Богатыри не вы
На Введенском кладбище стоит обелиск в честь героев Бородинского сражения, хотя захоронение к 1812 году не имеет никакого отношения. На Кутузовском проспекте расположена детская площадка, а под ней — братская могила погибших участников битвы. Наталья Конрадова рассказывает, как пожилой краевед Игорь Сергеев пытается в одиночку добиться справедливости
Игорь Сергеев родился в Дорогомилово («в Пироговской больнице на втором этаже» — уточняет он), помнит, как выглядел район до войны, и называет себя «ветераном Кутузовского» даже в официальных письмах. Он показывает мне карту и рассказывает, что значительную часть района занимало кладбище, которое в 1950-е при строительстве проспекта снесли вместе с целым рядом жилых кварталов и несколькими церквями.
Краеведческая литература по этому поводу обширна, и, уже попрощавшись с Сергеевым, я читаю ее вперемежку со свидетельствами современных москвичей, которые до сих пор находят человеческие кости на местных стройках. Общая картина истории района выглядит довольно жутко. Кладбище появилось в Дорогомилово в 1771 году вместе с несколькими другими московскими (а в те времена — подмосковными) кладбищами по специальному указу для захоронения умерших от чумы — до этого всех москвичей хоронили, как и везде, на городских погостах возле церквей. Со временем специальные места для чумных превратились в нормальные гражданские кладбища и в таком качестве полтора века служили разросшейся Москве. А начиная с 1930-х годов их начинают уничтожать, освобождая место под новое строительство. Дорогомиловское простояло дольше всех, до начала 1940-х, и, хотя посетителей заранее предупредили о грядущем закрытии и предложили перезахоронить родственников, большая часть могил осталась на своем месте.
Москва в прямом смысле стоит на костях, и каждое новое строительство в центре в очередной раз поднимает на поверхность неоднократно перекопанные останки — потом их снова закапывают. На форумах, посвященных истории города, можно встретить детские воспоминания очевидцев, которые уже в середине 1960-х приходили поиграть на строящейся вдоль набережной реки Москвы теплотрассе и наблюдали, как ковш экскаватора достает из земли черепа и кости. «До сих пор стоит в памяти картинка: ковш срезает боковую стенку очередного гроба, а там... просто как вспышка — сноп изумительных цвета меди женских волос невероятной длины и красоты...» — пишет пользователь Сергей на форуме «Фотографии старой Москвы». Кости находило и следующее поколение, в конце 1990-х, когда начали строить мост «Багратион» и закладывать район Сити.
«До сих пор стоит в памяти картинка: ковш срезает боковую стенку очередного гроба а там... просто как вспышка — сноп изумительных цвета меди женских волос невероятной длины и красоты»
Часть Дорогомиловского кладбища занимало захоронение 300 воинов, погибших от ран в Бородинском сражении. В 1812 году такие могилы были вдоль всего Можайского тракта, от Бородино до Москвы, — умершие и умирающие много дней лежали по обочинам дороги, прежде чем ими успевали заняться местные крестьяне. Далеко не все захоронения известны сегодня. Тем, кого довезли до Дорогомилова, повезло — на их братской могиле в 1849 году установили обелиск (уменьшенная копия памятника на батарее Раевского на Бородинском поле) с надписью «Вечная вам память, мученики и страдальцы, за веру, царя и Отечество живот свой положившие. Сей памятник воздвигнут над общею могилою трехсот воинов-страдальцев и раненых в Бородинской битве и умерших на пути в Москву 1812». В конце 1930-х годов обелиск был снесен, но в 1940 году снова установлен — видимо, в рамках подготовки к 130-летию Бородинской битвы. Теперь надпись гласила: «Братская могила трехсот воинов — героев Отечественной войны 1812 года, павших смертью храбрых в Бородинском сражении. Сооружен Мосгорисполкомом в 1940 году». Даже в конце 1940-х, когда Дорогомиловское кладбище снесли вместе с церковью Святой Елисаветы и всем районом, братская могила оставалась на своем месте и занимала часть двора у свежепостроенного дома 26 по Кутузовскому проспекту (позже в этом доме жили члены ЦК, в том числе Брежнев, и их прислуга; Игорь Николаевич рассказал, с каким трудом он пытался в 1960-е годы снять комнату у одной домработницы).
Обелиск недолго увековечивал Мосгорисполком: в 1953 году его снесли, и об этом Игорь Николаевич рассказывает как очевидец. Пропажу Сергеев обнаружил в 1955 году, в свой очередной приезд из Ростова-на-Дону, где он учился в военном училище. «Вот я приехал, увидел новые дома, и моя первая мысль — а что случилось с обелиском умершим от ран на Бородинском поле? Пришел туда, смотрю, и как раз на этом участке — свежий квадрат асфальта, пять на пять метров». Будущий краевед поинтересовался у соседей, куда дели обелиск. Оказалось, что тогдашний министр культуры Екатерина Фурцева дала указание перетащить его поближе к строящейся Бородинской панораме. Вероятно, чтобы облагородить небогатую на экспонаты территорию: изба Кутузова сгорела и была восстановлена по картинам, а чуть ли не единственным аутентичным предметом был верстовой столб из Бородино, превращенный гренадерами в памятник. На обелиске, который перенесли из двора дома 26, было написано «братская могила», но этот факт Фурцеву не остановил. Официальная версия — в том числе описанная в книгах Михаила Артамонова о московских некрополях — гласит, что останки героев были перенесены вместе с обелиском. Но местные жители говорят, что эксгумацию никто не проводил: просто увезли памятник, на его месте положили асфальт, а поверх построили детскую площадку. Кроме Игоря Сергеева, историей Кутузовского занимается еще как минимум три старожила-краеведа — Федор Егоров, Анатолий Серегин и Сергей Корягин, и никто из них официальной версии не доверяет.
Официальная версия гласит, что останки героев были перенесены вместе с обелиском. Но местные жители говорят, что эксгумацию никто не проводил
Игорь Сергеев и его коллеги не одиноки в своем краеведении: таких же старожилов в разных районах Москвы достаточно, чтобы они образовали целое сообщество, могли оценивать действия властей, а при удачном стечении обстоятельств и корректировать их. Подобная история произошла с Семеновским кладбищем — оно располагалось у Соколиной Горы, в 1930-е его снесли. Кладбище считалось чумным, хотя там были захоронены и герои Бородино, и погибшие на полях Первой мировой. Правда, там значительную часть бывшего кладбища заняли парком, а не постройками, поэтому местные краеведы смогли добиться серьезных результатов: Московская городская дума постановила превратить парк в военный мемориал.
У Игоря Николаевича тоже готова программа действий. Они с коллегами-краеведами придумали три способа восстановления справедливости. Можно просто перенести обелиск от Бородинской панорамы обратно, к дому 26. Точнее, в соседний сквер, где сейчас стоит нелюбимый местными жителями памятник Янке Купале, а Янку подвинуть на Украинский бульвар, чтобы стоял по соседству с Лесей Украинкой, — эта логика кажется Сергееву самой подходящей. Можно поставить небольшую часовню — за этот вариант выступает писатель Корягин, житель дома НКВД по Кутузовскому проспекту. А можно воздвигнуть церковь «во имя памяти за веру и отечества убиенных». «Это самый грандиозный вариант. Потому что сейчас идет волна, — поясняет Сергеев, — есть директива на постройку 200 церквей. Сергиева лавра выпустила 200 молодых священников, и им нужны приходы. Но построено сейчас около 30. Вот я поэтому так и решил. Я сам-то не верующий. Хотя во время войны к Богу обращался, и Бог помогал, в принципе-то».
Главный археолог Москвы Леонид Кондрашов за двадцать минут телефонного разговора рассказал об огромном количестве проблем. Да, Москва стоит на кладбищах, и Дорогомиловское не единственное из уничтоженных в первые десятилетия советской власти. Нет, когда-то стоявший у дома номер 26 по Кутузовскому обелиск не гарантирует, что именно там захоронены участники войны 1812 года, потому что он появился на этом месте спустя почти 40 лет после Бородинского сражения, — даже если были живы очевидцы, они могли указать приблизительное место погребения. Да, под школой №56 обнаружили обычное гражданское кладбище. Нет, главный археолог не знает, кто принимал решение о переносе останков: этим занимается другое ведомство.
«Мне обидно, если школьники будут приносить цветы к обелиску на Введенском кладбище, где не лежит никаких героев 1812 года», — объясняет Игорь Сергеев. Хочет сказать «пионеры», а не «школьники», но осекается. Он подозревает, что виноват во всем Владимир Платонов, Глава Мосгордумы учился в 56-й школе и, уверен краевед, «явно нахимичил с захоронениями». Сергеев написал уже два письма Собянину (последнее называется «О фальсификации» и по стилю и ключевым словам явно наследует советским кляузам). Адресат долго молчал, и Сергеев уже собирался подавать заявление в прокуратуру: «В Уголовном кодексе ведь есть такая статья — за фальсификацию», — говорил он. Как вдруг бездна подала голос: Сергееву позвонили из Департамента торговли, потребительского рынка и услуг.
Выяснилось, что 15 августа прошло совещание с участием чиновников по культуре и наследию. Власти зачитали заключение археологов, признали фальсификацию и постановили снять с обелиска доску с надписью: «Обелиск сооружен в память о 94 воинах, скончавшихся от ран, полученных в Бородинском сражении 26 августа 1812 года (по старому стилю). Прах перенесен в братскую могилу с территории бывшего Дорогомиловского кладбища 12 августа 2010 года». Памятник переведен в разряд кенотафа.
Краеведы Кутузовского на том не успокоились. По их инициативе 8 сентября, в день Бородинского сражения, во дворе школы №1232, которая тоже стоит на территории бывшего Дорогомиловского кладбища, заложили камень. На его месте в декабре откроют памятный знак 300 героям Бородино — вместо того самого обелиска 1849 года, унесенного когда-то Екатериной Фурцевой. Директор школы №1232 Гия Джерия говорит, что хотелось бы не опоздать с памятным знаком и установить его именно в этом году: «Потомки ведь будут понимать, что это был год 200-летия».
Москвичи отпраздновали 200-летие Бородинской битвы, и вряд ли тема бородинских захоронений снова станет актуальной в ближайшее время. Краевед Сергеев победил. И непонятно, кто бы еще мог заниматься вопросами исторической справедливости, если не странные старые люди, ставшие краеведами по собственному желанию еще в середине прошлого века, предпочитающие районную библиотеку кафе и, возможно, именно благодаря этой старомодности способные выигрывать споры с местными властями.
