Зураб Кекелидзе: «Косенко социально опасен, в том числе для самого себя»

«Косенко социально опасен, в том числе для самого себя, так как на момент преступления не осознавал, что ему грозит тюремное заключение. У Косенко не вялотекущая шизофрения. В 2001 году он лежал в 14-й больнице, у него были серьезные психические отклонения. В 2008 году в истории болезни была запись «при возбуждении больного можно фиксировать на два часа». Нельзя утверждать, что еще в 2008-м мы предположили, что будет митинг на Болотной и туда придет Косенко.

Когда мы проводим судебно-психиатрическую экспертизу, мы не можем сомневаться в объективности материалов дела, мы не имеем права в них сомневаться. Эти правила существуют во всем мире, другой системы нет. Мы действуем по закону. Ни одного случая карательной психиатрии в Институте Сербского нет и не будет. Говорю это со всей ответственностью.

И Савенко, и Бильжо обвиняют нас в том, что в нашей экспертизе вялотекущая шизофрения внезапно стала параноидной шизофренией. Нет, не внезапно. Косенко — инвалид второй группы, он получает пенсию бессрочно, для врачей это показатель. Человек с вялотекущей шизофренией не получает инвалидности по психиатрическому показателю. Как можно с этой инвалидностью признать его вменяемым? Сестра подтвердила в интервью на «Дожде», когда я ее напрямую спросил, что Косенко неоднократно слышал голоса, разговаривал несколькими разными голосами, прикасался к дверным ручкам только через салфетку, считая их отравленными свинцом.

Бильжо не разговаривал с самим Косенко, не видел материалов дела. Он поверхностно беседовал с сестрой и утверждает, что Косенко применял только препарат «Сонапакс», который является легким лекарством. Но это не так. Косенко также применял «Аминазин», «Азалептин», «Рисполепт» — это все есть в истории болезни. Экспертиза длилась не час, как утверждают Савенко и Бильжо, — 11 дней эксперты знакомились с материалами, потом разговаривали с Косенко, 8 дней писали заключение. Эксперты не сомневались в деле Косенко.

В СССР действительно была карательная психиатрия. Она использовалась в политических целях: всем политически неугодным ставили диагноз «вялотекущая шизофрения». С таким диагнозом человек поражался в правах. 

Косенко поместят в 5-ю больницу. Какие условия там — не знаю. Но слышал, что на питание в сутки выделяют 150 рублей — это очень хорошо».  

«Ничего нового он не сказал. Я понимаю, что он хочет спасти репутацию заведения, которое возглавляет. Нисколько не умаляю его опыта в его профессии, но как минимум доктор лукавит. Мы же с ним общались на «Дожде», и там он говорил все то же самое — в интересном ключе с передергиванием некоторых моментов. В частности, звучала такая сентенция, что, мол, посмотрите, если мы уберем этот диагноз, то у него не будет группы инвалидности и он не сможет тогда получать пенсию — и на что он будет жить, он же заработать не может. То есть логика такая, что диагноз ставят только для того, чтобы человек пенсию получал.

Я вообще хорошо к врачам отношусь, но у них корпоративная этика и круговая порука. Они между собой внутри сообщества разберутся, но перед миром они всегда друг за друга стоят. Так что я не удивлена. Было бы странно, если бы он сказал что-то другое».

«Аминазин», «Азалептин», «Рисполепт» Косенко действительно употреблял, но это было 12 лет назад. Как для психиатра, мне неважно, что употреблял пациент когда-то, важно, что последние 12 лет он их не употреблял. И полтора года, которые он провел в СИЗО, его поведение было абсолютно нормальным. Если Михаил и употреблял такие препараты, надо было тогда ставить диагноз «параноидная шизофрения», а не сегодня.

Тем более, что параноидная шизофрения не является показанием для принудительного лечения. Люди с таким заболеванием ходят по улицам — таких «носителей голосов» мы встречаем в городе каждый день. Параноидная шизофрения в состоянии обострения или приступа может быть показанием для стационарного лечения. Не принудительного, а стационарного, я подчеркиваю! И Зураб Ильич, и другие психиатры прекрасно об этом знают. Больные с параноидной шизофренией ходят в диспансер, будучи в гораздо более тяжелом состоянии, чем Михаил Косенко, который уже полтора года находится в экстремальных условиях и ведет себя более чем адекватно».