Уйти по-немецки

Кристиан Эш (Christian Esch)  

_____

«Берлинер Цайтунг» (The Berliner Zeitung)

О том, что в России интересно немецкому читателю

Я работаю в Москве уже пять лет. Интерес к России немного снизился, ведь за последние годы столько всего произошло в Евросоюзе и на Ближнем Востоке. В начале 1990-х никто не понимал, что в России будет происходить, и боялись — сейчас такого нет.

В среднем у меня выходит три материала о России в неделю. Сейчас я написал большую статью о Волгограде — как они отмечают годовщину Сталинградской битвы — и думаю, что это вызывает интерес у пожилых читателей. Обычно наибольший интерес вызывает все, что связано с яркими фамилиями — Ходорковский, Политковская. Или с Pussy Riot. Экономика едва ли сильно интересует читателей. Внимание уделяли только газовой войне, потому что чувствовалась какая-то угроза. Германии, правда, нечего было бояться, благодаря большим запасам ресурсов, но когда в Сербии и Болгарии не было отопления — это всех интересовало.

Прошлый год был очень интересный. Я лично больше интересуюсь тем, что происходит в гражданском обществе, и мне было интересно писать о протестах. Было ощущение, что происходят какие-то изменения, — раньше такого не было. Для меня это было время эмоционального подъема — постоянно появлялось что-то новое, о чем можно было сообщить, а для журналиста это очень важно. Мои материалы о зимних митингах без проблем попадали в газету, хотя в «Берлинер Цайтунг» очень мало места. Когда первая волна протеста прошла, стало очень тяжело.

О представлениях немцев о России и задачах спецкора

Есть многие вещи, на которые я смотрю не так, как обычный московский обыватель. Мэр моего города — открытый гей, живет в гражданском браке. Для жителя Берлина дискуссия, которая развернулась в Думе о запрете гей-пропаганды, — это что-то с другой планеты. Таксисты в Москве еще хуже думают о гомосексуалистах, так как они из мусульманских стран, и они еще крепче выражаются, чем депутаты.

Трудно понять, что за общество здесь, в России. Это не диктатура и не демократия, это такой странный авторитаризм. Когда милиционер приходит и требует денег — вроде и с улыбкой застенчивой даже, но и с пистолетом.

Многие мои немецкие знакомые очень удивлены, что все здесь выглядит, как у нас. Удивляются, что здесь можно купить билет на поезд в интернете. И это говорит об искаженном образе Москвы и России на Западе. Мне как-то обидно даже — я плохо, получается, работаю. Ведь в чем вообще философский смысл иметь корреспондента в другой стране? Не для того ведь, чтобы он закопался в интернете и писал то же, что мог бы писать из немецкой редакции. Для меня корреспондент — это ухо и глаз редакции в другой стране. Ты не должен просто передавать новости, ты должен передавать атмосферу. Если читатель не получает ощущение, как там живется, то ты плохой корреспондент.

Классический корреспондент в другой стране — это вымерший вид. Этого скоро не будет. Постепенно идет переход к новой системе — нанимают плохо оплачиваемых фрилансеров, которые ничем не защищены. Это не очень страшно, хотя качество работы от этого не станет выше, конечно.

Наши газеты в финансовом кризисе и не могут поддерживать офисы, тем более что они в Москве намного дороже обходятся, чем в других городах. Это связано с советским прошлым, обычно у них здесь был водитель, огромные бюрократические расходы на регистрацию корпункта. Зачем у многих иностранных корреспондентов есть водитель в современной Москве — непонятно.

Об усталости от Москвы

Надоело ли мне писать о России — это хороший вопрос. Когда я приехал в Москву, то у каждого таксиста выяснял, что он думает о Путине. Прошло пять лет, и в России я как дома. А дома — в Германии — я ведь не буду у каждого таксиста выяснять, что он думает о Меркель. От подобной потери интереса корреспондентская работа страдает. С одной стороны, ты все больше понимаешь о происходящем, а с другой — уже нет любопытства. С такими проблемами сталкиваются спецкоры во всех странах.