Загадка века

4 мая, суббота

Все чудовищно. Из-за разбитых стекол пришлось перебраться к родителям. Спала в большой комнате на одном диване с Тимофеем. Обидно как-то, что в бывшей моей комнате они устроили спальню. Вроде как я уже отрезанный ломоть. Хотя, с другой стороны, может, они всю жизнь мечтали о настоящей отдельной спальне. Но обидно все равно.

Все-таки я совершенно уже отвыкла жить с родителями. Не знаю, куда прикаяться. Самое тяжелое, что мама никогда не может оставить все, как есть, а старается предложить какой-то лучший вариант. Когда я начинаю смотреть телевизор, она предлагает идти пить чай, а когда сажусь пить чай, говорит, что поздно и пора спать. Я здесь всего ничего, а уже стонала, что мне скоро сорок лет (мне ведь действительно уже пошел четвертый десяток!), а мной всё руководят как маленькой.

A только что мама застала меня сидящей с колготками в руках на краю ванны, в моем обычном ступоре. Пришла в себя от маминого возгласа: «Как, опять сидишь на краю ванны?» и почувствовала себя как в девятом классе опять. Хорошо, что у мамы хватило благородства не добавить, что мне уже сорок лет. Хотя мы обе явно об этом подумали, так что все равно. Что мне с этим делать, я не знаю.

Почему это оцепенение нападает на меня именно в ванной, и именно в момент надевания колготок? Загадка века. Обычно я даже при всем желании не могла бы объяснить, о чем я при этом размышляю. Хотя сегодня могла бы: я думала про Кейт Уинслет и ее врача-диетолога. Мама просто помешалась на Кейт Уинслет и собирает все журналы, где про нее написано, вчера вечером она мне их показывала. После рождения дочери Кейт Уинслет ужасно растолстела, весила чуть ли не сто килограмм (то есть, в два раза больше, чем я! Невозможно поверить!!! Хотя она выше, но все равно), и ее ноги стали похожи на отростки капусты-брокколи (неужели зеленые???!).

К. У. ярая противница диет, и худеть путем голодания отказывалась. Но она обратилась к известной лондонской докторице, у которой лечилась от булимии сама принцесса Диана, и та составила ей индивидуальный режим питания. То есть, есть можно абсолютно все и сколько угодно, но в строго определенное время. И Кейт Уинслет опять стала нормальных размеров, развелась со старым мужем, который ее тиранил, и скоро выйдет замуж за нового, гораздо лучше

У меня есть подозрение, что мамино увлечение Кейт Уинслет неспроста: ей хотелось бы думать, что К. У. похожа на меня и я должна строить жизнь с нее. То есть, если не получить Оскара, то хотя бы найти себе хорошую диету (вместо постоянных страданий на эту тему) и хорошего нового мужа (вместо страданий по М). Но меня это почему-то вяло вдохновляет. Зато приятно было представлять себя той самой врачом-диетологом, кот. давала советы К. У. Мне бы отлично удалась эта роль, я чувствую.

Не думаю, что воображать себя врачом-диетологом Кейт Уинслет так уж патологично, даже сидя на краю ванны в родительской квартире. Размышления о разумном питании могут мне помочь отучиться задумчиво жевать идиотские бутерброды в самое неподходящее для разумного питания время. Мне, кстати, совершенно не нравится Леонардо Ди К., у него слишком маленький нос. Но он похож на Тимофея, мама права. Хотя, по-моему, это не оч. умно, когда взрослый человек похож на мальчика, которому еще нет полных четырех лет.

Мама в пятый раз намекает мне, что пора пойти гулять с ребенком. Думаю, съездим с ним домой – посмотрим, как дела у мужика, кот. стеклит окно.

5 мая. Светлое Христово Воскресение

Ну вот, наконец-то Пасха. Вчера получился какой-то безумный день. Когда мы приехали домой, там был человек по имени Aнатолий, он вырезал остатки разбитых стекол из рам и как раз готовился вставить новые. Зрелище, в целом, было довольно устрашающее (куски стекол кругом), и Aнатолий прозрачно посоветовал мне сводить ребенка в зоопарк, что ли. Ну, мы и поехали. Но там оказалось ненормальное количество народа, и вообще как-то все не так. Особенно белые медведи: когда нет снега, смотреть на них просто невозможно.

Я почувствовала, что вот-вот заплачу от общего ощущения какой-то полной беспонтовости происходящего, но тут раздался вопль: «Ложкина!» Это была Татуля со своим Данилом. Мы просто упали друг другу в объятия и немедленно пошли пить пиво, потому что в зоопарке и с таким настроением все располагает к питью пива. Но дети все время выпрашивали какую-то жуткую дрянь, и мы в результате поехали к Татуле, потому что ее супостат как раз в командировке, где-то в Сургуте.

Интересно, почему мальчики все время дерутся? Мне кажется, что от того, что они быстро растут, у них все клетки все время в движении, и от этого весь организм как бы чешется, и поэтому нужно драться – чтобы не чесалось. Но они не могут драться тихо, и чтобы совсем без ссор – вот в чем проблема.

От Татули я несколько раз звонила Aнатолию, то есть домой. Часов в девять он сказал, что практически все закончил и уходит, а ключ опустит в почтовый ящик, как мы и договорились. Но когда мы наконец дотащились до дома, никакого ключа в ящике не оказалось. Мрачные подозрения закрались мне в душу, и крик отчаянья вырвался из моей груди – это когда мы уже вошли в квартиру. И я, конечно, не поверила своим глазам и чуть не упала в глубокий обморок: этот человек вырезал ВСЕ стекла из всех окон в обеих комнатах. Все! И ни одного не вставил.

Кроме того, он, по-моему, решил, что он – мальчик Кай, а я – Снежная Королева, потому что огромное количество стекол было изрезано на куски разной формы, и все это лежало в живописном беспорядке на полу, а частично, прислонялось к стенкам. То есть, я бы, может, и полюбовалась, если бы это было не у меня дома, а, например, в кино. Тимофей тоже лишился дара речи, только спросил: «Мы так теперь и будем жить?»

Я, конечно, бросилась звонить папе, он кричал, что сотрет Aнатолия в порошок, и называл мерзавцем. Я приказала Тимофею стоять в дверях и не двигаться, а сама покидала в сумку какие-то наши вещи, закрыла квартиру, и мы побрели на метро – опять к родителям. И только тут я наконец вспомнила, что сочельник – то есть, как называется день перед Пасхой? И уговорила Тимофея зайти в церковь, хотя бы ненадолго.

Поставили к иконе Божьей Матери свечки, мне стало так хорошо. Но Тимофей был ужасно бледный и усталый, он сказал, что не может уже стоять на ногах и хочет домой, к бабушке. Посмотрела на часы – одиннадцать пятьдесят пять, как нарочно. «Пожалуйста, – говорю, – Тимохин, побудем здесь совсем чуть-чуть. Смотри: вот еще пять минут, и Христос воскреснет!» Но Тимофей подождал, наверное, полминуты, вроде как думал, и говорит: «Нет, знаешь что, все, пойдем. Он все равно воскреснет!»

Ей-Богу, он по-настоящему прикидывал: зависит это от нашего с ним личного участия или нет, и подумал: «Ну, здесь, кроме нас, столько ребят стоят, молятся...»

Не нашла ничего возразить, вышли, поймали частника и поехали, Т. уснул в машине, несла его потом на руках. Сейчас слышу из-за двери: дедушка говорит ему проникновенно: «Знаешь, Тимофей, сегодня очень большой праздник. Рождество Христово!» A Тимофей ему: «Да? A я думал, Пасха».

Продолжение следует