Гражданин Кляйн

Из-за моей войны с ЦРУ я живу взятым взаймы временем. Мой арест в России и невмешательство МИДа Израиля — это снова противостояние одиночки и государства. Что происходит в связи с моим делом дома? Я не вмешиваюсь — но есть передачи на телевидении, статьи в газетах, выступления друзей. Пикеты, перекрывание улиц. Перекрыли дорогу даже русскому министру иностранных дел — он не смог выйти из Hilton, у него требовали объяснений по поводу моего дела. Министр ответил, что вопрос не к нему — что надо спрашивать у министра юстиции. Наша министр иностранных дел сбежала от преследовавших ее журналистов. Я думаю — все дело в том, что Израиль отказывается выдать России ее олигархов. Если Израиль начнет переговоры, сразу возникнет эта проблема. А так проблемы нет — пусть лучше Яир отправляется в Колумбию. Это правительство отправило страну воевать в Ливане, чтобы освободить двух пленников. Потом помешало армии воевать. Потом ушло из Ливана, не получив пленных. Были демонстрации, пикеты у кнессета. Но правительство до сих пор у власти. Поменять его можно только на выборах — то есть ни один человек, ни тысяча человек не могут победить систему. Ты спрашиваешь, считал ли я себя одиночкой, способным менять режимы. Когда-то я думал, что это так. Сегодня я обвиняем именно из-за веры в подобную возможность. Одиночка может воевать только с ветряными мельницами. Да и то ему понадобится помощник на осле.

Я был арестован в Домодедово по пути в Израиль. Это была заранее подготовленная и спланированная засада: у посла уже была готовая просьба о задержании, следователи обвинения, а не Интерпол, поджидали меня в аэропорту. Почему нельзя было арестовать меня при въезде? Почему я был допрошен по-английски, а протокол написан по-русски, притом что мой язык — иврит? Почему не разрешали звонить адвокату? Почему израильский консул смог увидеться со мной только через три дня? Почему я не был сопровожден в суд для рассмотрения решения об аресте? Почему, почему, почему… В Израиле есть детская песня с такими словами, веселая песенка. Но в моем случае песня эта не веселая, а очень грустная.

Почему именно со мной все время происходят все эти истории? Я обещаю тебе, Роман, что если ты будешь продолжать просиживать штаны у письменного стола, не выходя из дома, — с тобой этого не случится.

Неужели консул и обвинение не знают, что не только я занимался подготовкой самообороны в Колумбии? А что, ответственный обвинитель в России не слышал, что в Колумбии нет прав человека? Обвинитель сказал в суде, что Колумбия обещала оберегать меня! Кто конкретно обещал это? У кого достанет на это власти? У США или партизанов из FARC? Господин прокурор, если это пообещают они, это действительно будет обещанием! После всех вопросов прошу тебя, Грузов, спроси обвинителя — уверен ли он, что руки обвинения чисты? Если это так, то я ничего не понимаю».

Игорь Клынчагов, друг Яира Кляйна:

«Я знаю про Яира все — мы знакомы 17 лет. Он был в Колумбии всего два месяца, шестьдесят дней. Что он мог успеть сделать за шестьдесят дней? После Колумбии Яир тренировал людей еще в десятке стран. Даже Панама не предъявила претензий, хотя там у него было 500 человек. В Колумбии шла война за контроль над перевозками кокаина в США. Чем эта война закончилась? Все, кто попал в руки США, погибли. Кто разбился на самолете, кого застрелили в Майами — все испарились.

Я оказался в Сьерра-Леоне, когда там еще работала программа СССР на установление тесного взаимодействия со странами третьего мира. Сьерра-Леоне — одна из богатейших стран Африки, бриллиант. В мою функцию входило сохранять хорошие отношения с правительством и с повстанцами — чтобы наших геологов не стреляли. В процессе работы появляются личные взаимоотношения: начинаешь понимать, что правительство кое-где — дерьмо, а повстанцы — нормальные люди. У власти стояла так называемая военная хунта. Хунта была справедливая — молодые офицеры, высшее звание — майор. В 1997-м произошел переворот. Повстанцы RUF объединились с правительством, подписали договор о совместных действиях. Я их знал — всех, кого показывают в лживом фильме «Кровавый алмаз», всех знал. Очень мужественные люди были — я их видел в бою.

В стране оставались русские военные специалисты, обслуживавшие нашу технику. Правительство и люди это очень высоко ценили. Но в конце 1998 года ООН разворачивает военные действия против государства: началось вторжение войск ECOMOG, порядка 15 000 нигерийцев с военными кораблями, с самолетами. Им помогали англичане, подогнавшие эсминец. С нашей стороны на этот момент — порядка 1 500 человек и вертолет с закончившимися боеприпасами. Жуть что было. Просто жуть. Я ехал по главной улице — она вся была заставлена кольями с отрубленными головами. Руки-ноги отрубали, трупы сбрасывали в водостоки, воняло. Я все это видел. Яир в это время был в Либерии.

Потом он вернулся в Сьерра-Леоне, потому что алмазы там намного лучше. Крупнее, красивее. Подписывал договоры, пытался создать мощное предприятие. Я подал идею, как прекратить междоусобицу. Нужно было вывести нигерийцев, привести объединенные ооновские войска, которые не раздражали бы население страны. А контроль над перевозками Красного Креста и прочее — поручить российскому контингенту. До этого мы воевали на стороне Сьерра-Леоне, к нам великолепно относились и армия, и повстанцы. Яир пишет предложение — требуются четыре вертолета, русские. Под предлогом рассмотрения этого документа они приглашают его к себе и арестовывают.

Я остался на вилле и дома узнал, что Яира обвиняют в ночной атаке на город. Ко мне прилетают, говорят: Яира задержали, сейчас, когда будут перевозить, — расстреляют. Сложно объяснить: это в Москве легко перемещаться, а тут мне приходится прорываться через два квартала, всюду стреляют. Я — белый, а белых осталось человек пять или шесть, и вот я прорываюсь к одному знакомому американцу. Цэрэушнику, будем так говорить. Там все друг с другом сотрудничали. Будешь сотрудничать — не выжить иначе. Он говорит: надо подать бумагу непосредственно на командующего, чтобы она прошла через их регистрацию. Тогда он будет официально задержан, тогда они уже не смогут ничего сделать. Бумагу мне напечатал — у нас не было компьютера. Беру бумагу, тащим ее через весь город в Генштаб. С этого момента Яир считался военнопленным. А меня забрали, сбежать я не успел: надо было кое-что спрятать. Пока все запрятал — дом окружили и меня взяли.

Держали нас вместе — два месяца в клетке, плечом к плечу. Кого-то выводят каждый день, расстреливают — через решетку видно. Вместо параши — маленькое ведерко. Если кто-то умер — на нем можно посидеть. Совсем другие мерила — взгляды на жизнь, на смерть, на отношения. Другой мир.

Яир — лучший в мире специалист в области малых операций. Наполеон антитеррора. Профессионал. И лучший друг, который никогда не предаст. Меня там хотели оставить: я был замешан в военных действиях, они доказали, что я летал на вертолете. А Яир отказался без меня уезжать — говорит, не уеду. Два месяца за меня сидел: знал, что меня хлопнут сразу, если он уедет. За него хлопотал израильский посол. А наши прижали хвост. Теперь, когда Яира выдадут — его убьют. Человек приехал в Россию бронировать автомобили — приехал помочь. Если мы отдадим его — все спецслужбы мира скажут, что с нами работать нельзя. И мы останемся одни. Потому что предатели. И все скажут про нас — козлы!»

Диего Хосе Тобон Эчеверри, посол Колумбии в России:

«Так получилось, что в 60-е годы в Колумбии многие молодые люди приняли решение взять в руки оружие и последовать примеру кубинской революции, идеям Кастро и Че Гевары. Многие из них происходили из университетской среды, но рекрутировали они бедных, необразованных крестьян. В такой стране, как Колумбия, легко было найти людей, согласных прислушиваться к подобным лозунгам. По некоторым подсчетам, FARC — Революционные вооруженные силы Колумбии — составляли около 20 000 человек. Начав как коммунистические партизаны, они вскоре превратились в похитителей людей, в международных игроков наркомафии. В 80-е и в начале 90-х Колумбия стала жертвой наркокартелей. Кокаиновые дилеры вроде Родригеса Гачи криминализировали страну, пытались достичь власти в деревнях и маленьких городах. Часть преступников вошла в контакт с бывшим полковником израильской армии Яиром Кляйном.

Мистер Яир Кляйн прибыл в Колумбию и тренировал частную армию в областях возле реки Магдалены — учил их всему, что знает офицер высокого ранга в высокопрофессиональной израильской армии. Он знал стратегии террористов, знал, как обращаться со специальным оборудованием, с бомбами. Знал он, и как взрывают машины. Группы самозащиты вроде той, что тренировал Кляйн, — так называемые paramilitaries — стали предоставлять свои услуги тем, кого называли борцами с партизанами, борцами с левой колумбийской герильей. Местные политики, чье сотрудничество с подобными группами было доказано, сегодня находятся в тюрьмах.

Мы гоняемся за всеми нарушителями закона — преступления не могут твориться под флагом революции или контрреволюции. Нет плохих или хороших преступников, правых или левых — для нас все преступники равны. Страдали от этих действий все равно мирные граждане — бедные люди, мелкие землевладельцы. Когда были найдены доказательства деятельности Кляйна, суд приговорил его к тюремному заключению, которое он должен отбывать в Колумбии. Преступление было совершено в 1988—1989 годах, осуждение произошло в 2000-м. Наказание было определено вовремя, решение нижестоящего суда автоматически пошло в трибунал, который постановил, что все процедуры в отношении обвиняемых (Кляйн не был единственным) проведены правильно. Первоначальное наказание составляло 13,5 лет. Верховный суд признал, что три года можно снять. Так что мистер Яир Кляйн должен отсидеть приблизительно 10,5 лет.

Мы знали, что он много путешествовал в Африке, Европе, Штатах и России. Мы следили за ним — и в конце концов поймали. Мы очень рады, что это произошло с помощью русских властей.

Генеральная прокуратура должна была определить, соответствует ли колумбийский запрос об экстрадиции уголовному и конституционному закону России, и убедилась, что запрос соответствует всем международным правилам. Уточнив, что Колумбия гарантирует жизнь и хорошее обращение всем заключенным, Генпрокуратура одобрила решение о высылке. Мистер Кляйн и его адвокаты представили письменную апелляцию, которая была отклонена московским судом 11 марта. В ближайшее время мы ждем решения Верховного суда России. Колумбия уверена, что процесс в конце концов решится в пользу лучших интересов Колумбии и мирового сообщества, а мистер Кляйн отправится в тюрьму отбывать свое наказание за то, в чем он повинен.

В течение последних 5 лет сама Колумбия выдала около 500 человек в США. Некоторые были экстрадированы в Испанию, Италию, Мексику, Бразилию — на суд или на отбывание наказаний. Мы следуем общим правилам экстрадиции, принятым в ООН.

Я исключаю, что Верховный суд найдет какие бы то ни было ошибки и не поддержит решений предыдущих судов. У Колумбии — чистая, независимая система судопроизводства. Наша страна — не только четвертая экономика в Латинской Америке, но и стариннейшая демократия в регионе. Кляйн — не звезда, мы разыскиваем по миру больше трехсот человек. В самой стране арестованы почти 6 000, не меньше 3 000 погибли в боях — партизаны несут значительный урон. Кляйн такой не один — но это только доказывает, что преступления не оправдывают себя. Благодаря поддержке граждан в сельской местности и в городах сегодня мы очень близки к тому, чтобы выиграть войну с FARC только силами правительства — они загнаны в джунгли, в ближайшее время Колумбия окончательно станет мирной страной. Мы ведем переговоры с некоторыми группировками и очень близки к заключению соглашения. Наши города уже безопасны — Богота, Медельин или Картахена хороши так же, как любые другие города мира».