Зураб Церетели, скульптор

Эдуард Беляев

— Уникальнейший комплекс для детей создается. Уникальнейший — не то слово! Это будет русский Дисней, но целая философия: будет показываться счастье детям — литература, сказки. Надо в натуре сказки делать. Марионетки, кукольный театр, сцена — целая режиссура! Если я все расскажу!.. Очень американцы хотели, чтобы я согласился и им отдал. Там будет герой, русский герой, который будет бороться.

— С Микки-Маусом! А кто победит? А?!

— Приходите — увидите. Представляете, сколько радости будет для детей: картина будет, иллюстрации, сказки — целый процесс будет! Весь мир будет наблюдать — ведь будут не только книги или маленькие кадры кино, это будет целый мир. Можете себе представить: французские дети смотрят, африканские дети смотрят.

— Язык пластики в искусстве — самый важнейший. Почему иллюстрация в литературе происходит? Потому что ты читаешь и образ по-своему видишь, а появляется иллюстрация — и уже не так по-своему, а вот так! Понимаете? Когда я создал скульптуру Бальзака — что я вынес на пространство? Я вынес его героев, его книги, университет, где он учился. Ты уже создаешь готовый образ Бальзака, иллюстрированный образ. А то вот в Париже тоже Бальзак стоит — ну что он стоит? Проходит поколение: «Ну Бальзак…» Некоторые знают, некоторые не знают. А когда ты бальзаковский мир создаешь — это другой момент, другое сочетание. Вот это есть мое новаторское отношение к скульптуре.

— В детстве что заложено — имеет продолжение. Вот сейчас у меня началось по «Витязю в тигровой шкуре», по Шота Руставели. Это что-то из юности. Не знаю, как это. В детстве, в молодости ты смотришь — как будто и не запоминаешь, а потом время проходит, и снова возникает. Как будто музыка, которую когда-то слышал или по ней скучаешь. Или вот голову надо изучить. Человеческие мозги: откуда это происходит. Вот сейчас у меня целая серия — искусство против СПИДа. Вон там стоит. Вот откуда это у меня? Вот это кольцо — Восток, два кольца — вечная любовь, вечные узы, и это дает возможность сохранить здоровье, от этого уничтожается элемент СПИДа. Любовь — очаг, любовь — здоровье. А то все мы любим случайности — вот поэтому и болеем.

— Да, я получал три Государственные премии, российские и всесоюзные. Получал Ленинские премии и Герой, и так далее. Это был цикл произведений, и «Арагви» в том числе. Когда Ленинскую премию получал, то Михалкова, Жданову, Стручкову, балерину известную, — их, оказывается, отправили в Бразилию смотреть мои произведения. Вторую группу отправили в Японию, где я работал, третью группу отправили в США. И они тайным заседанием, закрытым заседанием решали. Это я только сейчас узнал. Какую сильную культуру имели эти люди, что никто не подходил и не говорил: «Вот я вас хвалил». Это рыцарство Михалкова-старшего, рыцарское отношение Стручковой, Ждановой. Они профессиональные люди, они говорят то, во что верят. Выпендриваются люди, кто говорит одно, а делает второе. Столько людей, которые гадость сделают — и приходят и хвалят, чтобы не потерять полезную информацию. А те — вот это закалка, это воспитание, это гений, надо их приветствовать. Вспомнил сейчас их, и приятно стало.

— «Арагви» — это впереди на фасаде солнце, из хрусталя, из мозаики, а внутрь заходишь — и такое панно цветное: один идет на лошади, другой… Ну с очень этнографическими мотивами старых городов, гор, жизни Грузии. «Ты в столице сидишь и не знаешь, что в Хевсуретии происходит, в Сванетии что происходит!» — вот что я старался показать. Что ресторан? Я сейчас в Тбилиси многие восстановительные работы делаю. У меня есть летопись Грузии. Я 40 лет назад начал историю России и летопись Грузии. История России здесь во дворе стоит: все цари, князи, и все вертикально, с книгой. И все мудрости: что сделал каждый царь для своего народа. А в Грузии — летопись, от Прометея до соединения Грузии с Россией. Все на бронзе, все — где было венчание, где крещение, где что…

— Во дворе стоит у меня этот крест. Огромный крест, 8-метровый. Я в Америке был тогда, а дочка и мои друзья побежали и спрятали, засыпали в землю, а потом по-тихому забрали, и теперь напротив меня стоит — это история.

— Я добьюсь и сделаю, чтобы этот монумент опять там стоял. Обязательно.

— Если б это было так, я был бы счастлив. Но если вы так видите — это тоже приятно.

— Колумб — это на совести тех людей, которые обманывали всех и перевозили работу искусства на рельсах политики. Это грех, такие вещи Бог видит и на слова отвечает. Так что это тоже не проблема, это тоже будет стоять, об этом не мучаюсь.

— Не только Челентано, но и Буш-старший, и многие другие.

— Челентано? Хороший. Я сказал: «Пожалуйста, возьмите, что вам нравится». Он: «Правда?» — «Правда». И он выбрал самую лучшую работу. Так что у Челентано очень хороший вкус.