Затерянный мир

Есть в Москве такой маленький потаенный район – Сыромятники. Редкий таксист отыщет его без специальных объяснений, хотя это в самом центре, в двух шагах от Садового кольца – между Курским вокзалом и Яузой. В этом заповеднике городского типа я и проживаю. Летними ночами, просачиваясь сквозь плюшевую тишину околотка, в открытое окно моей спальни, как сны, втекают вокзальные объявления. Они сквозь дрему наполняют душу романтизмом странствий: "Поезд Москва-Феодосия подан под посадку к третьему пути". Или: "Носильщики Бикчантаев, Хабибуллин и Сулейманов, немедленно пройдите к начальнику станции".

Мой дом представляет собой практически вымерший тип жилья. Построен он, согласно домовым преданиям, в 1929 году, имеет в плане форму незавершенного прямоугольника, возведен из твердейшего кирпича, насчитывает семь этажей и четыре подъезда. Перед лифтовыми дверями на каждом этаже располагаются обширные рекреации размером с добрую волейбольную площадку, две стороны которой остеклены огромными витражами в пол. При социализме на площадках устраивались танцы под гармонь.

Дом населяют гоблины. Первого я встречаю всякий раз, выходя из квартиры или подходя к ней. Ему лет шестьдесят, вид имеет надменно-заколдованный, одет неизменно в тельняшку и синие треники, заправленные в теплые носки. Он перманентно курит "Приму", вперившись в пространство, и методично заплевывает все вокруг себя. Много лет я здороваюсь с ним, но он ни разу не удостоил меня ни словом, ни взглядом. Зачем я вежлив с этой скотиной – не знаю, видимо, из малодушия.

На лестничных площадках между этажами по вечерам с дешевым пивом и семечками проводит досуг неопрятная молодежь с потухшими глазами. Нередко, поднимаясь в ночное время на лифте, я слышу ритмичные распевные междометия, похожие на те, с которыми читатель знаком по шведским видеоисточникам. А на втором этаже у нас размещается редакция журнала "Пентхауз". Раз в месяц бодрые мужчины с лицами, какие обычно бывают у актеров после успешной премьеры, выгружают из "Газели" пачки свежей непристойности.

В соседнем подъезде проживает очень ласковая женщина не то тридцати пяти, не то шестидесяти трех лет. Она не носит зубов и говорит очень громко – таким голосом, как если бы исполняла Дюймовочку на сцене Каракалпакского областного ТЮЗа. Женщина либо кидает голубям размоченный хлеб, высунувшись по пояс из окна третьего этажа, либо кормит посреди двора какой-то самодельной мерзостью стаю подвальных котов.

В другом подъезде проживает крепкий мужчина полутораметрового роста с солидной седой бородой по кличке Вова-поп, или Борода. За шестьдесят с лишним лет ему удалось сохранить на руках не более четырех пальцев в общей сложности. Поп кряжист, как Илья Муромец, только выполнен в другом масштабе. Раньше он жил напротив меня, но потом подселился к одной женщине. Она тоже носит седые усы и бороду, только очень скудные, китайские. Живут дружно. Все время куда-то целеустремленно идут с торжественными лицами, держась под руки. Одна дружественная старушка как-то призналась, что он и ее склонял к сожительству, и многих других пожилых женщин нашего дома. Когда Вова-поп напивается, он приходит ко мне просить денег и нести околесицу.

Взаимоотношения наших дворовых животных не менее причудливы. Вот недавно сажусь в машину. В нескольких метрах от меня, на травке – черный кот, состоящий на довольствии у беззубой Дюймовочки, старается овладеть кошкой аналогичной расцветки. Я смотрел на дрожащие от вожделения кошачьи коленки и комичный изгиб спины. Все у них должно было вот-вот наладиться, как вдруг из тополиной листвы раздалось возмущенное карканье. Крупная пожилая ворона спланировала на землю и, не прекращая горланить, принялась скакать вокруг брачующихся. Кошка, как и положено даме, сконфузилась и, вырвавшись из-под кота, устремилась на ближайшее дерево. Кот же совершенно не собирался отказываться от сладостных мгновений, которые были так близки. Он настиг подругу на наклонном древесном стволе, оседлал вновь и для верности вцепился ей в загривок зубами. Но высоконравственная ворона тоже не собиралась поступаться принципами. Пернатая бесстрашно вспорхнула на дерево позади оттопыренного в страстном изнеможении кошачьего хвоста и дернула за него клювом. И, видимо, очень неслабо. Кот издал короткий пронзительный вопль и тенью усвистел в дыру под домом. Кошка – куда-то в другую сторону.

Вот такие обстоятельства у нас в Сыромятниках. Это моя малая родина. Кстати, довольно сильно напоминает большую. Разве нет?