краеведение

Тонкая материя

Когда-то из стоявшего здесь зверинца удрала гиена, прикинувшись шавкой, пробралась в ограду Гребневской церкви (начало Мясницкой улицы) и загрызла звонаря

Небо над Таганкой

«Мой дом где-то примерно вот там был, рядом с фабрикой карболенты. Да хрен ее знает, что за карболента — такая штука металлическая»

Герцогство Беляевское

У Профсоюзной был совхозный свинарник, от которого шел дикий запах, и коровы прямо к дому подходили. Жена боялась из подъезда выйти

До свидания, школа

Небольшой и довольно бестолковый уголок центра соединяет в себе многое из того, чем памятно для нас минувшее, чем характерно настоящее, чем чревато грядущее

Дом литератора

Среди пестрого хоровода московских достопримечательностей есть те, что особо дороги сердцу любого человека доброй воли. Конечно, ни один из объектов краеведения не ценен матери-истории более других, все они свидетели нашего непростого исторического пути и все одинаково равны перед законом. Но все-таки хорошо, что Москва славится не только расстрельным двором на Большой Лубянке да «Балчугом», родиной русского алкоголизма. Есть у нас еще и дом, в котором Поэт был счастлив, даже несколько таких домов.

Уроки прекрасного

Наша первая встреча была романтической. Я караулил спящую красавицу в скверике у известного кафе «Голубой Дунай» на Петровке. Юная фея впервые вкусила даров Бахуса и срубилась намертво (это история с хорошим концом: потом она все-таки проснулась и на прошлой неделе уже родила третьего ребенка). Ко мне подошел осанистый мужчина с растрепанной бородой и в дырявой майке, но совершенно дворянского достоинства. Остановился, выпятив грудь, и рявкнул: «Не будет ли вам угодно угостить меня папиросой!!!»

Дмитровское неудобье

Опять повелся с археологом —и, между прочим, неспроста: эти специализированные землекопатели — одни из лучших провожатых в дебрях тайного краеведения. Они видят город в двух плоскостях: выше и ниже его земной поверхности. На этот раз я решил прошвырнуться по Большой Дмитровке с прекраснейшим археологом Игорем Кондратьевым, и расклад получился довольно интересный. Во-первых, истории археолога Кондратьева, который мудро рассуждает о «сигнации местоположения», во-вторых, истории жителя Кондратьева, десять лет ходившего этой улицей от метро до школы («Здесь была кулинария. Антрекот стоил 35 копеек»). И в-третьих, мои околонаучные комментарии.

Четвертое измерение

Неприлично говорить о Пресне и не помянуть того, что она Красная. Неспроста Ленин говаривал: «Да здравствуют рабочие Красной Пресни, передовой отряд всемирной рабочей революции!» Подразумевалось, что именно здесь загорелась искра, из которой на горе буржуям будет раздут мировой пожар. О революционных традициях лучше всего знают в специальном музее «Пресня» в Большом Предтеченском переулке, и у нас есть хороший повод, чтобы туда прогуляться, — декабрьскому восстанию 1905 года исполняется ровно 99 лет.

На дворе дрова

Ходил к археологам, ведущим раскопки храма Воскресения у Кузнецкого Моста, познакомился с Владимиром Юрьевичем Пироговым, главным архитектором Центра археологических исследований. Ну и разговорились, только не на тему его основной профессии, а о глубокой душевной привязанности Пирогова — о Пресне, на которой он провел свои детские годы. Через день мы отправились в означенную местность, чтобы вновь обсудить извечный вопрос «С чего начинается Родина?».

Мимо шопинга

Идея краеведческой прогулки по модным торговым точкам столицы может показаться довольно странной. Но как выясняется, и здесь могут встретиться приятные и вполне поучительные неожиданности. Для начала я предлагаю посетить всем известный ЦУМ, подняться в музыкальный отдел на 5-м этаже и выглянуть в окно, что левее полки с Джимми Хендриксом. Как ни странно, из этого окна открывается прекрасный вид на Москву XVII столетия.

Каждому своя

Блуждая тайными тропами Замоскворечья, оказался я на площади Павелецкого вокзала. Среди привокзального шума мое внимание привлек уверенный голос, доносящийся из небольшого громкоговорителя типа матюгальник. Он приглашал всех желающих совершить увлекательную автобусную экскурсию по городу Москве продолжительностью два часа и стоимостью всего 150 рублей.

Дорогою добра

Сегодня опять будет праздничное Замоскворечье, потому что замечательный краевед Александр Фролов познакомил меня с не менее замечательным краеведом Андреем Востриковым, а встреча с увлеченным человеком — всегда праздник. Мы пересеклись в сквере у метро «Серпуховская». Востриков, представительный и усатый, повел себя как профессиональный экскурсовод. Прокашлялся, достал из кармана карандаш-указку, спросил: «Что, начинаем?»

Тайные Лужники

Воистину Сретенка бескрайня, и мы когда-нибудь еще к ней вернемся. Но сейчас не об этом, потому что подвернулся повод пообщаться с увлеченным человеком, крупнейшим специалистом по замоскворецкой истории краеведом Александром Фроловым. Бешеной собаке семь верст не крюк, и вот мы уже стоим на внутренней стороне Садового кольца, ровно напротив Павелецкого вокзала.

Мечты людоедки

Печатников переулок, изгибаясь, выходит на бровку высокого холма, когда-то ограничивавшего долину Неглинки, ломается и резко уходит вниз, к Трубной улице. Вид отсюда открывается фантастический: переулок смотрит прямо на золоченую колокольню Петровского монастыря. Каждый раз, проходя мимо, думал: зайду как-нибудь вечером, сфотографирую выдающуюся панораму в лучах заходящего солнца. Вот наконец пришел, а уже поздно, вместо колокольни подъемный кран до самого неба.

Стойло Пегаса

Я давно мечтал воспеть край, лежащий к северу от Рождественского бульвара, — сказочную череду Сретенских переулков. Хотя их архитектура, как принято говорить, «невыразительна и однообразна», а формальные достопримечательности фактически отсутствуют, эта страна производит чарующее впечатление, и путешествовать по ней можно хоть целую вечность. Пугала необъятность темы, но теперь у меня объявились провожатые, на этот раз — художник Олег Бурьян, в 70-80-е годы хорошо известный на Сретенке, бывшей своеобразным прибежищем интеллектуальной оппозиции. Мы решили начать издалека, от нависающего над Сретенским бульваром дома страхового общества «Россия». Олегова дружба со Сретенкой начиналась отсюда.

Поход по дрова

Проблуждав несколько месяцев кряду по Бульварному кольцу, в очередной раз убедился в старой истине, что главное наше достояние, конечно же, люди. Среди новых знакомых, которыми неизбежно обрастает дрейфующий по городу краевед, оказалось немало людей, к Москве неравнодушных, многое о ней знающих, а главное — внятно излагающих. И я решил, что пусть отныне маршруты выбирают мои провожатые. Сегодня провожатыми отважились стать Юля Мезенцева и Константин Сумароков, авторы моего любимого краеведческого сайта «Москва, которой нет».

Путь к причалу

Вот, собственно, и подходит к концу наш удивительный творческий запой, на горизонте уже виднеются тополя Рождественского бульвара, с которого и началась прогулка по Бульварному кольцу. Славно провели лето: загорели, поправились, а главное — обрели бесценный краеведческий опыт. Лично я теперь точно знаю, что на Сретенском люди разговаривают стихами, а на Чистопрудном юные некроготы ежевечерне предаются содомии и членовредительству. Покровский просторен, а Яузского, наоборот, мало. На Гоголевском когда-то был Костик, а на Никитском по сию пору существует опасность подхватить алкогольный делирий. С Тверским и так все ясно, а на Страстном я видел блондинку с такими внешними габаритами, что и пером не опишешь.

Не бульвар

Страстной бульвар – явление во многом исключительное. Это вовсе и не бульвар, а крупный зеленый массив. На Страстном при известном усердии и заблудиться недолго. Такая размашистость суть следствие объединения бульвара с Нарышкинским сквером, разбитым в конце XIX века на месте Сенной площади (граница бульвара и сквера до сих пор хорошо заметна). Про бывшую площадь все путеводители сообщают только то, что днем здесь торговали сеном, а по ночам грабили.

Общая площадь

Это может показаться странным, но, пройдя Тверским бульваром, я вышел не к Курскому вокзалу и даже не к какой-нибудь Кутафьей башне, а на самую что ни на есть настоящую Пушкинскую площадь. И подумал, что это вполне подходящее место для краеведческого привала.

Мебиусова дорога

Взойдя на просторы Никитского бульвара, я поначалу не заметил ничего подозрительного. Обычные для этих широт достопримечательности почти все на месте: вот дом Гоголя №7а, а вот дом Огарева (он же бывший Кинотеатр повторного фильма – затянут в сетку, но пока цел). В полном порядке жемчужина русского ампира – дом Луниных работы великого Жилярди – и огромный дом №12, славящийся тем, что в нем проживала прекрасная невеста сыщика Шарапова (чтобы опознать этот длинный, совершенно питерский двор, надо войти в калитку между домом и лунинским флигелем).

Здесь был Костик

Вот мы и снова на бульваре. Ныне Гоголевский, а раньше Пречистенский, очень длинный, разнообразный, днем многолюдный, а ночами совершенно пустынный, переломанный пополам на две визуально разрозненные пешеходные магистрали. Главное его отличие от прочих – значительный перепад рельефа между внутренним и внешним проездами, напоминающий о том, что когда-то бульвар был высоким берегом речки Черторыйки. Начинается бульвар изящнейшим павильоном станции метро «Кропоткинская», стоящим на месте церкви Покрова на Грязях...

Путь к началу

Итак, мы дошли до формального окончания Бульварного кольца, которое, как мы знаем, на самом деле бесконечно. Но поскольку стартовали мы с Рождественского, и круг еще далеко не замкнут, то теперь нам пора вернуться к географическому его началу, то есть к Гоголевскому бульвару. Путь наш будет пролегать по набережным, то есть по трассе, которая когда-то и замыкала интересующее нас кольцо, в ту пору еще не Бульварное, – кольцо каменных городских фортификаций.

Замена материала

В последнее время Москва лишилась двух известных мемориальных зданий – дома Тарковских на Щипке и дома Аксакова в Сивцевом Вражке. Обе эти неприятности объединяет то, что памятники снесены ради их реставрации, а погубившие их люди, похоже, и вправду не понимают, что снос и реставрация – малосовместимые вещи.

Блуждающее королевство

В начале Яузского стоит дом писателя Телешова, которому Горький когда-то сказал: «Сильно мы пожили, не правда ли, старый хороший товарищ?» Пожили, а Бог даст, и еще поживем. Жизнь прекрасна и удивительна – это говорим вам мы, блуждающие короли Рождественского бульвара!

Общественные удовольствия

Напрасно врали советские путеводители, что на Покровском бульваре «почти нет примечательных зданий». Во-первых, здесь имеются достойные творения московского классицизма, во-вторых, множество мемориальных адресов, связанных с именами Островского, Левитана, Телешова, Цветаевой, Шаляпина, а также Ленина, Обуха, Келдыша, Дубяги, Бабста и Балтрушайтиса. А в-третьих, все это совершенно не важно, поскольку Покровский бульвар примечателен сам по себе.