Звенит в ухе

Иллюстрация: Александр Гладких

Еще лет семь назад вид человека, который посреди улицы внезапно начинал разговаривать сам с собой, мог нешуточно напугать. Потом мы поняли, что даже если кажется, что этот человек разговаривает с нами, следует сначала проверить, не торчит ли у него в ухе маленькая штучка: велики шансы, что на самом деле он кричит куда-то в Сан-Франциско, а не на нас.

Некоторые сегодня и сами обзавелись такой штучкой, которая вопреки законам тяготения не свисает вниз, как серьга, а пересекает черепную коробку поперек, подобно ручке на автомобильной двери. В магазинах эта сбруя называется «гарнитура» и вообще-то должна использоваться за рулем, но иные из нас любят покрасоваться ею в общественном месте как знаком принадлежности к особой касте роботов. «Я всегда на связи», «я умело пилотирую свой корабль», «я готов сорваться с места», — вот что хотят сказать нам обладатели встроенной антенны.

У окружающих, однако, такой человек вызывает опаску и раздражение. Сидеть при полной гарнитуре в театре, на любовном свидании и у начальника, пожалуй, не стоит. Создается впечатление, что быть в позиции «всегда готов» по нынешним временам считается невежливо и даже, как бы это так выразиться, глуповато. Окружающие могут подумать, что бедняга еще не достиг той нирваны, при которой его телефон будет выключен, а с головной антенной будет ходить его шофер.

Наше отношение к мобильному телефону сейчас в процессе стремительной эволюции. Возможно,скоро его надо будет вообще прятать. Неясен основной пункт этики: является ли телефонная доступность нашей обязанностью или правом? Раньше принято было считать справедливым первое, постепенно мы склоняемся в сторону второго. Быть на связи, садясь за обеденный стол, теперь некультурно.За границей в некоторых ресторанах есть специальный телефонный лакей,который принимает на хранение ваш аппарат и вызовет вас, если будет остро нужно. Даже в троллейбусе или в магазине вести по телефону долгие разговоры ныне моветон. Отвечать на все звонки, как будто от вас зависит чья-то жизнь, не круто. Круто выключать телефон, чтобы не прерывать живой диалог, хотя только что это считалось странным и даже коварным поведением, и знакомый мог спросить с упреком: «Что-то я вчера не мог тебе дозвониться?»

С обычным,стабильным телефоном в свое время произошло то же самое. В ХХ веке он традиционно стоял на столике у входной двери как средство довольно краткой и скорее деловой связи с миром, и не снимать трубку было не принято — даже (или тем более) ночью. Потом появились автоответчики и определители, которые превратили телефон из средства коммуникации в средство информирования вас о том, кто звонил. Очень скоро стало ясно, что никто не рассматривает это как обязательство перезванивать.

Теперь наступил новый этап взаимозачетов. Не хотим включать мобильник — не включаем. Есть службы, которые проинформируют нас о том, кто звонил. Перезваниваем — а там тоже телефон выключен. Так неделями мы можем сообщать друг другу об определенном (но не очень сильном) обоюдном интересе. Это называется свободой: никто ни на кого не давит. Такая у нас теперь коммуникация, напоминающая современный тип ухаживания: каждый говорит, что он в принципе готов, но дальше дело часто не идет.

Теоретик технологий Вилем Флуссер еще до появления мобильников писал о том, что мечтой каждого является телефон, с которого позвонить можно, но на который — нельзя, и о том, что у всех сильных мира сего такой телефон есть. Он также добавлял, что полная демократия в данном вопросе невозможна, так как если у всех будут только такие аппараты, система коммуникации коллапсирует. Похоже, мы сейчас приближаемся к этой точке. В представлениях нынешнего общества счастье — это не когда тебя понимают, а когда тебя не достают.

Причина тут, видимо, в том, что мы перестали воспринимать мобильный телефон как средство коммуникации, принадлежащее обоим собеседникам. Если телефон врос прямо в голову, это уже часть тела, которая служит только владельцу.

Тут можно, конечно, вспомнить, что такое же недоверие, как сейчас гарнитура, вызывали в свое время очки: в XIX веке считалось невежливым вести беседу, имея их на носу. Особенно если это была беседа с вышестоящим лицом. Дело тут в одностороннем создании для себя физиологического преимущества, как если бы один из беседующих внезапно встал на ходули.

С очками ситуация как-то утряслась, хотя открыто лорнировать профессора на экзамене по-прежнему не стоит. Вероятно, утрясется и с телефоном в голове. Но раз уж телефон становится интимной частью тела, дело идет к тому, что им не принято будет пользоваться на глазах у других.

Вероятно, разговаривать в чужом присутствии — по телефону или без — скоро в принципе будет дурной тон, вроде как курить, не получив согласия соседей по столу. Все логично. В старозаветные времена человеку было не зазорно не только говорить или курить, но еще и, например, пахнуть чем-нибудь: рыбой, или йодом, или ваксой. А теперь это неприлично: для запахов есть духи. Точно так же нам не нужны обрывки чужих разговоров, да еще, не дай бог, на серьезные темы. Мы согласны слушать только звуковые духи — мелодии неотвеченных звонков.