Гражданин Кляйн

Нас судили в течение четырех месяцев, по три раза в неделю, и в конце концов признали невиновными. Я был арестован главнокомандующим, получившим крупную сумму от ЦРУ. Господь Бог существует — в тот день, когда меня оправдали, у него случился инфаркт, и он умер. Я думаю — от страха.

Тюрьма, в которой я сижу в Москве, — транзитная, «Зона 4». У меня есть только самые положительные слова по отношению к персоналу. С того момента, как я был принят, ежедневное отношение было абсолютно достойным — без высокомерия, со взаимным уважением. Вышестоящие надзорные инстанции навещают меня очень часто, появляются даже в воскресные дни, следят за происходящим. А вот еда — ниже всякой критики. Три недели я ел только хлеб, лук и чеснок, поскольку не ем трефного. Только после трех недель заключения мне открыли счет в ларьке. Сейчас, можно сказать, все в порядке — на том уровне, на каком это вообще возможно в тюрьме. Отношения между заключенными сердечные, люди помогают друг другу, и кроме одного дураковатого офицера, с которым у меня были словесные перепалки и от которого меня в конце концов отделили, у меня не было никаких претензий.

Ты спрашиваешь, почему меня забрали именно сейчас? За три месяца до ареста ко мне приезжало колумбийское телевидение. Колумбийскую армию сегодня тренирует частная израильская компания, и моя история показалась им актуальной. А вскоре меня арестовали — но не Интерпол, а российский прокурор с помощью посла Колумбии в Москве.

В Колумбии я занимался тренировкой крестьянской организации AGDEGAM — военизированной группы самообороны. Тренировки проходили при поддержке Министерства сельского хозяйства и с согласия командующего колумбийской армией, с которым я встречался лично. Занятия велись на территории армейских баз, каждая из трех групп занималась по три недели. В каждой группе — 30 человек. Тренировки включали обращение с оружием, стрельбу, передвижение по городской местности и в джунглях. Мы изучали устройство засад, переход рек, маскировку, противостояние засадам и зачистку захваченных партизанами ферм. Занимались патрулированием, движением на транспорте и вообще обеспечением безопасности. Это высокопрофессиональный курс, достаточный для того, чтобы добиться поражения партизан, которых, возможно, тренировали в ЦРУ. Высокая квалификация моих тренировок заставила их занервничать, они несли большие потери. Тогда они надавили на тех, с кем у них были связи, — прежде всего на главу секретных служб Колумбии, основной функцией которого была защита наркокартелей. Связанные с ЦРУ коммунисты занимались торговлей наркотиками с подконтрольной им территории. Яир Галь Кляйн со своим «Острием копья» им мешал, его нужно было остановить. Да, двадцать лет назад такое было возможно.

Ты пишешь, что колумбийский посол сказал тебе, что не видит разницы между террористами. Что любые организации равны перед лицом закона. Конечно, это так — только некоторые оказываются «равнее других». Люди, которых тренировал я, разоружились и предстали перед судом, а партизаны продолжают свои злодеяния. Я за разоружение, но я — за одновременное разоружение. Реальной проблемой Колумбии являются партизаны, а не те, кто сидит сейчас в тюрьме, не те, кто воевал во имя и на благо Колумбии.

Вскоре после отъезда из Колумбии ко мне обратились от имени изгнанного правительства Панамы, уже годы базировавшегося в Майами. Обращение попало ко мне через высокопоставленное лицо в Израиле. Я отправился на встречу в Майами. Там был еврей, который нас познакомил, смещенный Норьегой президент и его бывший министр обороны, впоследствии работавший послом Панамы в Израиле. Президент сказал, что узурпировавший власть Норьега занимается торговлей наркотиками, является диктатором и хочет довести его страну до войны с Америкой. Я поинтересовался, чего он хочет конкретнее? Он сказал, что хочет доставить Норьегу в суд в Майами по обвинению в торговле наркотиками. Поскольку тот, по мнению американцев, является наркоторговцем номер один в мире.

Я рассуждал так: что я могу? Я могу вернуть президента к власти, могу помочь еврею, могу выступить против торговли наркотиками и могу заработать. Почему бы и нет? Я спросил — согласна ли Америка? Мне сказали — да, но об этом нельзя говорить вслух.

Я начал собирать информацию. Отправился в Панаму с людьми, раньше занимавшимися вопросами безопасности. Панама — порто-франко, так что мы там организовали торговую фирму. Попутно осуществляли встречи с людьми, так или иначе связанными с режимом. Постепенно я начинал понимать, кто стоит за правительством в изгнании и каким образом наркотики попадают в Панаму. И как они затем оказываются в США, и кто их туда доставляет. И почему я должен был в это впутаться?

Сегодня американский сенат принял закон против вмешательства, влекущего за собой падение режима. Но тогда ЦРУ, это маленькое государство внутри Америки, делало все, чтобы застопорить принятие такого закона. Через короткое время я получил распоряжение от правительства в изгнании — выйти из операции. Нет проблем, только заплатите, что мне причитается. Они сказали: сначала выйди, потом поговорим. Я ответил, что не выхожу из игры и не разговариваю, пока не получу свое. Через два дня после этой беседы по каналам правительства США я получил чек, заморозил все свои действия и прекратил подготовку. А на следующий день меня обвинили в тренировке колумбийских наркокартелей — во всех мировых газетах появился материал об израильских офицерах на службе у наркобаронов. В таком положении пойди попробуй разъяснить всему миру, кто их действительно тренирует и кто ведет с ними торговлю.

Я в цепи напряжения — США, Колумбия, Израиль. Америка обязывает Израиль судить меня, угрожает, что если меня не привлекут к суду, США прекратит предоставлять нам помощь. Подключаются газеты в Израиле и во всем мире. Я даю отчет: кто нанял меня в Панаме, кто на самом деле самый большой торговец наркотиками в мире. Я привожу факты, из которых становится ясно, откуда поступают наркотики и как ЦРУ ввозит их в Америку. На каких самолетах. Даже где находится ангар.

Через два месяца американская армия высаживается в Панаме. Тогда мне становится ясно, почему мне велели убраться. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. Главное молчать. Но я не замолчал.

В сенате устраивают комиссию по расследованию и меня приглашают дать показания. Я говорю: нет проблем, но со мной с самолета должны сойти четыре вооруженных человека. Таким образом я пытаюсь обезопасить себя. Когда мы вернемся в самолет, мы сдадим оружие. Они отказываются — комиссия сената сама прилетела в Тель-Авив, в офис моего адвоката, в прошлом госсоветника главы нашего правительства. В комиссии было три сенатора, два представителя служб безопасности и один человек из Международного комитета по наблюдению за перемещением вооружений. Допрос крутился вокруг моей работы в Колумбии и вмешательства в панамские дела. Услышав мою версию, они занервничали и принялись звонить по телефонам. Вскоре мой адвокат Игаль Шапиро подвозит копию чека, который я получил от правительства в изгнании. Они снова хватаются за телефоны, допрос оканчивается. Мы спрашиваем: ну так что происходит? Выясняется, что чек, который мы предъявили, был выписан Агентством по борьбе с наркотиками и подписан сенатором Абрамсом. С этого момента они полностью принимают мою версию — дело закрывается. Закрывается в Америке, но не в ЦРУ, пойманном со спущенными штанами. С тех пор я гоним.

Я был арестован в Домодедово на обратном пути в Израиль 27 августа 2007-го, за день до того, как мне исполнилось 64 года. Арестовавшие меня сказали, что Интерпол и адвокат приедут в течение часа. Это значит, что они выехали из Москвы заранее, за два часа до моего ареста. Я был допрошен на плохом английском, а записывали мои показания по-русски. Через три недели прокурор дал разрешение на присутствие моего адвоката. Все было заранее спланировано прокурором, и следователь тоже был его человеком — я говорил одно, а он записывал другое. На вопрос адвоката, зачем я подписал эти бумаги, я сказал, что мне нечего скрывать и что я не верил, что в 2007 году в России следователи работают по схемам сталинского времени. И это в России, против которой ЦРУ переправляло оружие и ракеты для талибов — оружие, убившее сотни российских солдат, сбившее больше ста российских вертолетов и самолетов и разрушившее мораль российской армии. Откуда пришли эти деньги? С тех территорий в Колумбии, где готовят наркотики!

Когда я вышел из тюрьмы в Сьерра-Леоне, это не соответствовало американским планам. Против меня было открыто дело в Колумбии — в провинции, находившейся под партизанским контролем. В тот момент герилья контролировала 20% территории Колумбии. У армии не было возможностей что-нибудь с этим сделать. Суд проходит без адвокатов, без меня, без возможности защищаться. Меня приговаривают к 12 годам тюрьмы. Службы безопасности передают дело в Интерпол. Но Интерпол — не игрушка в чьих-то руках, уж точно не американская игрушка. За два последних года я трижды был в России, дважды в Молдавии, несколько раз в Австрии, по одному разу в Бельгии и Южной Африке, дважды в Либерии, три раза на Кипре, один — в Турции и в разных других местах. Интерпол ничего не предпринимал.

Для меня выдача в Колумбию — заведомая смерть. Ты спросишь — почему смерть? Пропаганду против меня в Колумбии ведут службы безопасности, вице-президент, ЦРУ, контролирующее там все и вся, и партизаны с миллиардами долларов. Всем им нужна моя голова — для того чтобы получить ее, не нужны миллионы, не нужны даже сотни тысяч. Зарплата в Колумбии составляет $150 в месяц — любой может послать мальчика в тюрьму. Начальник тюрьмы тоже будет не прочь заработать. Можно и не доехать до тюрьмы: меня могут убить по пути и объявить это попыткой к бегству. Посмотрите в интернете отчеты по правам человека в Колумбии. Их там нет.

Боюсь ли я? Мои близкие друзья просили писателя Ханана Азрана, чтобы книгу обо мне назвали «Бесстрашный». Я был против этого названия. Страх — это инстинкт, с которым мы рождаемся, он важен для выживания. Есть только два вида людей, которые не боятся. Первый — это вруны, которые врут, что не боятся. У вторых — поражение того отдела мозга, который отвечает за выживание. Я боюсь. Когда-то я решил, что завяжу в 50 лет. Но где бы я ни оказывался, за мной следовал дьявол. Этим дьяволом было ЦРУ. Я борюсь со страхом, умею его побеждать. И я верю, что с помощью Господа я в конце концов смогу победить и дьявола.

Я не знаком с русским бизнесменом Бутом, о котором ты спрашиваешь. Но проверь — не связано ли и это с ЦРУ? Не существует мирового движения оружия, которое не отслеживалось бы американскими спутниками. Когда завозят оружие, ящики с боеприпасами не сбрасывают с парашютов неизвестно куда. Оно прибывает в официальные порты. Готовятся поддельные «сертификаты окончательного пользователя», по которым оружие перемещается по миру. Отчеты идут в США, но все это стоит денег. И вот они ищут фраера, дежурного фраера, которым в этом случае мог быть и Бут. То же самое можно сказать о моей истории: иди объясни потом, кто был заказчиком и кто — покупателем.