Все животные Москвы
В Москве живут сотни зверей и птиц — даже горностаи, ласки, куницы, совы и ястребы. Все они приноравливаются к жизни в городе: соколы селятся на сталинских высотках, бродячие собаки учатся пользоваться метро, скворцы обжили фонари, вороны — кремлевские купола, а в отстойниках прижились тропические гуппи. БГ поговорил с учеными, годами изучающими жизнь и повадки городских животных и птиц, и обнаружил, что скоро им будет нечего изучать: если так пойдет дальше, в Москве не останется даже лягушек и кузнечиков
|
|
|
|
|
В прудах парка «Покровское-Стрешнево» водится линь, обыкновенный сом и обыкновенная щиповка, в окрестностях гнездится болотная курочка камышница, утка чирок-трескунок и совсем редкая для столицы озерная чайка
|
Александр Сорокин руководитель Русского соколиного центра Всероссийского научно-исследовательского института охраны природы |
«Наша лаборатория редких видов животных занимается, в частности, соколом сапсаном в Москве. Раньше они водились и в «Сокольниках», и на Соколиной Горе, гнездились на макушках высоких деревьев и колокольнях — они их в Москву когда-то и привлекли. Но случилось так, что в 1950-е в сельском хозяйстве для защиты полей от вредных насекомых стали применять очень жесткий пестицид ДДТ (дихлордифенилтрихлорметилметан). Его считали панацеей и даже клопов им травили в московских квартирах — тогда не знали, что он накапливается в организме и не выводится. Получилась такая пищевая цепочка: этим пестицидом травят в полях насекомых, их поедают разные птицы, а эти птицы — потенциальная добыча сапсана. И поскольку сапсан на вершине этой пирамиды, он накапливает яд в геометрической прогрессии. Даже если птицы не погибали, то скорлупа яиц стала истончаться. Яйца не выдерживали самку и ломались. В итоге сапсаны в Центральной России просто вымерли. Последнее гнездо, которое находилось в Лосиноостровском парке, исчезло в 1968 году.
По всему миру происходило то же самое. Первыми заново разводить соколов стали в Америке. Потом в Европе. А мы этим занялись в 1995 году. Создали питомник, изучили западный опыт, договорились с немцами и австрийцами, они нам безвозмездно предоставили больше десятка птиц.
Сапсаны хорошо приживаются в городах. Охотников нет, еды много. В конце 1990-х мы стали выпускать их на главном здании МГУ. Они там раньше жили, ведь сталинская высотка — это такой рукотворный аналог скал: ниши, карнизики, башенки — это все, что ему нужно. Теперь на Университете пара сапсанов гнездится. Вторая пара появилась на МИДе на «Смоленской», а третья заняла высотку на Котельнической набережной. В 2012 году мы освоили новое место — одну из башен Московского Кремля, куда сапсаны, надеюсь, вернутся после выпуска.
Сапсан — птица перелетная и на зиму улетает в Африку. Но у нас улетает только самка, а самец обычно остается. Зима теперь теплая, питаться есть чем — полно голубей, дроздов. Бывает, что сапсан летает в зоопарк, пытается там что-то в воздухе поймать. Но его оттуда гоняет колония очень агрессивных крикливых крачек.
Нам сапсан помогает узнавать, какие птицы есть в Москве: он их ловит, носит к себе на высотку МГУ, а мы изучаем останки. Бывают такие виды, что сам не поверил бы, если б не увидел. Малый погоныш, например, — очень редкая птичка. Или вальдшнеп — много ли вы в Москве видели вальдшнепов?»
|
Борис Самойлов |
«Лосиный Остров» — единственное место в пределах МКАД, где живут лоси, летучая мышь ночница Брандта, клест-еловик, вальдшнеп, иногда из области забредает пятнистый олень, изредка — кабан. Птиц в парке — около 180 видов, в том числе уйма хищных — ястребы-тетеревятники, обыкновенный канюк, обыкновенный осоед, перепелятник, тетеревятник
|
Дмитрий Гладков |
«Пустельга — это такой маленький сокол — понемногу приспособилась к городским условиям, хотя ей тут сложно. Нужны, например, крупные, очень высоко расположенные дупла. Я периодически вижу охотящихся пустельг на горнолыжном спуске на Севастопольском проспекте, на поле около 28-го квартала, вблизи МКАД. Но все равно в Москве их очень мало.
Раньше пустельги гнездились в МГУ — в слуховых окнах, под крышами. Есть они там и сейчас, но с некоторых пор там стали выпускать сапсанов, это для пустельг уже большое беспокойство; а главное — исчезли луга, пустыри, и охотиться стало негде. Причем они же питаются не только грызунами, но и крупными насекомыми, теми же кузнечиками. А сейчас кузнечиков где найдешь в Москве? Редко-редко где услышишь кобылок, и все».
|
Дмитрий Гладков |
«Лучше всего себя в городе чувствует дрозд-рябинник. Вот этой птице все по фигу! Они размножаются со страшной скоростью, невероятно тут прижились. Когда они атакуют, они, пардон, жидко какают на объект атаки. Поэтому их все избегают. Ворон дрозды чморят запросто. Но и хищных птиц тоже. Пару лет назад на Воробьевых горах мы подобрали осоеда — это довольно крупная хищная птица. В Москве он не водится, но в июне пролетом у нас бывает. Так вот, мало того что его у нас ощипали вороны, так все остальное перо было покрыто, как броней, пометом дроздов. Я еле-еле его отмыл. То есть даже такая крупная птица не может защититься. Он сидит, этот осоед, дрозд мимо пролетает — нагадил на него. А потом начинает орать, и со всех окрестных гнезд собираются стаи дроздов — их же много. Или вот мы выпускали на Воробьевых сов-неясытей: самка улетела, а самец долго где-то тут держался, и в конце концов мы его поймали просто руками, потому что он уже потерял способность нормально летать. Он был жутко грязный, загаженный этими дроздами. Ну и вороны, конечно, пощипали чуть-чуть».
На участке Москвы-реки у Фили-Кунцевского лесопарка водятся плотва, окунь, щука, язь, судак
|
Дмитрий Гладков |
|
Борис Самойлов |
«Сейчас белки в Москве чувствуют себя идеально. У нас хоть белки родные, рыжие. А в Европу завезли серую белку — американскую. А когда чуждые виды внедряются в природу, они ведут себя как завоеватели. Поэтому в Европе сейчас катастрофа».
|
Борис Самойлов |
|
Ксения Авилова кандидат биологических наук, сотрудник МГУ |
|
|
|
