почти полностью вытеснила европейскую».

---

О том, как скворцы клянчат еду в «Макдоналдсе» и куда едут бездомные собаки в метро

«Есть синантропные виды, образ жизни которых связан с человеком, — крысы, вороны, синицы. А есть полусинантропные, которые тоже демонстрируют приспособленчество к городской среде. Например, я видел, как утки учат своих птенцов выклянчивать еду. Однажды пара уток шла за моей коллегой почти два километра — требовала булку. Еще один мой коллега рассказывал историю про скворца: у «Макдоналдса» сидели две девушки, скворец сел прямо к ним на уличный столик и запел. Они ему кинули хлеба — он опять поет, такой почти ручной скворец. Животные приучаются использовать город. Например, в Москве существует особая серия фонарей, с местом для дополнительной лампы, которой там никогда нет. И там часто гнездятся полевые воробьи, большие синицы, лазоревки, скворцы. Они же могут селиться в торчащих трубах. Есть совсем удивительные случаи: моя родственница работала в интернате, где на территории до сих пор стоят сваренные из труб футбольные ворота. В них гнездятся полевые воробьи: с одной стороны — в штанге, с другой — в перекладине. Хотя в футбол ребята играют каждый день. А еще я знаю случай гнездования полевого воробья в действующем светофоре, прямо за зеленым сигналом. Гнездо трясогузки находили в кондиционере, правда, он тогда не работал — не сезон был».

«Есть много мифов про ворон: например, что они кладут сушки на трамвайные рельсы, чтобы раскрошить. Но то, что вороны размачивают хлеб в лужах, — правда. Правда и то, что они размачивают там несъедобные вещи. Ворона наблюдательна: она замечает, если вы на нее смотрите, избегает нацеленного на нее фотоаппарата — сразу смывается. Вороны запоминают и узнают людей. Но они не злопамятны, это чисто человеческая категория, которую мы им приписываем. Еще есть легенда, что их никогда не сбивают машины, — конечно, они прекрасно рассчитывают дистанцию и вообще очень быстрые, но под колеса все-таки иногда попадают.

Собаки действительно умеют входить и выходить из общественного транспорта. Но намечают ли они при этом маршрут, неизвестно. Мы и наши коллеги-биологи из МГУ систематически наблюдаем за собаками в городе и не можем подтвердить, что они пользуются транспортом целенаправленно (некоторые свидетели утверждают, что московские бродячие собаки научились пользоваться метро и ездят с окраин в центр за едой. — БГ). Но людьми они манипулируют очень эффективно. Известно, что они в нужное время приходят к продуктовым палаткам или кафе, к моменту закрытия, или на остановки, когда много студентов или люди едут с работы. Мы как-то насчитали 40 подачек у одного колбасного киоска. Собака сканирует поток людей, их лица. Если взгляд какого-то человека на ней останавливается, она вступает с ним во взаимодействие: сокращает дистанцию, встает на задние лапы, пытается зафиксировать взгляд. Если человек не отвечает, может подойти и толкнуть носом руку или сумку».

О том, как найти в Москве сову или ястреба

«Иногда найти птицу помогают другие птицы: например, вороны могут показать место, где находится дупло совы. Вороны очень не любят сов, потому что ночью совы на них охотятся. И днем, когда вороны чувствуют себя более уверенно, они толпой начинают гонять сову — садятся рядом, толкают, кидают мелкие веточки. Если вы слышите шум, гам, крики ворон, есть вероятность, что они разозлились не просто так. То же самое касается и мелких птиц: если синицы вдруг заорали, потом спрятались и затихли, значит, мимо пролетел какой-то хищник — ястреб или сыч.

В Главном ботаническом саду всю зиму кормится интересная таежная птица кедровка. Она редко гнездится в Московской области, но зимой прилетает, видимо, потому, что ее очень усердно подкармливали орешками, — и позволяет себя снимать с 2–3 метров. Приходишь на выходных, а там человек десять ее одновременно снимает. Еще зимой у Москвы-реки в Марьино можно встретить редкую утку или чайку. В «Коломенском» и на набережной, и в парке много больших крохалей и гоголей, а в Царицыно» есть зеленый дятел».

---

О том, как английские газоны и деревья в кадках убивают все живое

«Фауна — это ведь не только медведи, лоси, волки, про которых всегда дети спрашивают, фауна — это все начиная с червей, многоножек, слизняков, жужелиц, шмелей, бабочек и моллюсков. Но сейчас пришла новая формация коммунальщиков — и городская фауна убита окончательно. Остались совершенно безликие газоны, зеленая пустыня. Растениям даже не дают цвести. Насекомое, чудом туда попавшее, просто не находит себе места.

Скажем, возле Дворца пионеров были хорошие пустыри, где жили коростели, но сейчас там газон, который каждый год тщательно выкашивают. От этого погибают мышевидные грызуны — их очень быстро вылавливают хищники.

Как только у нас берутся за пруд, делают что-то вроде набережной по берегам, он практически вымирает. Уже никакая лягушка или тритон из него выбраться на берег не может. В итоге начинается замещение видов: животные, свойственные лесу, уходят, и их замещает та же серая крыса».

«Для птиц особенно губительно благоустройство парков. Все эти декоративности, английский газон, отдельные деревья. Птицам там негде гнездиться, выращивать потомство. Cейчас, в конце мая, в Москве насчитывают тысячи полторы поющих соловьев. Но если мы все парки благоустроим так, как парк Горького, про соловьев можно будет забыть».

«В Царицыно были великолепные луга, которые сейчас утрачены: в результате чудовищной реконструкции их заменили на газоны, извели кустарники. Самое наглядное последствие — резкое падение числа поющих соловьев.

С лесами тоже беда. Большая часть московских лесов имеет статус особо охраняемых природных территорий, но на деле охраной природы там никто не интересуется. Например, отмершие деревья в парках обычно удаляют: они портят вид и опасны для людей, но для природы — это ценнейший объект. В них гнездится масса птиц, живет фантастическое количество беспозвоночных. Без этих деревьев они исчезают. Также, как правило, неграмотно проводятся лесопосадки. Например, на территории многих парков в долине Москвы-реки должны расти широколиственные деревья, но высаживаются ели, которые там нормально расти не могут.

Апофеоз «благоустройства» зеленых территорий — то, что делают сейчас с прудами. Примеры: пруды в «Царицыно», на улице Удальцова, на Можайском шоссе. Вместо того чтобы просто вывезти с этих прудов мусор, там уничтожили прибрежную растительность — а вместе с ней возможность для гнездования околоводных видов птиц и места обитания земноводных. Территорию вокруг разбили дорожками, а некрасивые, с точки зрения рабочих, деревья спилили. Именно так на Можайском шоссе было утеряно гнездование ушастой совы.

В Западной Европе практически не сохранились природные ландшафты: например, буковые леса Германии — почти все посаженные. Поэтому и отношение к ним такое трепетное — просто на уровне подсознания. А у нас огромная страна — чего мелочиться, что вы мне тут про каких-то лягушек рассказываете».

«Конечно, в городе должны быть и парки, и газоны английские, и пальмы в кадушках — все что угодно. Но всему свое место. Нельзя вместо полноценного широколиственного леса или разнотравного луга делать просто деревья по газону, как это сделали, например, в «Царицыно», — это просто безумие. Причем английских газонов нам все равно не вырастить — климат не тот: газону нужен регулярный полив, а чуть засуха — он превращается в желтую мочалку. Раньше даже в московских дворах росли десятки видов трав, которые при сорокаградусной жаре зеленели и цвели: тысячелистник, цикорий, луговой василек, одуванчик и проч. Но из-за частой стрижки их семена утрачены, почвы истощены, и теперь это стерильно-мертвая зона. 

Большинство птиц гнездятся или на земле, или в кустарниках. И например, после реконструкции «Царицыно» на земле уже никто гнездиться не может. Поэтому остались там только обычные для парков птицы: большая синица, лазоревка, мухоловка-пеструшка, скворец и зяблик. Белки бегают только потому, что их подкармливают. Раньше там гнездились три вида пеночек, а сейчас ни одного. Славки все улетели. Соловьев не стало. Это что, природа? Зато называется заповедником, считается красивым.

Пример правильного подхода к природе — это Берлин. У них есть даже Институт экологии Берлина, где занимаются проблемой сохранения биоразнообразия, причем не каких-нибудь, там, белочек и полудомашних уток, а всего разнообразия дикой природы в городе. У них все всерьез: если особо охраняемая природная территория, то на ней не разместят спортивный объект или кафе, если заказник, то там занимаются именно охраной природы, а не лавочек и газонов. У нас же часто присваивают территории статус заказника и тут же ставят там, скажем, чертово колесо».

---

О том, почему при Собянине исчезли щеглы и одуванчики

«Парки сейчас благоустраивают примитивно — по декоративному принципу, чтоб, как говорят чиновники, «порядок был». Причем одинаковый «порядок» и в скверах, и на бульварах, и в парках, и в лесах. В результате в городе за 10 лет практически исчезли певчие птицы. Редко встретишь зяблика, пропали щеглы, дрозды, которые раньше гнездились даже в центре. Песню зеленушки уже не услышишь. Все эти птицы питались соцветиями одуванчиков, семенами однолетников. Теперь все выстрижено, вычищено, и они остались без корма.

Самое страшное, когда эти озеленители-декораторы «благоустраивают» лесопарки. Уничтожают все компоненты леса: травы, подрост, подлесок, лесную подстилку и т.д. Оставляют одну декорацию: деревья и газоны. Зеленая травка, белоствольные березки! Все обыватели в восторге — ах, красиво! Но это уже мертвая территория.

При Лужкове миллиардов на природные территории никто не выделял. Теперь стали. На прибрежную зону Борисовских прудов потратили больше миллиарда. Вместо плодородной почвы положили искусственный грунт, разнообразнейшую растительность заменили газонами, у деревьев обрубили все нижние ветки. Посадили новые деревья, многие из которых уже усохли. Зато было торжественное открытие, Собянин приезжал.

Другая жертва — «Лосиный Остров». Там залили асфальтом целые гектары, бетон и бордюрный камень появились даже в пойме Яузы. В Крылатской пойме застроили обширные разнотравные луга, где жили перепела, серые куропатки, зайцы-русаки, жаворонки. Причем сделал это сам Департамент природопользования и охраны окружающей среды! На опушке Битцевского леса — в единственном в Москве месте, где естественным образом возобновлялась сосна, — выстроили спортивно-игровой комплекс, в котором до сих пор никто ни во что не играет. В Теплостанском лесопарке такой же ангар поставили там, где была популяция зайца-русака.

За последние два года мы потеряли самые уязвимые виды — прежде всего луговые и опушечные. Исчезает ­заяц-русак, остались единичные особи горностая и черного хоря, размножение которых, скорее всего, уже прекратилось. Исчезают чибисы, жаворонки, серые куропатки, перепела. Уже исчезла болотная сова, большая выпь. Скоро половина московской Красной книги будет черной, и все это на совести нынешнего Департамента природопользования. Дикие люди какие-то пришли к власти. Раньше еще можно было там с кем-то спорить, а сейчас сидят какие-то недоучившиеся школьники, которые пришли осваивать деньги. И отчитываются они только тем, сколько дорожек проложили и фонарей поставили. Об охране природы там вообще никто не думает».