Фасадное положение

Памятник русского конструктивизма и авангарда строился в несколько приемов. В 1913 году архитектор Николай Струков построил по заказу купца Титова семиэтажный доходный дом, но одна из стен здания обвалилась, едва строительство было закончено. Свой нынешний вид здание приобрело уже после революции, когда инженер Цветаев перестроил его под склады и конторы Моссельпрома. Последней, в 1925 году, появилась шестиугольная башня с часами, которую спроектировал инженер Артур Лолейт. Прославил дом Моссельпрома воспроизведенный на его стене рекламный слоган Маяковского «Нигде кроме, как в Моссельпроме» — а также панно с надписями и натюрмортами на стенах дома, выполненных Александром Родченко.

В 1930-е годы всю рекламу со стен дома стерли и восстановили только в 1997 году. Поскольку цветных фотографий дома не сохранилась, восстанавливали по черно-белой фотографии, раскрашенной женой Родченко Варварой Степановой после смерти художника. Воссоздавались росписи в спешке, и результат продержался недолго — уже во второй половине 2000-х фасады снова нуждались в реставрации.

Этой весной в рамках программы по ремонту фасадов дом Моссельпрома тоже решили отремонтировать — как водится, без колористического паспорта и проекта реставрации. Но жильцы потребовали пригласить историка архитектуры Елену Овсянникову, которая была автором проекта воссоздания росписи фасадов дома в 1997 году, чтобы она проконсультировала ремонтников и передала им свой старый проект. Елена Овсянникова высказала свои пожелания к ремонту, но, поскольку краски к тому моменту уже были закуплены, полностью ее рекомендации так и не были учтены.

«Мне в августе позвонили из «Моспроекта» и попросили дать управлению капремонта проект воссоздания росписи фасадов дома Моссельпрома, который я делала в 1997 году. При этом сообщили, что без проекта жители не пускают рабочих ставить леса, требуя научной реставрации, а не простого ремонта, но на реставрацию и колерный паспорт денег не отведено — и вообще что им надо до октября закончить ремонт 289 фасадов в ЦАО. Но я в этот момент была в Крыму и ответила, что срочно приехать, тем более за свой счет, я не могу, и что если они делают до октября 289 фасадов, то можно и 288 сделать, а такой памятник отложить до следующего года. И что в любом случае за такой срок как следует выполнить такие работы невозможно — во-первых, с 1997 года появились новые исторические данные, а во-вторых, в исполнении моего проекта тогда были допущены неточности, которые теперь надо бы исправить. Потом я выяснила еще некоторые подробности о случаях плохого исполнения работ на этих 289 фасадах и в ответ на все следующие попытки уговорить меня немедленно передать проект написала в управление, что мой статус не позволяет мне способствовать ремонту памятника архитектуры, делающемуся на скорую руку. 

Далее из портала госзакупок я выяснила, что по тендеру субподрядчики распиливают 7 или 8 миллионов на два или три дома в Калашном, не имея при этом права работать как реставраторы. Но средств на реставрацию, научное обследование и колерный паспорт действительно отведено не было. В сентябре, когда я вернулась в Москву, субподрядчики позвали меня для консультаций (бесплатных, естественно). Они показали мне проект воссоздания моего воссоздания, сделанный художником Владимиром Сизовым. Я просила упростить цвет и сделать желтый вместо охры, которую они в тот момент уже начали использовать, и более яркий синий. Охру убрали, а синий не изменили, показав колерный паспорт 1997 года — но там была плохая печать. В конце концов мне пришлось расписаться в том, что я «считаю возможным такое исполнение росписи» — просто потому что они ее к тому моменту уже начали. Впрочем, так или иначе, они отложили объект и теперь делают его не спеша и, надо сказать, неплохо — думаю, тут сыграло свою роль мое грозное, хоть и вежливое письмо, которое я написала в августе».