Булка с повинной

Я спрашиваю, зачем ему понадобилось это письмо. «Мне очень надоел действующий ГОСТ, я решил принять меры, — говорит Шилов. — Я не просил дать НИИСХ оценку проведенной в Брянске экспертизе и как-то ее оспорить, я просто хотел, что­бы грамотные специалисты написали мне официальный ответ, в котором бы наглядно объяснялось то, что мак до стерильного состояния очистить в принципе невозможно. Как бы вы ни чистили семена, микрочастицы опия все равно остаются на зернах. Поймите правильно, я боролся за свой груз, который собирались уничтожить».

20 июня 2011 года уголовное дело против самого Шилова закрыли по постановлению следственного отдела УФСКН Брянской области «за отсутствием состава преступления». 

Тем не менее груз постановили уничтожить, и Шилов подал кассационную жалобу в Брянский областной суд, требуя вернуть ему товар. Его защита попросила приобщить к материалам дела ответ, написанный Ольгой Зелениной, который Шилов получил уже после того, как с него были сняты все обвинения.

Зеленина готовила экспертный ответ ровно год. На вопрос, почему так долго, она сослалась на свою занятость: «Го­товилась к докторской диссертации, не до того было». Потом, уже в телефонном разговоре, она сказала, что следила по интернету за делом Шилова, с которым тогда лично не была знакома и, видимо, ждала, пока с него снимут все обвинения. Понятно, что в ситуации, когда любая связь с маком законодательством считается порочной, Зеленина, если называть вещи своими именами, просто не захотела подставляться.

Алексей Смирнов, директор Пензенского НИИСХ, не видит ничего страшного в содержании ответов самой Зелениной: «Я их подписал, но внимательно не вчитывался. А что в этом такого? Это не экспертиза, а стандартные ответы на стандартные вопросы, мы такие сотни в месяц получаем — от обычных садоводов, фермеров и адвокатов. К нам часто обращаются за консультациями, и мы всем обязаны отвечать».

Но проблема в ответах Зелениной не только в содержании, с которым, ­кстати, потом согласилось все ученое сообщество.

Консультации населения НИИСХ обязан проводить бесплатно, а Зеленина за свои ответы взяла у Шилова 20 тысяч рублей. Сам Шилов не помнит, платил ли он ей: «Двадцать тысяч — ничтожная сумма, я такие цифры в го­лове не держу».

Зато в голове их держит Зеленина: «От­веты на вопросы не входят в мои должностные обязанности. А на тот момент, когда ко мне обратился Шилов, зарплату мою задерживали, а она у меня — всего 16 тысяч рублей». Потом она заводится: «В моем письме не было никакой информации, которая помогла бы переместить контрабанду через границу! Груз уже стоял на брянской таможне! А у меня дочь, зять, внуки — и всем жрать нечего!» Сам факт работы за гонорар уголовным преступлением не является, но для следствия — это аргумент преступной связи ученого и предпринимателя.

Смирнов говорит, что в скандальную ситуацию его институт попадает впервые за 70 лет, и сейчас обстановка в НИИСХ — отвратительная: «А чего вы хотите? Де­ревня — она деревня и есть, повсюду ходят сплетни в виде версий. Мы в своем сообществе пришли к такому выводу: она, не желая того, почему-то стала экспертом, и поэтому ее во всех смертных грехах и обвинили». Зелениной действитель­но предъявляют то, что она написала заключение, не имея экспертной аккредитации, то есть превысила должностные полномочия. Но «экспертным заключе­нием» ее ответы называет именно следствие, а писала она их просто как специалист по маку — не для суда, а для предпринимателя. А Смирнов, видимо, не знает, что суд может приобщить к делу любое заключение специалиста, которое сочтет нужным. Так поступил и Брянский областной суд, изучивший ответ Зелениной. 2 марта 2012 года он вынес следующее решение: 42 тонны злополучного мака ООО «МКМ», застрявшего на брянской таможне из-за следовых доз наркотических веществ, не уничтожать, а дело направить на повторное рассмотрение.

***

Но Шилов победить не успел — против него завели очередное уголовное дело. 1 февраля 2012 года у владельца одной из торговых палаток на Ломоносовском проспекте обнаружили сильно засоренный соломкой мак. Куплен он был в оптовой компании «Колви», там же сказали, что мак был получен от одного из трех дистрибьюторов, работавших с ООО «МКМ». В результате был опечатан склад в Пушкино, где хранилось 185 тонн испанского мака, благополучно прошедшего контроль брянской таможни. Из мешков взяли пробы, в которых обнаружили ничтожное количество маковой соломки — от 0,0018 до 0,0069%. На следующий день были арестованы сам Шилов и все его «подельники» — брат Владимир и сын Роман, которому Сергей начал передавать бизнес. Помимо них, под раздачу попали все три дистрибьютора компании.

После арестов в эфире Первого канала вышел сюжет о том, что оперативниками ФСКН задержана крупная банда наркоторговцев, ввозивших в Россию тысячи тонн мака и обильно подмешивающих к нему маковую соломку: «Они обеспечивали годовое содержание ста тысяч наркоманов», — заявил директор ФСКН России Виктор Иванов. В этом сюжете был опущен довольно важный факт — ООО «МКМ» продавало мак только крупным бакалейным оптовикам и хлебозаводам, а розничной торговлей не занималось в принципе. «Как моим маком могли наркоманы колоться, если я его только хлебобулочным предприятиям продавал?!» — горячится Шилов.

Глава следственного департамента ФСКН Сергей Яковлев в интервью ИТАР–ТАСС заявил, что у той палатки на Ломоносовском «стояли очереди из наркоманов». Но для того чтобы посадить Шилова за контрабанду, этой очереди мало: грубо говоря, надо доказать, что он осознанно вез этот мак именно для нее, а не для других покупателей. Поэтому Яковлев рассказывает также о том, что Шилов постоянно закупал мак у испанской фирмы «Алкалибер», которая, как утверждает Яковлев, «занимается выращиванием мака для фармацевтической промышленности», из чего, по мнению Яковлева, можно сделать вывод, что Шилов ввозил в Россию фармацевтические отходы, называя их пищевым маком. И вот этот факт действительно тянул бы на тюремный срок, если бы на сайте www.alcaliber.es не было сказано, что она торгует и пищевым маком с очисткой 99% тоже — продает 7 000–9 000 тонн в год.

***

Проблема в том, что маковая наркомания в России действительно существует, и мак наркоманы берут не у специальных дилеров, а именно что в обычных бакалейных лавках. Доказать злонамеренность бакалейщика или его поставщика действительно сложно. Просто принятие новых нормативов по очистке мака облегчило ФСКН жизнь — теперь под раздачу попадают и те, кто зарабатывает на булочках, и те, кто на наркоманах.

И действительно, есть истории, в которых сложно понять, кто прав. Такова история семьи Полухиных, владельцев кафе с непритязательным названием «Очаг» в Воронеже. Кафе открылось в 2004 году, и четыре года дела шли неплохо. «Очаг» расположен в заводском районе города и выживал за счет продажи алкоголя в розлив: между сменами на заводе «Воронежстальмост» рабочие забегали в кафе пропустить по 100 грамм. Второй источник дохода — банкетный зал, который сдается под свадьбы и юбилеи. Третий — выпечка: сосиски в тесте хорошо шли «под закусь», а булки с маком хорошо раскупали в киоске на рынке.

В день пекли до 300 булок, ежемесячный расход — 200 килограмм кондитерского мака. Закупали его у местного монополиста, компании «Хлебоград». Кроме того, до 2008 года в кафе и киоске продавали вдобавок к выпечке фасованные специи: лавровый лист, ванилин и тот же мак. «А потом я заметил, что мак в стограммовых упаковках по 50 рублей у нас покупают не домохозяйки, — вспоминает Александр, — а какие-то странные люди — худые, бледные и в темных очках». Тогда Полухин издал письменный приказ о запрете на реализацию пищевого мака в любом виде, кроме выпечки. Своей жене и свояченице он велел «брать мак в «Хлебограде» строго под булки — и ни граммом больше».

Но это ему не помогло.

3 марта в кафе прошел обыск. Полухина, его жену и свояченицу привезли в ФСКН Воронежа. «Нам сказали, что мы торговали в розницу маком, паленым опием, от которого у людей вены рвутся, потом предложили решить вопрос за 5 миллионов рублей». К утру дочь собрала 300 тысяч, и ее родственников выпустили под подписку, но дело по факту приготовления к сбыту наркотиков завели и в октябре передали в суд. В обвинительном заключении написано, что они создали ОПГ для «распространения в Воронеже под видом пищевого мака смеси наркотических веществ — маковой соломки и опия».

Следствие же уверяет, что маком Полухины торговать продолжали и после письменного запрета, тайно сговариваясь с наркоманами. Следователи даже устраивали встречи с контрольными закупками, на которые обвиняемые соглашались, но потом, почуяв неладное, сбрасывали пакеты с маком в аллеях и парках. Товар прилежно подбирали сотрудники ФСКН и так же прилежно находили, например, в 500-граммовом пакетике мака примесь соломки в 0,383 грамма.

Кроме того, в деле фигурируют четыре тонны мака, обнаруженные при обыске в гараже Полухиных. Суммарный расчет на 4 тонны выявил 29 килограмм маковой соломки и 17 килограмм опия — то есть засоренность мака укладывалась в европейские двухпроцентные нормативы, но не укладывалась в российские. Александр Полухин же фактически уверяет, что эти четыре тонны им подбросили: «За два дня до обыска нам привезли из компании «Хлебоград» очередную порцию мака на грузовике, который подъехал к гаражу и сломался. Тогда водитель попросил у нас разрешения выгрузить все мешки, потом, при помощи трех человек, оттащил машину на сервис и пропал». Директор компании «Хлебоград», с которым меня соединяли 20 минут, женщина со стальными интонациями в голосе, сообщила, что «наш разговор записывается, и вы, девушка, куплены и оплачены, и на ваши вопросы я отвечать не буду», а также что никаких грузовиков Полухину она не отправляла и вообще мак уже два года не продает.

Сергей Корчевников, заместитель начальника управления ФСКН по Воронежской области, от комментариев отказывается, ссылаясь на то, что все решит суд, но под конец советует мне спросить местных жителей, что они думают по по­воду «Очага»: «Вы когда-нибудь по телевизору видели Нью-Йоркскую биржу? Море народа с акциями бегает. Примерно такая же картина была в этом кафе под привозку мака. У нас порядка сорока человек по делу проходят, вы можете приехать в этот район, и любой вам расскажет, где брал наркотики».

Первым же человеком, встреченным мною у кафе «Очаг», оказывается местный алкоголик по имени Коля. Он, шатаясь, идет в кафе за очередными ста граммами и о наркотиках «ничего не слышал». Второй, Алексей, хмурый слесарь пятидесяти лет, говорит, что да, бывают и наркоманы — «так их во всем Воронеже до х…я». Арина, мать четырехлетней Ксении, жалуется на шум и что к детской площадке на задворках кафе не подойти — «всюду квасят». На вопрос, видела ли она возле кафе, допустим, пустые шприцы, она отвечает: «Тут прямо нет, но я их и в своем подъезде часто нахожу». Про мак не говорит никто.

***

История Полухиных и правда неоднозначная: тонны мака, от которого все открещиваются, бледные покупатели специй в киоске на рынке, толпы наркоманов вокруг кафе, которых никто не видел.

На самом деле события могли развиваться по любому сценарию. Полухины могли купить грузовик мака сами, потому что купить разом 4 тонны дешевле, чем каждый месяц покупать по 200 килограмм, нужных для выпечки. Или Полухины могли купить грузовик мака, чтобы втридорога продать местным наркоманам. Или тонны мака могли им даже подкинуть, потому что иметь такое количество мака действительно опасно.

Но следователей эти тонкости по большому счету интересуют мало. Дочь Полухина, 27-летняя блондинка с точеной фигурой, аккуратными акриловыми ногтями и крохотным тойтерьером Бусей на руках, рассказывает мне, как она собирала деньги, чтобы отпустили родителей, и как потом посадили ее саму. «На одном из допросов я тайком записывала разговор со следователем Константиновым на диктофон, он это заметил и тут же арестовал — якобы меня опознал шестикратно судимый наркоман, которого я в жизни в глаза не видела. Типа, заявление на меня по-быстрому написал, а следователь его в дело положил».

На вопрос, в каких условиях она сидела, Евгения, поглаживая Бусю, легко отвечает: «Ну, нормально сидела, вот только из камеры в камеру часто перекидывали, прессовали. В одной камере со мной девочка была, так ее в полиции книжным томом по голове били. Еще одну, с клаустрофобией, менты в мусорный пакет засовывали. Она из пакета вырвалась — и к окну, выкинуться хотела. Ее за волосья схватили и обратно — в пакет. Хорошо, хоть жива осталась. А выше этажом мужик один сидел, он периодически орал от боли. Мы потом выяснили, что это ему в полиции ногти на ногах вырвали, писюн током прижгли и яйца прищемили. Как в туалет пойдет — так и давай орать».

По новым правилам все это может произойти с любым продавцом мака — и, в общем, с любым покупателем. Стопроцентно очищенного мака не бывает. Само наличие у любого человека абсолютно любого количества мака — хранение наркотика. А четыре тонны в гараже — это хранение в особо крупном размере. Все остальное, как водится в российской судебной практике, — дело техники.