100 лет российской эмиграции

Из донесения первого секретаря посольства в Вашингтоне

«Судя по газетным известиям, в Северно-Американских Соединенных Штатах имеется обособленная русская колония, основанная в 1874 году, в графстве Элмис штата Канзас и насчитывающая ныне свыше 4 000 человек населения. Вначале русские жили в мазанках, крытых соломой, и представляли разительный контраст со своими соседями-американцами; теперь они строят уже дома на американский лад, употребляют усовершенствованные орудия земледелия и облачились в суконные платья. Особенно бросается в глаза перемена, произошедшая в женщинах. Раньше американские семейства были осаждаемы русскими девушками, нанимавшимися в качестве прислуги; в настоящее время такую прислугу нельзя получить ни за какие деньги; работая в поле, не покладая рук, русские женщины в услужение больше не идут. Старухи еще повязаны платками и одеты в сарафаны; молодежь же тщательно следит за модами. Колония, как говорят, процветает и распродает очень много хлеба».
(Сборник консульских донесений. Санкт-Петербург, 1902 год)

Из донесения вице-консула в Гамбурге

«Сведения о распределении русских переселенцев по губерниям, вероисповеданию, ремеслу и проч. хотя и собираются, но не публикуются. Из личных переговоров с одним из наиболее заинтересованных в переселенческом вопросе лиц удалось выяснить, что, например, в 1900 году из общего числа русских эмигрантов в 41 108 человек около 48% приходилось на долю католиков, остальные 52% распределялись приблизительно поровну между евреями и сектантами, как то менонистами, духоборами, штундистами, молоканами, субботниками и проч.; православных оказалось между ними самое незначительное число, выражающееся лишь в долях процента».
(Сборник консульских донесений. Санкт-Петербург, 1902 год)

Из донесения посланника в Рио-де-Жанейро

«Число поселившихся в Бразилии русско-подданных определяется приблизительно в 60 000 человек. <…> Начало русского переселенческого движения в страну относится к 1888 году, когда после произошедшего в этом году в Бразилии политического переворота правительство новой республики стало принимать меры к заменению освобожденных законом 13 мая 1888 года рабов-негров рабочими, привлекаемыми из Европы. Меры эти выразились в установлении безвозмездной перевозки эмигрантов и в ассигновании значительных сумм на пропаганду переселения и на командирование в Европу эмиграционных агентов. <…>

В настоящее время в штате Парана русско-подданых колонистов насчитывается около 30 000, в штате Санта-Катарина — около 5 000, в штате Рио-Гранде-до-Суль — около 10 000. Они занимаются обработкой отведенных им земельных участков под кукурузу, черные бобы, рожь, гречу, картофель, свекловицу, матэ (парагвайский чай) и табак. В последнее время колонисты также стали сеять пшеницу. Но процветанию колоний, несмотря на благоприятные почвенные и климатические условия, препятствует, по крайней мере в Паране, затруднительность сбыта сельскохозяйственных продуктов. Если с внешней стороны колонизация может быть признана удовлетворительной, то нельзя сказать того же о внутренне-бытовом строе поселенцев. Он расшатан пьянством мужчин и широким распространением проституции среди женщин. Командируемые в страну агенты благотворительных галицких обществ стараются противостоять этому злу, поддерживая между колонистами религиозные начала и при помощи надежного элемента среди самих поселенцев, занимаясь образованием, как детей, так и взрослых. <…> К сожалению, последние относятся к прилагаемым в этом отношении заботам о них, как и вообще ко всему, что не затрагивает непосредственно их материальных интересов, с полным равнодушием».
(Сборник консульских донесений. Санкт-Петербург, 1905 год)

Из книги агронома Николая Крюкова, в начале XX века путешествовавшего по Аргентине

«За последние 20 лет (1889–1909) выходцев из России осталось в Аргентине около 85 000 человек. Но само собой разумеется, это не русские люди, а главным образом евреи, частью поляки и только ничтожное количество приходится на собственно русских. <…>

Евреи вспоминают о России очень хорошо, нигде я не заметил ни злобы, ни ненависти. Все их заявления на этот счет можно выразить словами одного из колонистов: «Хорошая страна Россия, никакая Аргентина ничего не стоит в сравнении, но только нам жить нельзя — заставляют жить в тесноте, поэтому и грязь и нищета, так как и заработков никаких найти нельзя, а народу все прибывает. Вот если бы позволили бы, я бы поехал в другое место, нашел бы подходящее занятие, и мне и семейству моему было бы лучше». Все евреи привозят в числе необходимых вещей самовары, все они любят чай. «Скучаем по России, — говорили почтенные хозяева. — Как хотите, все-таки родина, а родину всякий любит. Здесь хоть и свободно жить и никто тебя не трогает, но только все какое-то чужое, ко всему надо привыкать». Характерно также заявление недавно прибывшего колониста. «Служил я в военной службе беспорочно пять лет, пришел домой, хотел заняться чем-нибудь, а урядник мне говорит: тебе здесь жить нельзя. Как! Почему? А он отвечает: такая полоса вышла. Думал, думал, что тут делать, ну и решил ехать в Аргентину».

Когда евреи прибывают в Буэнос-Айрес, то все поражаются их странным изношенным видом: длиннополые сюртуки, грязные, в заплатах, странные какие-то шапки, пейсы, на худых лицах уныние и гнет. Но в Аргентине они скоро преображаются: одежда как у всех аргентинцев, пейсов более не носят, лица открытые, смелые. В особенности молодое поколение, успевшее уже пройти школу и говорящее по-испански, становится настоящими аргентинцами; молодежь быстро усваивает образ жизни, манеры, обычаи и интересы аргентинцев. Вновь прибывшие переселенцы, в особенности женщины, поражаются дороговизной в Аргентине; они, конечно, невольно все сравнивают с местами, где жили, но при этом забывают, что и заработки в Аргентине сравнительно громадные. Одна женщина говорила: «У нас в Минской губернии башмаки стоят 2 рубля, а нужно починить, так гривенник или пятиалтынный, а здесь башмаки 8 пезо (6 рублей 50 копеек), да и чинить негде». Другие тоже рассказывали много курьезных сопоставлений. Однако, обжившись, сами же потом видят, что хотя башмаки стоят 8 пезо, но люди могут добыть столько, что легко им купить 3-4 пары таких башмаков в год».

(Крюков Н.А. Аргентина. Сельское хозяйство в Аргентине в связи с общим развитием страны. СПб, 1911)