Закон подлости

На фотографии слева направо: Вова, Влад, Ксюша и Женя

Ксюша: «Мы живем вместе полгода. Старший сын Вова понимает, что наша семья необычная, и принимает это. Хотя в чем необычность, если в большинстве современных семей гендерные признаки давно размыты: уже нет такой схемы, когда мама всегда на кухне, а папа работает. Так что какая разница, «мама-папа» или «мама-мама»? Все зависит от человеческой адекватности.

Ни в школе, ни в саду я не видела удивления в глазах учителей или воспитателей. Они знают, что дети живут с двумя мамами. Мы как-то были на собрании, и Вовкина учительница сказала: «Вы молодцы, девчонки, — такого мальчика растите». Проблем нет — единственное, Вовка старается не рассказывать об этом детям. У нас с ним был разговор, и мы объяснили, что не все дети это понимают. Хотя особо никто не спрашивает: Женя то ли сестра, то ли тетя.

Мы с Вовкой еще не разговаривали про этот закон, пусть вырастет еще. Зачем его лишний раз тревожить? Соседи нами тоже не особо интересуются. Один сосед — алкоголик, вторая на нас кривовато смотрит только потому, что мы курим на лестнице. С родителями Женькиными мы дружим, а мои родители от меня отказались. На улице люди всегда смотрят: выглядим мы не очень стандартно, у меня вся спина татуированная. Бог его знает, на что они смотрят.

Если закон примут на федеральном уровне, то, конечно, страшно. У нас и так нет никаких прав по сравнению с обычными семьями. За детей страшно, а мы третьего ребенка хотим в обозримом будущем. Учитывая то, что перед этим приняли закон о ювенальной юстиции, особенно страшно, что могут прийти и забрать сына. С другой стороны, я как-то заходила в органы опеки, и вроде там совершенно адекватные тетки.

Если все будет совсем плохо, мы схватим детей под мышку и сбежим отсюда. Когда мы только услышали про этот закон, была паника, думали, надо срочно валить. Потом успокоились. Но если один из наших детей вырастет и скажет: «Мама, я гей», мы уедем отсюда сразу же. Мальчикам в России сложнее».

На фотографии слева направо: Марина, Ксюша и Алена

Алена: «Мы с Мариной вместе два года. До этого я 15 лет жила с мужем: последние годы он в одной комнате, я в другой, дети в третьей. Год назад я окончательно съехала.

Мы с дочкой и моими бывшими вместе ездили на море, они с ней уроки делали. Ксюша до сих пор прекрасно общается по крайней мере с тремя из них: она росла на их на глазах. Дети спокойнее и мудрее, чем затырканные условностями взрослые. Я не вела с Ксюшей никаких бесед о том, что моя личная жизнь именно такая. Старший сын уже знал, а Ксюша мне казалась очень маленькой. Но когда ей было лет одиннадцать, она подарила мне на Новый год газету, нарисовала всяких коллажей, медведей наклеила. Посередине было большое шестицветное сердце, а вокруг написано: «Любовь бывает разная».

Соседям абсолютно все равно, как мы живем. Друзья моей дочери и ее бойфренд в курсе наших отношений. У них есть такое словечко — «перпендиолетово», примерно так они относятся к жизни. Может, первые пять минут интересно, а дальше все равно.

Современным подросткам, которые понимают про себя, что они геи, сейчас немножко лучше, чем нам: они спокойно к этому относятся, осознают раньше и готовы отстаивать свою позицию — и перед родителями, и в школе. Я знаю случаи, когда дети с 6–7-го класса совершенно не скрывают в школе, что они такие. В свои тринадцать они ни с кем не встречаются, но уже понятно, что они не такие, как все, и готовы воевать за это. Я смотрю и завидую: они смелее, чем мы.

У Ксюши в школе такая девочка, она меняет третью школу, ее таскают к психологам. И мама занимает такую же позицию, как школа: надо воспитывать, надо работать с этим. А девочка отстаивает свое, и все.

Какая пропаганда? Если человек не склонен к этому, он не будет к этому склонен, а если он такой — ну да, можно попытаться насильно лечить. У нас левшей когда-то насильно лечили — руки детям насильно привязывали и по рукам били. Можно переучить, только счастливее от этого никто не будет. От насилия никто и никогда не становился счастливее».

На фотографии слева направо: Катя, Семен и Анна

Анна: «Я выросла напротив больницы Кащенко и знала, что, если папа узнает о моей ориентации, меня тут же отправят в больницу ­напротив. Папа так и не узнал, а маме доложил мой собственный бывший муж.

Соседи считают, что наша семья — это я, мать, а Семен и Катя — мои дети. Мои родственники, которые с нами живут, знают и принимают наш образ жизни, принимают Катю. Но они гомофобы и предпочитают, чтобы мы не показывали свои чувства. При этом все пользуются нашей добротой — Катя убирается, в магазин ходит, всем помогает.

Если этот закон примут на федеральном уровне, нам остается только скрывать наши отношения или даже разъехаться — во всяком случае до 18-летия Семена. Я очень этого боюсь. Это оскорбительно, что меня, умную взрослую женщину, приравняли к педофилу.

Закон направлен против гомосексуалистов, даже трансгендеров — бедные, эти-то тут вообще ни при чем, и так несчастные. Против транссексуалов. Раньше во всем были виноваты евреи, теперь во всем виноваты геи.

Мне смешно слово «пропаганда». Можно пропагандировать здоровый образ жизни, любовь к родине, а не постоянное неудобство, гомофобию, свои страхи. Мне смешно, когда говорят, что мы прививаем неправильные ценности, когда большинство гетеросексуальных браков — это браки по залету, вдогонку. У лесбиянок и геев не бывает случайных детей. Если мы хотим ребенка, то мы готовимся, планируем».

Катя: «В школе догадываются все учителя. Но мы сразу для себя решили, что я буду тетей Семена. В школе есть правило, что забирать из школы первый год могут только родственники. Мы сразу написали заявление, что я Анина сестра и тоже могу его забирать. Я считаю, что наша семья гораздо лучше некоторых гетеросексуальных семей. Вообще мы думали уехать в другую страну, когда Семен закончит школу.

На работе мне все приходится просто скрывать — я работаю в мужском коллективе. Если флиртуют, я просто говорю, что мое сердце занято. Они пытают: «Почему не выходишь замуж? Почему не рожаешь?» Уговаривают меня хоть раз за десять лет работы в юбке прийти».

Семен: «Мы с мамой смотрели по телевизору передачу «Исторический процесс» со Сванидзе — про этот закон. Я против, потому что будет полное разорение — у нас кредиты на машину, на страховку машины. И я очень испугался, что меня могут забрать».

---

Татьяна Волкова
психолог, семейный ­психотерапевт (центр психологической ­помощи «Просвет»)

____

«За последние 20 лет количество под­ростков, не просто активно экспери­ментирующих с партнерами своего пола, но и открыто демонстрирующих это, стало гораздо больше. В подростковом возрасте, пытаясь понять себя, многие вступают в сексуальные связи с партнерами обоих полов — и это нельзя считать «истинной» гомосексуальностью. О том, станет ли в результате этих экс­периментов подросток геем или лесбиянкой, можно будет судить сильно позже — когда ему будет больше 25 лет.

В любом случае подростку, у которого сложности с самоопределением (в том числе сексуальной ориентации), важно понимать, что он такой не один и что это не неизлечимая болезнь типа проказы, которая автоматически делает его изгоем. Ему важно понимать, что есть такие же люди, как и он.

Задача родителей, психологов, социальных работников — не «лечить» отклонение от нормы, а помочь подростку по­нять то, что с ним происходит, и принять себя таким, какой он есть. Если мы начнем сознательно отрицать то, что в нашем обществе так или иначе есть (то, что геи и лесбиянки существуют, — уже ни для кого, надеюсь, не секрет), мы только усложним подросткам путь к сексуаль­ному самоопределению и сделаем тех, кто стоит на распутье, еще более потерянными и одинокими».

Илья Абатуров
совладелец московского гей-клуба «Центральная станция»

____

«К нашему бизнесу этот закон никакого отношения не имеет — он перекрывает уже принятые и действующие нормы. Например, нельзя продавать спиртное несовершеннолетним, поэтому все мо­лодые люди до восемнадцати и так не могут попасть в наш клуб. Есть ведь еще московские законы, и все уже забыли, что у нас запрещено несовершеннолетним находиться на улице без сопровождения родителей после 23.00. Так что разного рода запретов и ограничений и без того хватает, просто о них многие не думают. Вообще все это — дешевая политика. Вбрасываешь в общество идею о новом враге — гомосексуале-педофиле, и никто не обсуждает часы патриарха. Хотя если бы дети в школе лучше учи­ли Евангелие, может быть, и не было бы у нас таких законов. И фанатиков-хоругвеносцев, борющихся с сексуальным инакомыслием, тоже не было. К счастью, по­лиция у нас тоже весьма законопослушная. И пока никаких акций противников гомосексуалистов перед дверьми клуба у нас не случалось».

Татьяна Глушкова
юрист

____

«Пока мы подали жалобу на закон толь­ко в суд Санкт-Петербурга, но готовы пройти все ступени, все инстанции. У нас очень простая доказательная база. Дело в том, что в законе используются понятия, которые в России не имеют юридических определений, поэтому и правоприменение закона не может быть осуществлено. Например, в нем можно встретить такие термины, как «бисексуализм», «нетрадиционные брачные отношения», «пропаганда», а ничего такого в российском законодательстве нет в принципе. Более того, принятая законодательным собранием Петербурга норма нарушает основной конституционный постулат: равенство граждан. В законе разделяются традиционные и нетрадиционные брачные отношения — хотя ни то ни другое в ос­новном законе никак не описывается и не оговаривается, где грань между ­традиционным и не очень».

Эдуард Бояков
художественный руко­водитель театра «Практика»

____

«Если бы этот закон добрался до Москвы, я бы всех послал подальше, это точно. Если есть закон и соответствующее уголовное право и я его нарушаю, то тогда я не имею право показывать спектакль. Все остальные законы не должны иметь отношения к искусству, особенно если в них содержится слово «пропаганда». Настоящее искусство пропагандировать не может. Оно вызывает переживания — вот и все. Если текст из моего спектакля будет висеть на улице, как городская рекла­ма, я сам с этим не соглашусь. Но чело­век или его родители сам при­нимает решение, что ему смотреть и слушать в закрытом помещении. Кого считать подростками? Шестнадцатилетних уже вряд ли можно считать людьми, с которыми эту тему обсуждать нельзя. И они могут прийти в театр «Практика» на спектакль «Мармелад» (пьеса про один день из жизни геев. — БГ). А двенадцатилетних мы и сами не пустим. У нас есть возрастные ограничения, но они связаны с употреблением ненормативной лексики, а не с темой спектакля — это было бы смешно. Мы не в том мире живем.

К счастью, глупость российских зако­нов компенсируются только необязательностью их выполнения».

 

Вова Гессен
 13 лет

____

«Я знаю, что будет принят закон про то, что геи и всякие такие люди — якобы ненормальные и они не могут сказать своим детям, что они такие же нормальные, как и другие семьи. Это теперь бу­дет противозаконно, и за это каждый день будут приходить менты и отби­рать по 5 тысяч. Но это ведь выбор лю­дей, кем им быть, и это серьезно. Полу­чается, мы возвращаемся в прошлое — к жестоким временам. Я усыновлен, и поэтому родных, ну генетически ­родных, у меня нет. Я прекрасно живу, я прекрасно общаюсь с детьми, никто в принципе не обзывает моих родителей лесбиянками. Я живу, как любой другой ребенок. Мои друзья знают все прекрасно: я им говорил, что в геях в принципе ничего плохого нет».

Сотрудник PR-службы Мосгордумы
член «Единой России»
____

«Я гомосексуалист, то есть мужчина, ко­торый в своих сексуальных предпочтени­ях склоняется к представителям своего пола. Все остальное, что принято считать «особенностями мужчин нетрадиционной сексуальной ориентации», мне не свойственно — все эти «гриндеры» (гей-чат с функцией поиска партнера. — БГ), манерность подачи, культ банного промискуитета. На гей-парад я, например, не пойду. Хотя, во-первых, он не состоится, а во-вторых, зачем в стране, которая вся кипит от гнева только при упоминании имени Элтона Джона, вы­ставлять себя пушечным мясом на ра­дость толпе? Мы с вами живем не в Древней Греции, пора уже это понять. И вся эта «ряженая толпа», эти геи, которые вместо того, чтобы заниматься делом, занимаются всякой ерундой и требуют каких-то свобод, скоро это поймут. Мне крайне неприятно, что именно из-за них такие, как единоросс Милонов, получают возможность запретить мне жить, как я хочу. Я хочу жить нормально, а нормально в нашей стране живут только те, на кого никто не обращает внимание. У кого есть возможность затеряться в толпе — серой и безликой. Поэтому я принимаю активное участие в разработ­ке положений, ограничи­вающих таким идиотам возможность вести себя как идиоты, и в дальнейшем медийном распространении решений, принимаемых нашим правительством. Я не стал бы называть это черным пиа­ром. Назовем это негативными пиар-­технологиями, применяемыми для ­сохранения общественного здоровья. ­Точнее сказать, я формирую обществен­ное мнение через средства массовой информации. Правильное обществен­ное мнение.

Коллеги о моей ориентации не знают. И никогда не узнают».

Мария Сабунаева
психолог, координатор психологической службы российской ЛГБТ-сети

____

«На судьбу гомосексуальных подростков этот закон повлияет очень плохо. Даже взрослые с гомосексуальной ориентацией уже ощутили на себе психологическое давление, вызванное законом, хотя не­посредственно взрослых он не касает­ся. Многие осознают свою ориентацию именно в подростковом, а кто-то даже в детском возрасте, у подростков фор­мируется отношение к собственной сексуальности — и отсутствие в этот момент информации о том, что происходит в рам­ках формирующейся сексуальности, мо­жет быть фатальным. Не просто плохим или неправильным, а именно фатальным. Если ты видишь, что все вокруг одинаковые, а ты отличаешься, и еще слышишь какие-то шутки на эту тему, подколки ­других подростков, начинаешь чувствовать себя неправильным, плохим, несоответствующим норме. Собствен­но, у подростков это часто заканчивает­ся суицидами. Процент суицидов у гомосексуальных подростков и так в разы выше, чем у гетеросексуальных. А по­добные законы даже не позволяют нам подойти к подростку с вопросами, касающимися его сексуальной ориентации, — и это очень опасно.

После принятия закона число обратившихся за помощью не изменилось. Теоретически оно могло только уменьшиться, поскольку люди могли испугаться. Но и такого эффекта не было. Другой вопрос, что у подростков доступа к такой информации гораздо меньше, чем у взрослых. А если им перекрыть последний доступ, они во­обще перестанут понимать, что с ними происходит.

По своей сути этот закон направлен не на детей. В тот же день, когда губер­натор Полтавченко принял этот закон, он отклонил пять других, направленных на социальную поддержку населения, в том числе материнства и детства. Просто власти неудобно поддерживать законы, которые требуют капиталовложений. А вот что-нибудь запретить — за милую душу. Но это не решение проблемы. Решение в просвещении. Мы возвращаемся в Средневековье, когда нельзя с подрост­ками говорить о сексе, поднимать тему сексуальности. А потом имеем ранние подростковые аборты, раннее распространение половых инфекций. Специалисты Евразийской коалиции по мужскому здоровью прогнозируют, что подобные законы будут способствовать распространению эпидемии ВИЧ. Потому что не все люди разбираются в том, что значит этот закон, некоторым кажется, что они теперь вообще не могут говорить о себе не только в присутствии детей, а в принципе. Они не идут к врачам, и в результате у них невозможно вовремя диагности­ровать ВИЧ и начать лечение. И разумеется, в какой-то момент эпидемия коснет­ся всех, а не только гомосексуалов».

Кирилл Непомнящий
гей-активист, задержанный в Петербурге 5 апреля за плакат
«Гетеросексуальность, бисексуальность, гомосексуальность— это норма»

____

«Мы проводили серию одиночных пи­кетов около Дворца творчества юных, ­никакое согласование не требовалось. Но в результате нас задержали, при­чем очень грубо, с применением силы. И сейчас мы готовим жалобу на полковника полиции, который руководил нашим задержанием. Причем плакат, на мой взгляд, не являлся никакой пропагандой гомосексуализма, а только констатиро­вал научный факт. Интересно, что ровно с таким же плакатом мой товарищ Леша Киселев стоял недавно в городе Костро­ме возле детской библиотеки (я тоже участвовал в той акции), и нас тогда также задержали и обвинили в нарушении за­кона о пропаганде гомосексуализма — в Костроме он тоже действует. Но мировой судья Наталья Вдовина явно в своем решении дала понять, что никакой про­паганды этот плакат не несет и призна­ла нас невиновными. В Петербурге дума­ют иначе. Ну и пусть. Я все равно буду бороться, мне не нравятся эти настрое­ния «пора валить», и я планирую оставаться здесь и как могу воевать с этими несправедливыми и неразумными инициативами».

Кирилл Хломов
кандидат психологи­ческих наук
руководитель Центра ­социально-психо­логической адап­тации и развития подростков «Перекресток» при МГППУ
____

«Этот закон не защищает интересы под­ростков — скорее молодежь и детей используют в политических интересах. Безусловно, и у детей, и у подростков есть множество проблем, и обращать ­­внимание на эту сферу жизни действительно нужно. По статистике ЮНИСЕФ, Россия по смертности подростков на одном из первых мест в мире. Плохая ­картина у нас и с другими показателями — например, с болезнями, передающимися половым путем. И очевидно, что этим законом эксперименты сексуального характера — в том числе в под­ростковой среде — не остановить. То есть, вообще-то, это как раз та проблема, ко­торой надо заниматься. Законодателям было бы неплохо обратить внимание на социально-психологическую работу с подростками и детьми, на профилактику подобных ситуаций.

Закон очень нечетко сформулирован. Неясно, какая информация может быть доступна, а какая не может. Бывает, что подросток начинает испытывать чувства к подростку того же пола. Необходимо вести просветительскую работу, информировать о рисках и опасностях. Но получается, что теперь те, кто будет пытаться проводить профилактические программы, рассказывать, например, о СПИДе, о рискованном сексуальном поведении, также могут быть обвинены в пропаганде. Этот закон попросту мешает работе психологов, социальных работников. Получается, у подростка не будет возможности ни с кем это обсудить — из-за того, что любой взрослый, к которому он с этим обратится, будет находиться в ситуации риска: ведь его смогут обвинить в пропаганде гомосексуализма.

С одной стороны, с точки зрения здравого смысла психолог, который обсужда­ет с подростком тему гомосексуализма, вряд ли может быть обвинен в нарушении этого закона. С другой — кто знает? Есть опасность, что психологу все же придется заплатить большой штраф и поплатиться репутацией, и в таком случае он будет вынужден отказать в оказании ­помощи.

Этот закон может спровоцировать го­мофобские настроения, резко негатив­ное отношение к людям нетрадиционной ориентации, поскольку он фактически будет легализовывать агрессию, направленную в сторону этой социальной группы. Вместо того чтобы снизить социальную напряженность, он ее увеличивает.

Важно, чтобы подросток имел возможность делиться своими сексуальными переживаниями, рассказывать о своих влечениях хоть кому-то из взрослых. Это и у взрослых вызывает чувство стыда, а у подростка — еще большее. Ему не­обходимо об этом поговорить — хоть со школьным психологом, хоть со свя­щенником. А закон может заблокировать такого рода беседы».

Алексей Коджаспиров
руководитель ­сектора дистанционного консультиро­вания службы «Детский телефон доверия» ЦЭПП МГППУ

____

«Закон довольно расплывчат. Кампа­ния, направленная на запрет пропаганды гомосексуальных связей среди подрастающего поколения, может, наоборот, усилить интерес к этой сфере со стороны подростков. Нужно учитывать, что подростки в этом возрасте склонны к отрицанию и обесцениванию запретов. Если им что-то запрещают, они будут делать это назло. Это не значит, что все дети вдруг станут пропагандировать однополые связи, но вероятность того, что они захотят это попробовать (именно потому, что это запрещается), есть.

Наша служба «Детский телефон доверия» работает с сентября 2008 года, за это время мы приняли около 70 000 обращений. Как правило, подростки обращаются за помощью, когда испытывают неразрешимую проблему. Гомосексуальные от­ношения не запрещены, поэтому звонки на эту тему у нас бывают довольно редко. За четыре года работы службы таких обращений было не больше двадцати».

Елена Хейфец
адвокат, партнер адвокатского бюро «Хейфец и партнеры»
____

«В 1934 году в Уголовный кодекс РСФСР была внесена статья 154а, предусматривающая уголовную ответственность за половое сношение мужчины с муж­чиной. Уголовный кодекс 1960 года со­держал статью 121, часть 1, которая предусматривала ответственность за мужеложство и просуществовала до 1993 года. То есть уголовная ответственность за не­традиционную, с точки зрения большинства, половую ориентацию просуществовала без малого 60 лет. И вот теперь в Уголовный кодекс хотят внести новую статью, напоминающую еще не совсем забытую старую. Формулировка новой статьи вроде бы не запрещает под страхом уголовной ответственности право на выбор сексуального партнера, то есть право на частую жизнь. Но при этом новая статья настолько обтекаемо сфор­мулирована, что ее можно очень широко использовать — в качестве угрозы привлечения к ответственности не только людей, не скрывающих своей нетрадиционной ориентации, но и любого, кто напишет о них, покажет, изобразит или сфотографирует. Фактически люди не­традиционной ориентации становятся пораженцами в правах, какими в 30-е годы становились люди «неправильного» происхождения. Цель всего этого, видимо, борьба с педофилией. Но такая борьба не должна оборачивать­ся борьбой с людьми, отличающимися от большинства населения, не должна делать их изгоями. Новая статья загоняет часть населения страны, пусть наименьшую, в подполье: «публичная демонстрация гомосексуального образа жизни» для людей с нетрадиционной ориентацией является просто их частной жизнью. Введение такого уголовно наказуемого деяния станет оружием в борьбе с любыми — литературными, художественными и другими — произведениями, показывающими, что на свете есть другие люди.

Все это никак не поможет борьбе с педофилией и с процветающей в обществе жестокостью — в том числе жестокостью, которую проявляют к своим детям родители с совершенно традиционной ориентацией. Наоборот, эти меры только отвлекут от реальных проблем с педофилией, насилием, жестокостью — не только по отношению к детям, но и к более слабым и менее защищенным».

Сотрудник Комитета по законодательству (Санкт-Петербург)

«Как гей со стажем я могу с уверенностью сказать, что эта мера скорее вынужденная, нежели притянутая за уши в целях личного самовыражения господина Милонова. У депутатов партии «Единая Россия» сейчас и без «них», сами понимаете, проблем куча. Если хотите, я могу объяснить, по­чему этот законопроект действительно необходим. Общество слишком «заигралось» в свободную любовь, а нам еще поколение надо вырастить. Педофилов, слава богу, скоро начнут кастрировать, теперь нам, всем сознательным гражданам, пришла пора заняться извращенцами — гомосексуалистами, которые не за­думываются о последствиях своих действий. Речь идет не только о пресечении пропаганды, мы надеемся, что статья за мужеложство будет возвращена.

Пропагандой будут считаться абсо­лютно любые действия, направленные на насильственное привитие подрастающему поколению нездоровых общественно-социальных норм.

Сами посудите, если два мужика на детской площадке будут целоваться взасос перед вашим ребенком, вы что сделаете?»

Алексей Суханов
телеведущий
____

«Лично я не верю в этот закон. Во-пер­вых, он антиконституционен, потому что нарушает права человека на свобо­ду волеизъявления, во-вторых, он амо­рален, и я не исключаю, что его как раз педофильское лобби и продвигает, значительно смягчая наказание за совращение малолетних и переводя дело из уголовного в административное. Ну и, в-третьих, я как любил кого хочу, так и буду любить, как целовал при встрече дорогих мне людей, так и буду целовать, как не скрывал своих чувств к парням, так и не буду скрывать. Вся разница между ними, законодателями, и мной, избирателем, в том, что я открыто это делаю, а они или в тонированных лимузинах совращают детей, или кувыркаются с ними в дорогих оте­лях. Впрочем, может, этот закон станет причиной перерождения российской гей-тусовки, сделает ее более активной, с гражданской позицией».

Владимир Волошин
главный редактор гей-журнала «Квир»
____

«В Петербурге наш журнал еще за полгода до принятия закона запретили продавать. Руководство крупнейшей сети распространения города просто разорвало с нами контракт, объяснив это тем, что они люди православные и не будут заниматься пропагандой гомосексуализма. В других регионах, где также принят запрет на пропаганду гомосексуализма, нас тоже не купить. Но есть всегда подписка, доставка курьером и так далее. Так что мы выкрутимся. Да и вообще никаких массовых протестов, никаких митингов против возможного принятия такого закона Госдумой на федеральном уровне, по моему мнению, не будет. Надо честно признать, что мы живем в гомофобной стране, и если сейчас провести опрос «Поддерживаете ли вы введение такого запрета?», большинство людей проголосуют за. Зомбированное телевидением население не понимает, чем отличается гомосексуал от педофила. Не надо политизировать гей-движение и делать из геев борцов. Проблема отношения к сексуальным меньшинствам — это во­прос цивилизованности общества. У нас многие права нарушаются, в том числе и права геев. Но нужно бороться за права в целом, за право на выбор как таковой. Если бы у нас было это право на выбор, то и «Единая Россия» не победила бы и этот нецивилизованный закон в Петербурге не был бы принят Законодательным со­бранием, которое по факту не является легитимным. А в итоге Петербург, где ­всегда бы­ли лучшие гей-клубы, куда приезжали иностранцы, стал ассоциироваться с этим драконовским законом. Нет ведь такого, что ходят толпами геи по школам и совращают малолетних. В Петербурге проблема другая: наркомания поголовная в средних классах и сосульки детям на головы падают».

Саша Семенова
координатор программы «ЛГБТ-родители» (Санкт-Петербург)
____

«Я пока не понимаю, как дальше жить с этим законом. Вот, например, наш ребенок ходит в школу, и если он там не врет и говорит прямо, в какой семье он жи­вет, то защитить его уже невозможно — любая такая защита будет восприниматься как пропаганда чего-то нетрадиционного, как административное правонарушение. Мне уже не прийти к школьному учителю или психологу и не сказать, что наша семья ничем не хуже: это сразу становится пропагандой. И либо тебе самому приходится врать, либо приходит­ся учить врать своего ребенка. В органах опеки однополой паре и раньше было тяжело усыновить ребенка: по закону в России это запрещено и сделать это могут либо муж с женой, либо одинокий человек. Поэтому все гей-пары с уcыновленными детьми по документам проходят как одинокие усыновители. И раньше одинокие мужчины вызывали подозрение, а сейчас гею усыновить ребенка становится практи­чески невозможным: он автоматически будет приравнен к педофилу. Таким семьям, как моя, где уже есть приемный ребенок, пока непонятно, что делать и к чему готовиться. Максимум, что они, власти, могут сделать — это приходить домой и штрафовать. Но они же не будут каж­дый день ходить с проверками. Сейчас к нам ходят где-то раз в пол­года. Ну бу­дем теперь раз в полгода платить штраф в 5 тысяч рублей, значит. Так как прецедента еще не было, мы, однополые семьи, сейчас просто сидим и ждем. Хотя психологически все это очень тяжело, и по людям уже видно, как у них заканчиваются си­лы бороться. Если еще в прошлом году са­мыми актуальными вопросами, которые обсуждались в среде ЛГБТ- семей, были, как завести ребенка, как забеременеть, как совершить камин-аут, то сейчас это один вопрос — как иммигрировать».

Член Общественной палаты
женат

____

«Я живу двумя параллельными жизнями. На работе я забываю о своей ориентации и становлюсь исключительно полезным обществу человеком. На мой взгляд, действия депутата Милонова — это не более чем способ обозначить себя как политического деятеля в контексте общей революционной шумихи. Сами понимаете: сейчас самый благоприятный для этого момент. Так что его желание всех оштрафовать так и останется желанием. Не волнуйтесь — с тем же успехом депутат Милонов мог начать штрафовать голубей за то, что они, извините, гадят.

Уже давно понятно, что в этой стране гомосексуалист в лучшем случае приравнивается к заразному больному, который хочет не лечиться, а, наоборот, заразить державу. А в худшем случае — это государственный преступник, который выступает против «самого Бога». Кремль не для того вернул людям церковь, чтобы всякие «антихристы» парады по Тверской водили. Поэтому все очень просто: никто не заставляет тебя менять ориентацию — просто держи ее при себе. Это несложно, поверьте мне».

Павел Вардишвили
светский обозреватель журнала Interview
____

«Я думаю, что для меня, моих друзей и для московских геев (ну тех, по край­ней мере, которые живут в центре) ма­ло что изменится. Мы продолжим жить своей нормальной, немного буржуазной жизнью. Думаю, что, возвращаясь домой пьяным из «Стрелки» в семь утра, я также смогу целовать и обнимать своего партнера. Но за регионы, конечно, страшно. Это очередной повод для беспредела по­лиции, очередные комплексы у жителей маленьких городов, очередной повод для недоразвитых активистов гей-движения показать себя не с самой лучшей стороны. В глобальном плане это, конечно, огромный шаг назад. Мне сно­ва стыдно жить в этой стране, но ничего не поделаешь».

Валентин Гефтер
исполнительный ­директор Института прав человека
____

«Я надеюсь, что на федеральном уровне ошибку петербургских депутатов не по­вторят и закон в том виде, в каком он внесен в Госдуму депутатами Новосибирско­го заксобрания, будет заблокирован или хотя бы принципиально переработан. Этот закон абсолютно неправовой по духу, он смешивает такие понятия, как уголовно наказуемое деяние — педофилию — и абсолютно ненаказуемое деяние — гомосексуализм. Там вообще много всего антиконституционного, включая, например, определение «пропаганды», которое, на мой взгляд, вообще не имеет права присутствовать в правовом поле. Поэтому я думаю, что, если этот проект начнут разрабатывать в парламенте, уже через месяц в нем останутся лишь элементы того, что сейчас обсуждают, а всю эту правовую чушь, весь бесконечный правовой нигилизм оттуда выкинут. Хотя, по-хорошему, по-человечески, и обсуждать-то в этом законе нечего — даже сами авторы говорят, что закон им нужен не потому, что он хороший, а как некое предупреждение и профилактика. С моей точки зрения, законы вообще не должны иметь по­добное неопределенно-профилактическое направление, иначе это уже не законодательство получается, а какая-то декларация конкретных групп населения, да еще и разжигающая рознь».

Илья Колмановский
научный ­обозреватель

____

«Неприязнь к своему полу для гетеросексуала такая же естественная вещь, как не­приязнь к противоположному полу для гомосексуала. А вот неприязнь к геям, гомофобия — вещь куда менее естественная; ее причины — репрессив­ные родители и собственная скрытая гомосексуальность.

Эта мысль до недавнего времени могла считаться расхожим клише: на слуху примеры воинствующих гомофобов вроде евангелиста Теда Хаггарда (уличен в ро­мане с мужчиной в 2006-м), республиканского политика Глена Мерфи (пытался изнасиловать мужчину в 2007-м) и, собственно, перемываемые в интернете грязные простыни депутата Милонова, инициатора питерского закона. Но сегодня эта связь была доказана научным экспериментом, который провели психологи трех университетов (Рочестера и Эссекса в Великобритании и университета Калифорнии в Санта-Барбаре, США).

При подготовке эксперимента у 380 студентов выясняли их декларируемую сексуальную ориентацию, биографию, насколько гомофобны и авторитарны были их родители. Потом выясняли уровень их собственной гомофобии, степень агрессивности по отношению к геям двумя способами: прямыми опросами (сознательная гомофобия) и экспериментом с бессознательным. Для этого добровольцам было нужно было подобрать недостающие буквы в словах вроде «ki…» (kill — «убивать»); при этом незадолго до демонстрации слова добровольцам на 35 миллисекунд показывали слово «гей» или нейтральные слова. Нель­зя прочитать мелькнувшее слово так быстро, поэтому этот метод широко используется в экспериментальной ­психологии как стимуляция бессознательного выбора. Скорость подбора не­достающих букв, как выясняется, сильно зависит от того, какое слово мелькнуло: некоторые студенты очень быстро под­бирали недостающие буквы в «агрес­сивных» словах после мелькания слова «гей».

Наконец, в последнем эксперименте устанавливалась истинная ориентация добровольцев. Их просили быстро определить, к какой категории относится слово или картинка — к гетеро- или гомосексуальной — в длинной череде заданий. Перед каждой картинкой людям на 35 миллисекунд показывали слово «я» или слово «другие». И вновь оказалось, что скорость решения задачи сильно связана с тем, какое слово мелькнуло. Как именно? А вот как: наибольшую (как открытую, так и бессознательную) агрессию к геям демонстрировали те, кто рос в авторитарных семьях у гомофобных родителей, считают себя гетеросексуалами и при этом очень быстро называют гомосексуальными те сцены, которые видят после мелькания слова «я», — иными словами, скрытые геи. «Это люди с подавленной гомосексуальностью. Они видят в геях угрозу, потому что разговор о гомосексуальности ставит их перед острым внутренним конфликтом. Гомофобия — это ненависть к себе», — подытожил профессор Ричард Райан из Рочестерского университета в интервью порталу AAAS».

Павел Чиков
председатель правозащитной ассоциации «Агора» (Казань)

____

«Попытки принять подобного рода за­кон — особенно на федеральном уровне — грозят России серьезными проблемами, не только внутриполитическими, но и международными. Европейский суд по правам человека квалифицирует ограничение прав по признаку принадлежности к сексуальным меньшинствам как дискриминацию, и это ведет к запре­ту членства России в Совете Европы. Жаль, что общество не обратило внимания на эту тенденцию раньше, когда принимались региональные законы в Архангельске и других регионах. Наша основная претензия к закону в том, что на самом деле это популистская попытка уравнять педофилию и гомосексуализм, тогда как педофилия — понятие медицинское, это диагноз, который внесен в международный классификатор заболеваний. Судя по всему, теперь нам придется активнее заниматься защитой ЛГБТ-сообщества — у нас уже есть такой опыт. Вот сейчас мы ждем решения Европейского суда по де­лу «Радужного дома». Это такая организация в Тюменской области, которой власти многократно отказывали в государственной регистрации просто потому, что это «объединение геев и лесбиянок», — именно с такой формулировкой. У ме­ня нет никаких сомнений, что решение будет в нашу пользу, и было бы хорошо, чтобы мы успели его выиграть до начала слушаний этого законопроекта».

Алексей Макаров
гей-активист (Казань)

____

«Я специально пару лет назад уехал в Санкт-Петербург из традиционной и очень гомофобной Казани — чтобы почувствовать себя человеком и обрес­ти какой-то минимальный комфорт. В Петербурге поступил в университет, нашел там свою любовь. Сейчас, после принятия закона, я вернулся назад. Не потому, что что-то в реальности поменялось. Просто мне спокойнее в Казани, хотя это мусульманский город с очень гетеросексуальным мышлением. Но все равно здесь сейчас как-то проще и даже немного безопаснее. Хотя, конечно, все воспоминания детства связаны исключительно с унижениями и насилием. Я готов и дальше драться с людьми за мое право любить кого я хочу, но не с властями и не с законом».

Депутат «Единой России»
не женат

____

«Мы все учились в школе и помним, что в каждом классе были свои козлы отпущения. Так же и в обществе: всегда нужно иметь под рукой тех, на кого можно спустить собак. Любой правитель знает: чтобы получить покорное стадо, нужно придумать угрозу, а потом спасти от нее свой народ. После этого вы войдете в историю и какое-то время будете считаться идеальным правителем. Это мы с вами знаем, что в отношениях двух людей одного пола гораздо меньше зла, чем в большинстве «нормальных» отношений жителей любой среднестатистической российской деревни, где ударить ухватом беременную жену по животу — норма. Если ограничить права этого самого мужика с ухватом, можно вызвать народный «спра­ведливый гнев», а если запретить двум влюбленным парням держаться за руки в метро, за это тебя еще и на руках поносят. Геи раздражают всех, даже друг друга, так что не воспользоваться этой возможностью было бы просто глупо. Пока они будут себя так вести, настаивать на проведении парадов, требовать законных браков и усыновлений, им будут давать подзатыльники. Но до серьезных наказаний вряд ли дело дойдет. Депутат Милонов, безусловно, молодец, но относиться к его истерикам серьезно я бы не рекомендовал.

В нашей стране очень долго работала статья за мужеложство. В сознание мальчиков нескольких поколений очень прочно вошло понимание, что быть «пидором» — очень сомнительная радость. Сюда же прибавьте тюремные байки про опускание и прочие веселые истории про моральное падение. Тот, кто понял, что он гей, держит это при себе, и таких людей страшно раздражает, когда «кол­леги» выставляют себя дураками и тянут за собой. Можно сказать, они сами нарываются на подобные законодательные эксперименты».

Виталий Милонов
автор законопроекта

____

«До Пасхи я на эти темы не разговариваю. И вообще не хочу разговаривать на тему гомосексуализма».