100 лет российской эмиграции

«У моего деда было четыре сына и две дочери. Самый старший сын был Александр Валентинович, мой отец. У него, единственного из детей, было образование — он был архитектором, кораблестроителем. Когда началась революция, он решил стать добровольцем в русской авиации. Он очень мало был за царя, просто за Россию, как и многие. А у русских тогда была новая авиация под управлением англичан (в 1918 году в Мурманске в составе Славяно-Британского легиона был сформирован англо-русский авиакорпус, состоявший из англичан, оказавшихся там в ходе Первой мировой войны, и русских летчиков, желавших воевать на стороне белой армии и сумевших добраться до Мурманска. — БГ), и мой отец был летчиком на английских самолетах (Александр Серов был летчиком Красной армии, но в сентябре 1918 года перелетел на сторону белых и стал воевать в Славяно-Британском легионе. — БГ). Но в конце конов он покинул Россию, оставив жену с первым ребенком, моей старшей сестрой, которая родилась в Москве в 1917 году.

Сначала он работал в Сербии, в Македонии. А потом англичане помогли многим беженцам перебраться в Стамбул. Здесь отец прожил несколько лет, ничего не зная о своей семье. Отец знал французский и английский языки, был хорошо образован — знал и топографию, и гидравлику. А здесь, в Ливане, женой самого главного ответственного лица по топографии, француза, была русская женщина. И она ему сказала: хочешь хороших картографов — вызови русских эмигрантов из белой армии. Так что можно сказать, что первые ливанские карты и первые кадастры сделаны русскими. Благодаря этому мой отец переехал в Ливан. Одно время он работал водителем катка, потом — топографом.

А моя мать через Красный Крест, который уже в те времена помогал людям искать друг друга, узнала, что моей отец в Ливане. И в 1922-м или в 1923 году она сюда приехала. В 1926 году родился мой старший брат. А потом, 1 сентября 1930 года, родился я. Мой отец тогда работал ответственным на стройке первой горной электростанции в Ливане. Там, в горах, я и родился. В 1940 году мы стали жить в этой квартире в Бейруте. С тех пор я тут и живу. Здесь родились мои дети.

Я стал архитектором. Много занимался градостроительным комплексом, планами строительства. Мне давали работу, потому что я не зависел ни от каких ливанских политических партий, и они были уверены, что я могу свободно высказывать свое мнение, защищать его. Сейчас я продолжаю работать — строю хорошее здание, виллу в горах, и преподаю в американском университете архитектуру.

У меня тройная национальность. Первая и самая главная — французская (с 1923-го по 1943 год Ливан находился под французским мандатом. — БГ). Мой первый язык французский, я очень увлекаюсь французской литературой.

С арабской культурой все было иначе. Во-первых, это трудный язык. И потом, во время этого самого мандата во французских школах было даже запрещено говорить по-арабски. Мои родители говорили по-французски, а по-арабски — нет. Я учился арабскому языку, у меня много арабских друзей, но все они говорят по-французски или по-английски. В общем, арабский я так и не выучил.

А по-русски мы говорили дома. Еще по четвергам мы ходили в русскую школу — здесь раньше была большая колония белых русских. Но потом, когда появилось желание лучше изучить русский, мне все равно пришлось брать уроки. И все равно я не очень легко говорю. Люблю читать, но не все понимаю, проверяю слова со словарем.

Сейчас нас, эмигрантов моего поколения, осталось очень мало. Не знаю сколько, семей 20, не больше. После того как закончилась Вторая мировая война, Ливан стал самостоятельной страной. Тогда многие решили, что теперь Ливан станет мусульманским, и христианам лучше отсюда уехать. Поэтому очень многие эмигрировали в Америку, в Канаду, в Аргентину.

А сейчас многие ливанцы, которые поехали в Россию учиться, привозят оттуда русских жен. Их очень много приехало — 4 тысячи. Многие очень рады, хорошие жены. И эти мужья очень любят русскую культуру, русскую жизнь, музыку, пение, занимаются русским языком.

В России я был несколько раз, но, вообще говоря, мы не очень следим за ситуацией в России. Иногда я смотрю российские каналы, но моя жена не слишком это любит. Хотя сейчас я я увлекся русской культурой, русской классической музыкой — и чувствую себя русским больше, чем раньше».