​Рубль, биржа и ежик в тумане

Ежик – это метафора слабости и одиночества. Туман – метафора неизвестности. Поэтому и рубль сегодня – тоже ежик. И даже сам, ну, вы поняли кто, в каком-то смысле, тоже. Метафоры одиночества и неизвестности – единственное, что приходит на ум, когда смотришь на злосчастный курс некогда крепкого рубля, на некогда растущую биржу и вообще на всю нашу некогда сладкую жизнь. Эти метафоры позволяют избавиться от иллюзий: рубль отскочит, "все это заговор", кругом враги России, "во всем виноваты пиндосы" и далее по списку. В тумане может померещиться, что угодно. И даже пиндосы могут померещиться, если туман очень густой.

Ученые недавно выяснили, что человеческий мозг понятия не имеет о сторонах света, не является компасом и ничего не знает про GPS. Мозг запоминает неподвижные объекты и выстраивает между ними маршруты. Так мы находим почту, магазин, палатку и даже собственный подъезд. Все это – большие объекты, которые не перебегают с места на место каждое утро. Поэтому мы и не плутаем в собственном дворе. Наше экономическое поведение устроено, как мне кажется, примерно так же. Важные для жизни решения мы принимаем, взяв что-то за данность. Превратив, например, курс рубля или цены на гречку в "неподвижные объекты". Смотрим на них и решаем: взять ли ипотеку, купить ли машину, заводить ли детей. Сегодня неподвижных объектов вокруг нас не осталось. И поэтому мы все – всей страной – стоим в волшебном лесу, а вокруг – густой, осенний туман.

Что же случилось? Россия была связана с мировой экономикой тысячами каналов обмена товарами, услугами и деньгами. Как и любая другая нормальная страна. Как Германия, Индонезия или США. Потом Россия, как сказали по телевизору, очнулась. А каналы эти в один момент оказались перекрыты. Нам сказали, что жить без них не только можно, но и должно. Но выяснилось, что нельзя. Выяснилось, что каналы эти – это вовсе не кандалы и не признаки унизительной зависимости страны от Запада. Выяснились, что это – устои повседневности, устои нашей с вами обыденной жизни, которые обрушились прямо у нас на глазах.

Оказалось, что рубли, наш труд, акции "Газпрома" и еда в тарелке – это вещи, стоимость которых зависит от количества этих самых связывающих нас с окружающим миром каналов. Когда их стало меньше, все пошло в разнос. Сначала нью-йоркский трейдер замер в нерешительности, не понимая, продавать (холодная война) или покупать (ну, дешево же) русские акции. Потом в такой же нерешительности замер солидный немецкий коммерсант, не понимая, открывать ему второй цех по производству пластиковых окон и фанеры под Гусь-Хрустальным, или продать первый (под Калугой), пока за него дают хоть что-то. Потом нерешительность охватила московского банкира, самарского мясопромышленника, питерского квартировладельца и так дальше по цепочке. Теперь все это дошло и до нас, простых людей.

Оказалось, что без связей с мировой экономикой Россия потеряла меру стоимости того, что в балансе называется скучным словом "активы", а по жизни означает – вещный мир в нашем распоряжении. Ориентиры утратила, как принято говорить. Туман окутал нас потому, что мы больше не знаем, что сколько стоит. И, главное, сколько будет стоить завтра. Неподвижные объекты вокруг нас – "однушка" за 8 миллионов, "кореец" с полным приводом за полтора, пакет гречки за 40 рублей – окутал туман. И дело не только в том, что "однушку" теперь можно взять за 6 миллионов, а "корейца" с приводом скоро не продадут и за 2. Сама цена этих миллионов уплыла в туман. Рубль завтра может вернуться к курсу 40 за доллар, а может падать и дальше. Вчера вечером мы спросили у лучших экономистов страны: что будет с рублем, товарищи экономисты? Они осторожно пообещали, что после Нового года курс может укрепиться. Но говорить о так называемом "дне" рубля (низшей точке его падения) категорически отказались. Непредсказуемо, хором сказали они.

Это и есть туман. Утрата ориентиров. 20 лет мы выбивались из сил, чтобы построить в России капитализм. Пусть "государственный". Пусть даже с известным лицом. Но выбивались. Честно работали. По 16 часов торчали в офисе, за прилавком, у станка или на стройке, чтобы заработать. Пробиться. Достичь. А теперь оказалось, что мера стоимости этих усилий размыта. А может, вовсе больше не существует. Невеселая истина взрослой жизни – "мы все – товар, а мир – большой супермаркет", – превратилась в запев истории о русском Золотом веке. Временах, когда мы были товаром, и у всех нас была цена. Супермаркет остался. Только мы почему-то стоим на улице в тумане. И цены на нас теперь нет.

Разобравшись с метафорой неизвестности, пришло время перейти к метафоре слабости и одиночества. То есть к ежикам. Что делать ежику, когда вещный мир за бетонной стенкой уютной квартиры аннигилирует на глазах? Бежать за гречкой? Скупать "Валидол" и антибиотики? Караулить хозяина обменника, идущего на утреннюю смену? Не уверен. Возможно, стоит хотя бы задуматься, что жить без ориентиров – страшно и неудобно. Что быть товаром на мировом рынке труда – не плохо, а хорошо. Что право знать себе цену важнее, чем право плюнуть через границу в сторону тех, кто еще вчера хотел тебе что-то продать или что-то у тебя купить. Что "Ежик в тумане" – это детская сказка, а не ролевая игра для 140 миллионов честных, умных и трудолюбивых граждан страны, которая еще вчера всем в мире была нужна и интересна.