Виталий Зюсько — о том, что такое закон о защите детей от вредной информации, и о самоцензуре российского книжного бизнеса

— Вашу книгу Хинштейн увидел в книжном магазине «Москва» на Тверской 8 июля, о чем написал в своем твиттере. Как отреагировал магазин?

— «Москва» отреагировала на следующий день, заблокировав продажи «Флагов мира». Хотя до этого магазин выбрал книгу как потенциальный хит и сделал приоритетную выкладку — это когда книга не просто стоит на полке корешком, а находится на книжном кубе или стойке. Как правило, для выкладки выбираются пять-семь книг, у которых, по мнению магазина, есть коммерческий потенциал. Книга вышла в мае, и это был хит, потому что аналогов таких проектов у нас в детской литературе не было. По продажам в «Лабиринте» «Флаги мира» в течение месяца были на первой странице общего рейтинга (16–18-е место из всего книжного ассортимента «Лабиринта»). Потенциал был. Мы отгрузили практически весь тираж, три тысячи, и на складе оставалось максимум сто штук. Думали, что к первому сентября нам придется делать второй тираж и, может быть, даже увеличивать количество экземпляров. Мы хотели делать пять-семь тысяч.

— «Москва» обращалась за разъяснениями?

— Да, мы им объяснили нашу позицию. Магазин написал письмо: «В связи с публичной претензией к книге Сильви Беднар «Флаги мира для детей» продажи указанной книги приостанавливаются до выпуска тиража в исправленной редакции».

Хотя два года назад, когда был скандал со сталинистской литературой, руководство «Москвы» стояло за демократию в своем независимом книжном. Они говорили, что книжки серии «Сталинский ренессанс» убирать не будут. Зато детскую книжку, которая не понравилась депутату, они, как дрессированные собачки, убирают сразу.

— Кроме «Москвы» вам кто еще тираж возвращал?

— Read.ru, ozon.ru, «Лабиринт», «Книжный клуб 36.6». Эта книга не продается нигде. «Москва», кстати, была единственным магазином, который письменно аргументировал свое решение. Остальные либо просто молча возвращали, либо говорили, что пока вот такая публичная история, мы продавать не будем. Некоторые обвиняли нас в том, что издательство занимается политикой.

— А вы занимаетесь?

— Мы публично много раз говорили, что «КомпасГид» оставляет территорию детства нейтральной: мы не занимаемся ни политикой, ни религией и не вмешиваемся в институт семьи. Понятно, что все эти обвинения в политизации для независимого детского коммерческого издательства просто смешны. Нас назвали русофобами — это обидно, и обвинения в фашизме — это тоже очень обидно. Мы как раз единственные, кто выпустил антифашисткую новеллу «Коричневое утро» — книгу, которая даже повлияла на выборы во Франции и не допустила прихода к власти националистов. Мы выпускали детские пособия по правам человека, поднимали темы, табуированные в нашем детлите: смерть, насилие в школе, в семье, ядерное оружие и другие. Это приглашение редакции к диалогу — пришло время поговорить. История с «Флагами мира» лишний раз продемонстрировала, что в обществе есть психотравмы, есть непроговоренные проблемы, нет единого языкового кода, и поэтому мы не можем договориться. Нет вообще культуры дискуссии. Мне кажется, что в других странах, где понимают, что только суд имеет право что-либо запрещать, выставили бы эту книгу на еще более видное место, объяснив, что эта книга обсуждается. Таким образом магазины поддержали бы призыв к дискуссии. «Вот одному человеку показалось одно, а вы можете купить эту книгу и составить свое мнение». В данном же случае налицо культура запрета и вмешательства в институт семьи, ведь только родители вправе решать, что будет читать их ребенок.

— Ситуация с Хинштейном и «Флагами мира» — следствие закона о защите детей от вредной информации (Федеральный закон 436)?

— Мне кажется, это просто отсутствие консолидации в книжном бизнесе. Вместо того чтобы заработать деньги на этой книге — депутат рассказал о ней, и ее обсуждают, — магазины снимают ее с продажи. Никто ведь ничего не запрещал, но все уже сами себе всё внутренне запретили, а нас еще попутно обвинили в русофобии. Хотя, естественно, любые законы, связанные с печатным словом, обостряют внутреннюю цензуру. Все мы носители советского менталитета, а значит, заражены вирусом этой самоцензуры — мы заранее для себя решаем, что плохо, а что хорошо, за что посадят, а за что нет. Мне кажется, профессиональное сообщество стало еще глубже погружаться в болото внутренней цензуры. В течение года я и мои коллеги об этом говорили. На книжной ярмарке non/fiction в 2012 году этому закону была даже посвящена дискуссия на детской площадке, а на последнем книжном салоне в Питере — круглый стол. По вопросам из зала было понятно, что профессиональное комьюнити уже согласилось с этим законом. Всех просто волновал вопрос, как сделать так, чтобы у нас не было никаких проверок, никаких проблем, чтобы нас просто не оштрафовали и не посадили.

— То есть и в случае с Хинштейном сработала самоцензура?

— Да, ситуация с депутатом показала, что достаточно одного эмоционального высказывания в твиттере, чтобы буквально за неделю все согласились с его обвинениями, даже не сделав попытку в них разобраться. Получается, одно слово политика или чиновника может утопить любой проект. Мы объясняли нашу позицию, мы объясняли той же самой «Москве» всю абсурдность обвинения, но наши аргументы, видимо, были не слишком им нужны. В России нет официальной цензуры, и по большому счету не нужно тратить государственные деньги на создание каких-либо специальных комитетов: профессиональное сообщество цензурирует себя само, абсолютно добровольно.

— Насколько принципиально то, что книга не понравилась именно депутату?

— Индустрия восприимчива в первую очередь к критике со стороны госструктур.

— Как вообще регулируется деятельность детского книгоиздательства?

— Каждая книга получает сертификат СанПиН. Это технические вещи: выбор шрифта, кегль, межстрочный пробел. Если книга для дошкольного возраста, важно, чтобы текст не залезал на цветной фон или на иллюстрации. Есть еще регламент относительно читательского возраста: дошкольный, младший школьный, средний и так далее. Эти нормы были всегда, еще с советского времени до всякого 436-го закона, и их никто не отменял. Только теперь мы еще должны указывать: «согласно такому-то закону, «0+», «6+», «12+».

— А где это ставится? Так сразу и не найти. При обсуждении закона предполагалось выносить это на обложку.

— В этом году поступили рекомендации, что на обложке мы ничего не ставим. Так что эта информация — в выходных данных.

— Пришлось ли вам как-то пересматривать возраст потенциальных читателей для каких-то книг, чтобы не попасть под действие закона?

— Мы подняли все наши книжные проекты — у нас все полностью соответствует нормам. Нам не пришлось пересматривать возрастной адресат для наших книг. Мне кажется, этот закон вообще не нужно было принимать, ведь регламент насчет указания возраста уже был. И так было понятно, что издательство, прежде чем сдать книгу в печать, указывает рекомендованный возраст, понятный и для магазинов, и для библиотекарей.