Что произошло 6 мая 2012 года на Болотной площади?

 «Я был на митинге с самого начала. В воздухе чувствовалось напряжение — видно было, что власти готовились к чему-то серьезному, и атмосфера была совсем другая, не как на предыдущих митингах. Мы вышли на мостик и увидели оцепление: полицейские оставили слишком маленький проход на площадь, бутылочное горлышко. Тогда мы приняли решение устроить сидячую забастовку, поскольку оцепление сквера расценили как саботаж. Геннадий Гудков вел с ментами переговоры. Когда менты согласились на наши условия и мы начали вставать, я увидел, как в полицейских полетели дымовые шашки, а какие-то люди в масках начали драку. Что это за люди, я до сих пор не знаю. Одни считают, что это были анархисты, другие — что националисты. Но я убежден: среди людей, начавших драку, были провокаторы в капюшонах и масках. У них была задача создать картинку для федеральных каналов — дескать, вышли погромщики. Они кидали асфальт, дрались с полицейскими. Меня несколько раз отбили люди, когда ОМОН нес меня в автозак. Я тоже вывел из оцепления парня, которому голову разбили в кровь. На площади я себя вел активно, но законно. У нескольких людей выбивал камни из рук, поскольку понимал: за это точно могут посадить. Пытался организовать ненасильственное сопротивление — например, двигал ограждения».
​

«Я не был в числе организаторов, но оказался в самой гуще событий: ко мне подошел глава пресс-службы столичного ГУВД Виктор Бирюков, попросил дойти до«Ударника», перед которым лидеры оппозиции уже сели на асфальт, и узнать, зачем нужна эта сидячая забастовка. Я дошел до сидящих Бориса Немцова, Алексея Навального, Евгении Чириковой — всех уже вспомнить не могу. Они пригласили меня сесть с ними, я ответил: «Нет, ребятки, я пришел не для того, чтобы с вами сидеть, я пришел поговорить». Мне сказали: «А чего они там цепь поставили и весь сквер перегородили? Если откроют сквер, чтобы мы могли пройти, мы встанем».

Я пошел обратно к Бирюкову, тот сначала посмеялся: «Да пусть сидят сколько хотят». Но потом на Малом Каменном мосту началась давка, людям не хватало воздуха, кому-то стало плохо, и Бирюков пошел к Алексею Майорову. Майоров ответил: «В принципе, можно цепь передвинуть и сквер открыть, но надо как-то организаторов митинга из сидячей забастовки выдергивать, договариваться». Я обратно к оппозиционерам: «Ребята, если мы цепь снимем и сквер разгородим, нормально?» «Да, нормально». Пошел к полиции, там — Александр Горбенко (заместитель мэра Москвы. — БГ), говорит: «Мы снимем цепь, дадим проход, только выдерни кого-нибудь из организаторов, чтобы они бумагу подписали».

В общей сложности переговоры заняли полчаса. Я пошел к «Ударнику» в третий раз — искать Удальцова, который был в числе официальных заявителей митинга. Но к тому моменту Удальцов уже встал с асфальта и ушел. Я кричал в мегафон: «Удальцов, тебя Гудков ищет!» — но так и не нашел. В то же время какие-то люди пошли на прорыв, ОМОН начал применять силу.

Потом пошла махаловка — омоновцы хватали правого и виноватого. В ответ в них стали кидать куски асфальта, повалили туалет. Но это не было массовыми беспорядками, это была стычка с полицией, ответная реакция толпы — нельзя сказать, чтобы омоновцы как-то запредельно жестко действовали, но и не сильно церемонились».

​

Из показаний свидетеля Марины У.: «Я участвую в митингах в группе безопасности от «Солидарности», обычно стою на рамках вместе с полицией. В тот день в самом конце Якиманки при повороте к Малому Каменному мосту стояли полчища техники и ОМОНа. Казалось, что мы заходим в западню. Рядом со мной шли люди с колясками, детьми, я им сказала, чтобы они не ходили на площадь. Потом я попыталась пройти к сцене, дошла до сидячей забастовки. Не стала садиться, боялась. Услышала чей-то крик: «Что вы делаете?!» На меня надавила толпа, и я оказалась на передней линии с полицией. Они были в полной экипировке, а мы — как голые. Устрашающее впечатление. У омоновцев были оловянные глаза, на нас смотрели как на врагов. Давка — ужасная. Вдруг полиция начала давить на людей, страшно бить их палками по головам. Демонстранты защищались, уйти не было возможности. Потом полиция начала врываться в толпу, выхватывать по одному и тащить к себе. Меня тоже ударили, я потом обратилась в скорую».

«Мы на площадь приехали в 13.00. Нам первым делом сказали, что, если будет прорыв заграждения, надо сразу осуществлять задержания. Я стоял в цепи на повороте между Малым Каменным мостом и Болотной площадью. До прорыва люди стояли на мосту и кричали: «Мы никуда не уйдем! Остаемся здесь! Идем на Кремль!» Как только голова колонны подошла к Болотной, тут же активисты сели на асфальт, и, поскольку информации нормальной не было, люди в хвосте, на Якиманке, шли вперед, ничего не зная, и давили на тех, кто впереди. Образовалась пробка, из-за нее народ начал давить на нас, и под натиском нашу цепочку прорвали в 18.00. Мы попытались восстановить строй и маленько стали пробивать народ, рассекать на две части. Там было много пенсионеров: был старичок один, он бил меня по ногам и спине зонтом. Как мы толпу оттеснили, в меня из толпы прилетела бутылка. Потом кто-то перцовым газом из баллончика прыснул, чтобы мы, бойцы, расступились. Потом с меня сорвали шлем и куском асфальта попали в голову — хорошо, у нас асфальт плохого качества».