Железная стрекоза

фотография: Евгений Мохорев для Мариинского театра

Хотя, конечно, нет никакого «чемпионата мира по балету» или даже общепризнанного рейтинга, в балете объективные чемпионы все-таки бывают. Это же не драматический театр или кино, где все зыбко и все — вопрос вкуса. Балет точен. Двойные фуэте равны двойным фуэте; и каждый танцовщик (и балетоман) с математической точностью знает, как обязана выглядеть правильная базовая пятая позиция. Вот так: стопы плотно сомкнуты пятка к носку. То есть все очень просто. У лучшей балерины должна быть стабильно точная пятая позиция. Плюс набор взаимоисключающих качеств.

Параноидальная пунктуальность в вопросах геометрии. И темперамент. Сценичная внешность стрекозы. И выносливость вола. Монашеское смирение, чтобы каждый день истекать потом в репетиционном зале, иногда — стирая при этом ноги до кровавых мозолей. И при этом грандиозное самомнение — потому что каждый день приходится сверять себя с абсолютом, который недосягаем. И воля к власти. Жизнь аскета, затворника, который прописан в театре. И при этом — богатая эмоциональная биография, сексуальность, шарм. И талант. Не то чтобы кто-то кого-то просчитывал на предмет соответствия критериям, но отсутствие любого из названных качеств сразу же прискорбно бросается в глаза. А когда вся сумма редкостным образом совпадает, то это тоже ясно сразу, без сомнений и всем до одного: ровно как случилось, когда Диана Вишнева подготовила программу «Красота в движении» и показала ее миру. И мир увидел лучшую девушку на пуантах.

У балетных артистов скучные биографии. Поступил в школу в 10 лет — окончил, поступил в театр, проработал всю жизнь в одной труппе с бывшими одноклассниками — вышел на пенсию. Биография Дианы Вишневой была при этом еще и странна. Начать с того, что Вишневу не хотели принимать в балетную школу. Впрочем, так начинаются многие биографии: мелкое сито приемных комиссий лишь доказывает, как сложно что-либо просчитать наперед. Из вчерашних эльфов вырастают широкобедрые матроны, а гадкие утята превращаются в лебедей. Особенно если у них спартанский характер: они знают, что потеряли очки еще на старте, и, наверстывая, вкалывают совсем не по-детски. Вот таким вундеркиндом и оказалась Диана. Она пробилась в первый класс петербургской Академии русского балета. А в выпускном классе (откуда ее сверстницы поступают в кордебалет) уже танцевала настоящий, без скидок, спектакль в театре — причем главную партию.

Комедийная роль испанской проказницы Китри в «Дон Кихоте» рассчитана на спектр эмоций, понятный тинейджеру, — и Диана во всю стреляла глазками и рассыпала шикарные улыбки. Но чисто технически — это очень виртуозная партия, рассчитанная на стальные мышцы, луженое дыхание и немалый опыт владения телом. Зал ахнул в голос, когда этот славный подросток не по-детски завернул скоростные двойные фуэте, да еще распахивая веер на каждом двойном обороте (тогда как многие ее взрослые коллеги и без веера валятся на фуэте Пизанской башней). Первый сезон в театре пролетел как сон. Казалось, что дальше будет только лучше.

Как вдруг карьера ее замедлила ход. И сдулась. В Петербурге в те годы — во второй половине 1990-х — одаренные девицы вдруг стали выскакивать из школы каждый год, сводя с ума балетоманов сочетанием юности и мастерства. А к Диане привыкли. Она не была плоха. Но те­атр и не бывает справедливым. Дианина броская внешность, уверенная техника и шарм сначала стали приедаться. А по­том — уже и понемногу раздражать: в манере появилась грубоватая броскость «любимицы публики» (больше, впрочем, говорившая о панике). Настоящей любимицей была Ульяна Лопаткина. Балерина совершенно необъяснимой природы, вне любых канонов психофизики (и это в балете, где все под линейку!), каждым своим движением словно бы отсылавшая целый зал в легендарные времена, когда в балете водились гении вроде Марии Тальони, Анны Павловой и Галины Улановой. Ты понимал, что стал свидетелем чего-то, что больше, чем сегодняшний день. А Диана отныне, казалось, была обречена быть вечной второй, через запятую после истинной примы — Лопаткиной. А иногда даже и третьей — когда между нею и Лопаткиной вклинивалась очередная «девушка года».

Диана не сдалась и в этот раз. Я отчетливо помню тот момент. Потому что он тоже был из тех, что отсылают целый зал в историю. Мариинский театр задумал показать сразу всех своих балерин лицом. Для этого в репертуаре есть только одна дипломатичная возможность — под на­званием гран-па из балета «Пахита». В нем, конечно, тоже есть главная партия — для примы-балерины. Но сочинено все так, как будто другие дамы (не при­мы) на равных приходят к ней в гости — и каждая танцует свое соло. Так что никто не ревнует. Соло можно выбрать на свой вкус из целой библиотечки. Так ни одной не покажется, что ее затирают, подсовывая невыигрышные куски. Но в то же время мизансцена понятна: королева принимает своих фрейлин. Примой в том гала была, конечно, Лопаткина.

До самого поднятия занавеса все дела­ли ставки, что Диана вообще не выйдет на сцену, потому что двух королев одновременно быть не может. А она вышла. И выбрала станцевать крошечный пустячок. Где не было ни фуэте, ни туров, никаких трюков. Ничего, где можно было бы сорвать успех у наивных балетных туристов, хлопающих в такт вращениям. Только нежнейшее балетное bel canto со сложной, текучей координацией рук, тела, головы, танец, который в глазах знато­ков стоит в разы дороже любых фуэте. То, чего, как считалось, Диана, любительница рискованного высшего пилотажа, никогда не любила и не умела. То, что всегда считалось сферой Лопаткиной. Рядом в ложе сидела моя коллега. И в момент, когда оркестр сошел в pianissimo, тихо и драматично прошептала трехбуквенное ругательство. В своем коротеньком соло Вишнева перетанцевала Лопаткину с разгромным счетом.

С того дня она делает невероятные вещи. Сейчас она — виртуоз, идеально слитый с собственным инструментом, а уж ее тело, безусловно, самый технологичный в мире балетный инструмент на сегодняшний день. Точный, как лазер. Равно убедительный в диапазоне от трагического вопля до любовного шепота. Опровергающий законы анатомии, фи­зиологии и гравитации. С каждым сезоном она становится лучше: умеет больше, а главное — становится сложнее. И речь совсем не о фуэте. Девочка с проказливыми глазками превратилась в настоящую примадонну. Артистку, каждое па которой вычерчивает в воздухе электрическую дугу, а танцевальный спектакль превращается в волшебную сказку о любви и смерти. У балета к таким особый счет.

Балет — искусство женщин. И в поис­ках идеала мечется между Мадонной и Марией Магдалиной. Ульяна Лопаткина (так же, как Мария Тальони и Галина Уланова), конечно, Мадонна. У Мадонн прозрачный танец, крепкая карьера, счет в банке, положение в обществе, кристальная репутация, обдуманное поведение. И на каждом витке балетной истории Мадонна непременно уравновешивается Магдалиной, Уланова — Плисецкой. Женщиной-пожаром, которая танцует не так, живет не так. Магдалина — это комета, за которой летит хвост из страстей, разбитых сердец, растраченных денег. И которая, словно заключив контракт с невидимыми силами, рискует кончить дни в нищете, в идеале — нищей безумицей и алкоголичкой (хотя в XX веке они стали куда осторожнее). В обмен на яркую жизнь и место в истории.

Но Диана не такова. В ее жизни не было крупных катастроф. Ей случалось вести себя необдуманно, срываться, ссориться с людьми, которые этого не прощают. Но что бы ни произошло, она всегда умела вслепую пройти над пропастью по мосту. И сейчас она — не солистка Мариинки (за которую она перестала цепляться), а балерина нового типа, у которой сегодня премьера в Нью-Йорке, завтра — дефиле в Париже, послезавтра — старая добрая «Баядерка» в Петербурге.

Диана говорит: «Слава богу, что у меня от природы такая работоспособность». И поясняет: она готова продолжать, когда ее коллеги уже держат в руках сведенные судорогой мышцы ног. Она может ухайдакать себя до состояния, когда в других людях уже прекращаются биологичес­кие процессы. Может почти не вылезать из балетного зала. Работая, работая, ра­ботая — счастье какое!.. Она говорит тоном человека, который с удовольстви­ем бьет гаечным ключом: хорошо сделано. Хорошо сделаны стены хрустального балетного дворца, в котором живет Диа­на Вишнева. В него могут лететь любые камни. С его обитательницей ничего не случится.