Людмила Петрановская психолог |
«Мы начинаем запрещать с самого младенчества: и грудному ребенку не позволим поползти туда, где машины ходят. Вопрос не в том, когда мы начинаем запрещать, а в том, когда мы начинаем на ребенка перекладывать ответственность за нарушение запрета. Если восьмимесячный ребенок поползет туда, где опасно, в голову не придет ему морали читать — мы подойдем и заберем его. И с ребенком младшего возраста только так можно делать. Параллельно мы объясняем почему. Ближе к трем годам, когда ребенок уже хорошо владеет речью, возникает ситуация, когда он может выполнить стоп-команду. Но он может выполнить ее, находясь только в прямом контакте со взрослым — если вы ему в глаза смотрите. Рассчитывать на то, что у ребенка в этом возрасте останется в памяти стоп-команда, не приходится. Когда-то он вспомнит, когда-то не вспомнит…
К 6–7 годам ребенок может выполнять указания взрослых, даже если взрослых нет рядом. И он может прогнозировать вашу реакцию, не только стоп-команду, но и правила. Маленький ребенок часто может быть обескуражен реакцией взрослого на какие-то свои поступки, у десятилетнего ребенка такое уже маловероятно. Обычно он понимает, когда проказит. В этом возрасте дети любят читать правила, инструкции — и длится этот период до подросткового возраста. У подростков уже следующая задача — перенести это не на уровень усвоения, а на уровень решения. Сделать выбор между добром и злом. Поэтому в подростковом возрасте нарушают запреты, чтобы посмотреть, что же будет. И постепенно к юношескому возрасту уже формируется собственная ответственность за представление о том, что можно, что нельзя. Есть люди, которые не проходят этот путь до конца, и они на всю жизнь остаются ситуативными — в ситуации, когда выгодно вести себя хорошо, они ведут себя хорошо, когда выгодно вести себя плохо, они ведут себя плохо. Этот путь до конца у них не пройден, точка контроля не стала своей».