Жидкость со вкусом

В одна тысяча девятьсот восемьдесят шестом году родной мой дядя строил фундамент для саркофага четвертого реактора Чернобыльской AЭС. Жив и здоров он до сих пор. Причины живучести дяди до сих пор точно никем не установлены. Дядя уверен, что выжил благодаря пиву. Теоретически он знает о напитке из хмеля и солода все. Практически дядя употребляет пиво в гигантских количествах с поражающей регулярностью. Пиво вытеснило из его сознания и организма все прочие напитки, включая воду (H2O). Ее дядя не пьет вообще, только чистит с ее помощью зубы, и то с отвращением. Дядя уверяет, что «у этой жидкости нет вкуса!».

Дядин пивной патриотизм заразил четверых его племянников. Два раза в год мы вместе собираемся в городе Сходня на ритуальное действо. Пока наши жены, матери и сестры готовят закуску, мы с дядей выдвигаемся на станцию. Мы идем колонной по двое, не перегоняя вожака. Каждый раз в предвкушении события у меня начинает что-то остервенело дрожать внутри. Пока я иду, я боюсь, что это признаки будущего алкоголизма. В советские времена у станции была всего одна пивная «точка». Она располагалась на задворках пункта приема стеклянной тары. Это место я помню смутно. Там всегда толпились мужики, бегали мокрые собаки и никогда не высыхали лужи. Вокруг луж располагались высокие колченогие столы с крючками для портфелей и авосек. Когда я впервые маленьким кучерявым мальчиком попал сюда, крючки находились на уровне моих глаз. Поэтому помимо смутной общей картины пролетарского бара я твердо помню чьи-то ноги в растоптанных ботинках, черные брюки, бледно-желтые подкладки вывернутых карманов, свисающие и выпадающие из них конфетные обертки, мятые рублевки, ключи на старых шнурках и спичечные коробки из осинового шпона. Иногда под стол вдруг проваливалась чья-то голова. На лице у головы разъезжались губы, она произносила: «Смотри мне, поскребыш!» и безвольно падала в грязь.

Сейчас пивных мест на Сходне несколько. Дядю нашего приветствуют везде так, как двадцать лет назад встречали председателя горкома. Я мучительно пытаюсь запомнить название нашей любимой станционной забегаловки (с противоположной стороны это продуктовый магазин), но у меня ничего не получается. Каждый раз я выхожу отсюда изменившейся личностью. Многие вещи в прежней жизни кажутся мне тогда малозначительными и ненужными. Выпитое вместе с дядей пиво значительно расширяет мое представление о жизни и многократно усиливает любовь к ней.

Коротко опишу саму забегаловку. Это помещение размером около тридцати квадратных метров, разделенное прилавком. Любителям пива предлагаются стоячие и сидячие места. Интерьер незатейлив и демократичен – деревянные столы Сходненского мебельного комбината и узкие лавки, с которых очень легко сползать.

Дядя пружинисто подходит к барной стойке. Первый подход он всегда оплачивает сам.

- По одной, – ясно и спокойно говорит он высокой, несомненно, красивой и бесстрастной отпускальщице пива.

Она никогда не спрашивает дядю, какого надо пива. Достает из-под прилавка прозрачные пластиковые стаканы (0,5) и нажимает волшебный кран над невидимым металлическим кегом с разливным тульским арсенальным пивом. Пиво беззвучно льется в стаканы. Дядя передает напиток по цепочке. Он покупает несколько пакетиков сушеных кальмаров (для нас, его самого закуска к пиву в принципе не интересует), и мы усаживаемся. Мои двоюродные братья завороженно смотрят, как дядя заливает в себя драгоценное янтарное питье. Мы тоже стараемся правильно пить. То есть первые две трети емкости выпивать одним духом для погашения естественной жажды. Затем половина от оставшейся трети уходит в два глотка для распознавания вкуса. Последняя часть цедится медленно, ради чистого удовольствия.

- Стоило вас растить, – удовлетворенно замечает дядя, – теперь с вами можно как со взрослыми.

Второй подход он опять же оплачивает сам. Теперь можно растерзать пакетик с вяленым мяском кальмара. Мы разговариваем ни о чем. Потому что это не важно. Пиво располагает к неторопливому обмену впечатлениями о прожитых месяцах, общим семейным воспоминаниям, легкому подтруниванию над женами. Третий раз по 0,5 – дядя вновь платит сам – заметно сближает нас. Наши семьи растут, возникают естественные проблемы, но здесь, на Сходне, все это неминуемо утрачивает актуальность. Мы снова малыши, наши бабушки и дедушки живы, и единственное, что от нас требуется – не расстраивать дядю. То есть пить пиво. Долго, помногу, с удовольствием, не стесняясь, хорошо понимая, что творит хмель, затопляя собой организм.

За четвертый подход, наконец-то, платим мы – племянники. Это уже счастье. Мы действительно взрослые. Как финальный симфонический аккорд звучит призыв к бесстрастной пивной атаманше из дядиного бара: «Еще по одной, хозяюшка!» И она послушно опускает на себя кран. И это только начало. С раскрытой душой, согретой от пивного обилия и семейного сближения мы выходим на улицу. Сходня – наш город и сейчас она для нас роднее Москвы. Дядя покупает в магазине дюжину бутылок «Хамовнического», и мы возвращаемся домой.

Здесь он собственноручно приготовит излюбленное блюдо – курицу в пиве...

Курица рубится прямо с костями на мелкие кусочки. Шинкуется огромное количество репчатого лука. Все это смешивается и солится. Выкладывается на противень и заливается только светлым и только отечественным пивом. Примерно три четверти бутылки на два килограмма мяса. Ставится в духовку на хороший огонь и жарится. Существует два вида готовности. Для большей сытности бульон из пива и куриного жира с луком не выпаривается. Для гурманов – можно дождаться, когда мясо зажарится и покроется румяной корочкой.

После поездок в Сходню я примерно неделю согласен с дядей – у воды действительно нет никакого вкуса!