Таким образом

«Когда я долго пишу икону, то перестаю ее видеть, взгляд замыливается. Приходится прибегать к разным ухищрениям. Например, я смотрю на икону в зеркало, чтобы все перевернулось и можно было увидеть то, что есть, а не то, к чему привык глаз. 

Я слежу за творческим процессом, которым занимаются человек 15–20 — небольшая мастерская. Мне помогают сын и две дочери, на всех раскладываются управленческие обязанности. Я знаю: нас многие ругают, говорят, что мы дерем три шкуры с бедных приходов. Но ведь это плата за работу. 

Иконопись, особенно византийская, — это предел, выше ничего не придумаешь. Остальные художественные языки еще сырые, незавершенные. Мне иногда нравятся религиозные картинки, странная живопись, если они от чистого сердца, с желанием. Но в церковь это поместить рука не поднимется. Я не думаю, что икона должна осовремениваться: она же не может конкурировать с телевидением. Это в Византии фрески, мозаики, иконы были тогдашним телевидением. 

Икона должна быть окном в мир горний, а не в мир амбиций. Конечно, определенная амбициозность нужна, но, если есть одно тще-славие, а простоты нет, все проваливается в яму, и получается фальшь».

«Все проекты в нашу комиссию направляет святейший патриарх. В нее входят искусствоведы, архитекторы, специалисты по церковному искусству. Мы не чиновники, а помощники настоятелей — ­советуем, как сделать, чтобы внешний и внутренний вид храма соответствовал высокому уровню современного церковного искусства.

Недавно я принимал участие в организации выставки современной иконописи в католиче­ском университете Буэнос-Айреса и посмотрел на современное аргентинское религиозное искусство. Это что-то страшное: распятие, сделанное из разных железных деталек, гаек и винтиков; другие святые образы, выполненные в такой чудовищной манере, что штучки Pussy Riot по сравнению с этим — невинные шалости. Это выставлено в католическом университете, мимо проходят тысячи людей. А наша выставка вызвала большой интерес именно благодаря традиционности. С 1997 года комиссия работает с огромным количеством проектов. Бывали смешные, примитивные, а мне было бы интересно найти что-то спорное. Религиозные росписи Васнецова, Нестерова в свое время были очень смелыми образами. Вспомните храм в Абрамцево и «Благовещение» на Царских вратах работы Поленова. Или Кирилловскую церковь в Киеве, где древние фрески соседствуют с авторской иконописью Михаила Врубеля. Сейчас на такое никто не решится, а когда решается — сразу начинает переходить все грани. Сейчас везде в основном стилизация. Хорошая стилизация — это неплохо, но очень хочется увидеть что-то гениальное».