Учителя большого города. Татьяна Жундрикова

Имя: Татьяна Николаевна Жундрикова.
Стаж: 19 лет.
Регалии и звания: учитель школы №200, завуч начальных классов.

О том, как попала в школу

Началось все случайно. Я училась во ВГИКе — на режиссера — и преподавала в фотостудии в школе. Это было примерно в 1993–1994 годах. И там была прекрасный учитель, Марина Игоревна Шишова, которая сейчас директор нашей школы. Для меня это красивый пример, каким может быть учитель. И конечно, Шалва Александрович Амонашвили учил методике, точнее взглядам на ребенка. У него своеобразный взгляд, он основал целое направление «гуманная педагогика». Это люди, без которых навряд ли я стала бы учителем. 

Про специальные умения

Я не могу сказать, что для меня это какой-то особый вид деятельности — общаться с детьми. Чем дальше работаю, тем меньше верю в силу воспитания. Ребенок — не чистая доска, и это для меня очевидно. Но все-таки человеку, работающему в начальной школе, нужны некоторые специальные навыки. В первую очередь запас терпения. Дети часто делают такие вещи, которые взрослым не позволяет делать налет воспитания. Еще необходима эмпатия, умение понимать. Детям трудно высказывать свои мысли и чувства, потому что в их лексиконе нет нужных слов. Поэтому надо помогать говорить о мыслях, чувствах, помогать высказываться. Иногда им очень хочется что-то сказать взрослому, но они не знают, как это сделать. И тогда, в зависимости от темперамента ребенка, он начинает привлекать к себе внимание разными социально неодобряемыми способами. Тут важно постараться переключить на способы социально одобряемые. 

Зачем нужна начальная школа

Если исходить из того, как устроена наша российская система образования, школа существует для того, чтобы всех обтесать под одну гребенку. Но ведь первоклассники приходят такие все разные. Как в Ботаническом саду весной — зеленые росточки кругом, вроде все похожи, а вырастут совершенно разные растения. И надо помнить, что чертополох ничем не хуже розы, но очень трудно всю жизнь чертополоху прикидываться розой и наоборот. 

Моя задача состоит в том, чтоб за четыре года научить детей учиться и взаимодействовать с другими людьми. Я могу их любить или не любить, и они могут друг друга не принимать: всех любить невозможно, это очевидно. Но раз уж мы вынуждены заниматься в одном классе, значит, нужно как-то строить взаимоотношения. 

Я думаю, что дети все интересны, но надо уметь это увидеть. Это как, например, руда: сверху камень, а если перевернуть — там кристалл, скрытые грани, то, что называют божьей искрой. Они у каждого есть, только нужно искать.

Одна моя знакомая, человек верующий, говорит: «То, что в миру называют «гений» и «талант», — это такая дырочка, через которую Бога видно». Моя задача — искать эту дырочку. 

Об организации процесса

Школа полного дня — это значит, что дети находятся в ней не только первую половину дня, но и вторую. После обеда у нас разные кружки, секции, и еще есть так называемая самоподготовка, учитель помогает детям выполнять домашнее задание. Не решает за них задачи, а организует деятельность. В начальной школе это очень важно. Часто бывает, мама сажает ребенка за стол и говорит: «Делай домашнее задание», через полчаса приходит из кухни, говорит: «Ну, почему ты не делаешь?» А он просто не знает, с чего начать, что в начале, что потом, ему трудно самому так долго держать внимание, ему нужна какая-то внешняя опора, костыли. Внешняя атрибутика — парта, класс, доска — организовывает. Кроме того, на самоподготовке учитель старается организовать малые группы. Есть всегда ребятки, которые могут работать сами, и им нужен только контроль — правильно, неправильно ты решил задачу или написал упражнение. А есть дети, которые совсем не могут сами работать, и тогда учитель садится рядом. А есть дети, которым нужно напоминать временами: «Ты пишешь?» «Да-да! — говорит он мне из-под стола. — Пишу-пишу».

Про то, что кроме уроков

Мы ходим вместе в театры, в музеи, на выставки, иногда просто устраиваем игротеки — в субботу дети с родителями собираются и играют. Есть много современных игр, которые незнакомы взрослым, потому что, когда мы были маленькими, их не было: «Диксит», «Блиц», «Барабашка» и тому подобные. И наоборот: то, во что мы играли, сейчас недоступно. Во двор никого не выпускают — страшно же, — и, стало быть, всякие казаки-разбойники, прятки, скакалки,  классики просто отпадают. Дети не знают о существовании таких игр.

Обычно мы чередуем игротеку с походом в театр. Я стараюсь выбирать спектакли, соответствующие их восприятию, и никогда не хожу, не посмотрев сама. Недавно мы смотрели в театре Камбуровой «Шиповничек». Мы, естественно, прочитали сначала саму сказку. Потом посмотрели, обсудили, и спектакль их очень тронул. Например, в начале спектакля выходит шут и говорит, что шут — это человек, который и глупый, и умный одновременно. И один мальчик сказал: «Да, это я. Я — шут». 

О том, что проходят в пятом классе

Очень трудно расставаться с классом, который заканчивает начальную школу.  Период расставания длинный, да и пятиклассникам тяжело привыкать, и они все время бегают рассказать о трудностях жизни. Один мальчик, такой смешной, маленького роста, вечно встрепанный, с книжкой под мышкой, прибежал и сказал: «Татьяна Николаевна, вы нас учили, что добро всегда побеждает зло, а, оказывается, в жизни есть еще соглашения, компромиссы и договоренности».

Это был даже не упрек, а скорее открытие. А что на это скажешь? На самом деле, конечно, побеждает, но иногда дорогой ценой. Но я понимаю, что ему нужно привыкнуть к этой мысли и пожить с ней какое-то время. Поэтому я не стала устраивать философскую дискуссию, а все перевела в шутку и сказала: «Да, Руслан, просто это изучают потом, в пятом классе».

Об отметках, оценках и эталонах

Отметка не есть оценка. В нашей школе первые четыре класса мы не ставим отметки, а постепенно учим оценивать, не деля на черное и белое, на отличников и двоечников. Важно учитывать психологический возраст — в шесть лет человеку нельзя объяснить, что отметка выставляется за его работу. Вот он так старался, а буквы все равно в строчке не помещаются. И он так устал, написав эти три строчки, и правда выложился. А ему ставят три. А есть ребятишки, которые уже в первом классе читают, как мы с вами, получают пятерки и весело отдыхают на уроках. Но тогда пять за что? И дети это отлично чувствуют. Недавно я подслушала диалог на лестнице. Разговаривали два пятиклассника, которым наконец уже начали отметки ставить. Один говорит: «А я сегодня пятерку получил», а второй спрашивает: «Случайно или заслуженно?»

Оценки работ у нас существуют. Например, учитель каждый день проверяет тетради. И зеленой ручкой обводит или подчеркивает то, что особенно хорошо получилось, как бы говоря: «Вот эти вот три загогулины ты написал точно по образцу. Вот так надо писать». Если, предположим, неправильно решен пример, то учитель ставит под ответом точку. Это сигнал: «Внимание! Ошибка! Надо исправить!» Ребенок открывает тетрадь, видит эту точку, зачеркивает, пересчитывает. А если уж совсем все прекрасно, то учитель даже может высказать свое мнение в какой-то оценочной формулировке, например «отличная работа». 

Такая система делает эталоны прозрачными, дети постепенно понимают, что от них требуется. Ведь когда учитель владеет системой отметок от 1 до 5, он же не пишет в тетради: «Я ставлю тебе четверку или тройку, потому что ты допустил две ошибки на безударные гласные». Как понять, что означает оценка? Да еще и красная ручка включает определенный психологический механизм, ведь в нашей культуре красный — цвет запрета. Собственно, поэтому у нас учителя пишут зеленой ручкой.

О смысле оценок

В четвертом классе мы объясняем критерии оценки. И они могут сами оценить свою письменную работу. Потом можно обменяться тетрадями с соседом по парте, и пусть он оценит, справедливо ли выставлена отметка. Затем экспертную отметку выставляет учитель. На следующий день ребенок получает тетрадь, и у него там три отметки: его, соседа и учителя, их можно сравнить. Первое время они, конечно же, расходятся, но очень быстро приходят к адекватным оценкам. И в пятом классе для них оценка уже не является ударом. В одиннадцать лет можно объяснить, что двойка относится к работе, а не к личности. Да и пятерочки тоже не являются стимулом: это очень быстро теряет свою остроту, новизну. И все извечные родительские усилия по поощрению — мол, за пятерку я тебе куплю что-то — постепенно теряют эффект. Дальше что покупать? Машину? Квартиру?

Про подарки и мотивацию

Я думаю, что мир — не базар и не рынок, и такая стимуляция — это иллюзия, социальный стереотип. Отметка не является мотивационным стимулом, потому что отметка — внешнее, а мотивация — внутри. И существуют способности — от природы или от Бога, кто как верит. И есть подготовка, которая тоже никак не зависит от ребенка. Он тут не властен: ходить ему на подготовку или не ходить. И вот в первый класс приходит один подготовленный ребенок и второй, которым никто никогда не занимался, и он отличает только две буквы из алфавита. Как их оценить этими отметками? Если есть мотивация и любопытство, даже самый неподготовленный ребенок очень быстро догоняет того, кто, почивая на лаврах, ничего не делает. Но, если я ему все время буду ставить два, навряд ли ему захочется догонять. 

Мотивация в первом и в четвертом классе разными вещами диктуется, и это естественно. В первом классе ведущая деятельность — учение. А в четвертом — общение. В первом классе ему интересно все новое — и учительница новая, и портфель новый, и дети все новые, и сам он новый. А в четвертом ему, скажем, важно красиво выглядеть в глазах девочки, которая ему симпатична. 

Об уважении

Очень важно видеть в ребенке человека. Cчитается, что коллеге по работе грубить и хамить нельзя. С детьми это почему-то забывается. И взрослые склонны обращаться к детям в приказном авторитарном стиле: «Вставай! Пойди! Принеси!» Даже слово «пожалуйста» встречается редко. Есть такое стихотворение Марка Шварца:

Я в своей родной квартире
Как на службе строевой.
Командир на командире,
Я один здесь рядовой.

И очень часто взрослые с детьми как старшина в армии общаются. Конечно, это во многом потому, что они в детстве сами жили в таком режиме. Даже если они это осознают, этот поведенческий стереотип бывает очень трудно сломать.