Зачем так звучно он поет

Некоторое время назад МВД выступило с инициативой в том смысле, что пора начать проверять на алкотестере не только водителей, но и пешеходов — потому как статья «за появление в общественных местах в пьяном виде» есть (штраф до 500 рублей или 15 суток ареста), а проверка не предусмотрена. От проверки, впрочем, можно отказаться — и ничего тебе за это не будет, примерно как в старом анекдоте про льва и зайца: «ну, тогда я тебя вычеркиваю». Михаил Ямпольский характеризует меры такого рода, в последнее время набирающие у российского законодателя неожиданную популярность, как биополитические, со ссылками на Мишеля Фуко и  Джорджа Агамбена. Казалось бы — слово найдено.

Действительно, российские власти, кажется, решили, что как-то за прочими заботами подзабросили частную жизнь граждан, в которой творится какой-то совершенно нерегулируемый бардак: все спят с кем хотят, пьют (и едят, кстати) что хотят, лекарства какие-то принимают и даже — страшно сказать — контрацептивы, которые, кстати, «калечат женщин. Они способны даже убить. И таких случаев тысячи, возможно, сотни тысяч, ведь точной статистики нет». Последняя цитата — из анонса фильма, показанного вчера по «ТВ-Центру». Там все прекрасно, в этом анонсе, хочется цитировать бесконечно, но общий смысл и так, наверное, ясен. В общем, вроде бы действительно биополитика — да еще какими-то быстрыми темпами; буквально за год добрались от сигарет до контрацептивов, и, судя по нарастающему темпу, вскоре власти перейдут к белому хлебу и животному маслу, расправившись по дороге со сладкой газировкой.

Мне кажется, что отсчитывать начало текущего этапа борьбы правительства против граждан нужно с 2009 года, когда оно, правительство, впервые за долгое время озаботилось политикой в области детства, и, в частности, ввело комендантский час для подростков. За этим последовала дискуссия о введении уголовной ответственности за употребление наркотиков (которая де-факто и так существует), ограничения на продажу алкоголя, перевод некоторых обезболивающих в разряд контролируемых препаратов, борьба со спайсом, с курением — ну и недавние инициативы в области гомосексуальности. Недавно депутат от «Справедливой России» Руденко предложил запретить продавать алкоголь покупателям, не достигшим 21 года (с этим вроде бы решено повременить). В общем, за три года проделана большая работа: удивительно, как еще не добрались до вопроса о законодательном запрете абортов и презервативов.

Частью той же истории, по-видимому, является и ожесточенная дискуссия вокруг ювенальной юстиции, новый, уже совершенно шизофренический поворот, которой был продемонстрирован на прошедшем только что учредительном съезде «Всероссийского родительского сопротивления». Впрочем, точнее было бы сказать, что речь идет не о ювенальной юстиции, а о полномочиях органов опеки, потому что о ювенальных гражданских судах и особой системе исполнения наказания в отношении несовершеннолетних в ходе обсуждения этой проблематики почти никто не вспоминает. Шизофреническим же нынешний поворот является не только в смысле подмены предмета дискуссии. Расширение полномочий органов опеки само по себе отлично укладывается в тенденцию на усиление вмешательства государства в частную сферу, а вот борьба против него, отчасти даже поддержанная Путиным, — нет, не укладывается. Нынешнее российское «государство», вообще говоря, не смущается логическими неувязками, но в этом конкретном случае имеет место один действительно любопытный сюжет: объяснения требует сам факт того, что государство в 2009 году вдруг полезло в частную жизнь и продолжает это вмешательство расширять — по крайней мере пытается.

Ямпольский предлагает простую гипотезу: власти озаботились «улучшением поголовья российского обывателя». Мне это, признаться, кажется сомнительным. Альтернативную точку зрения выразил в ходе недавно состоявшейся в Сахаровском центре дискуссии «Умирающие в муках: война с наркотиками и ее жертвы» Василий Власов, президент Общества специалистов доказательной медицины. Если я правильно понял его слова (стенограмма дискуссии, посвященной в основном — но не исключительно — наркополитике, еще не выложена), он полагает, что в основе российских биополитических законодательных инициатив лежит более или менее иррациональный садизм.

Обе позиции представляются мне слабыми. Интуитивно я склонен скорее разделять интерпретацию Власова, однако подтвердить ее фактами никак невозможно. То есть можно, конечно, ссылаться на многочисленные примеры садистического поведения полицейских, судей, служащих ФСИН, лично Е.Ройзмана и работников жилищно-эксплуатационных контор, но этот богатый фактический материал и сам потребует каких-то внятных объяснений относительно своего происхождения. То, о чем говорит Ямпольский, тоже, в общем, требует какого-то более глубокого фундирования. С чего вдруг власти решили улучшить качество поголовья именно сейчас? Не от разочарования же неблагодарностью граждан. Как-то, право, странно бороться с неблагодарной интеллигенцией, запрещая продажу алкоголя по ночам и пропагандируя спорт. То есть «запрет на пропаганду гомосексуализма» еще ладно, можно счесть кивком в сторону условного Уралвагонзавода — но все остальное? Да и непонятно, кроме того, как вписывается в концепцию «улучшения поголовья» происходящее, например, с медициной и вообще с социальной сферой.

Еще интереснее вопрос о том, почему наступление «государства» на частную сферу началось в 2009 году. До 2008-го российский политический режим довольно хорошо описывался в терминах Джона Кампфнера, предложившего в недавно вышедшей по-русски книге «Свобода на продажу» базовую схему описания авторитаризма нового типа, сочетающего в себе относительную экономическую свободу и свободу частной жизни с жесткими ограничениями на политическую деятельность и вообще на публичную сферу. По Кампфнеру, такие режимы заключают со своими гражданами «пакт», в соответствии с которым «репрессии избирательны и распространяются только на тех, кто открыто посягает на статус-кво. <…> Остальное население может наслаждаться свободой передвижения, жить более или менее в соответствии со своими желаниями, зарабатывать и тратить деньги». Автономия частной сферы является ключевым элементом этой конструкции — равно как, впрочем, и «возможность зарабатывать деньги». Кризис 2008 года не обнулил конечно, но сильно сузил возможности российского политического класса в смысле обеспечения подведомственным гражданам приличного уровня потребления. К чему было на этом фоне нарушать еще и свои обязательства по невмешательству в частную сферу, понять совершенно невозможно — тем более что никакой особой экономической катастрофы не произошло — да и до политической, прямо скажем, далеко.

В последнее время принято сетовать на иррациональное поведение властей. Мне эти сетования кажутся неадекватными, поскольку никакой особенной иррациональности я в этих действиях не вижу, а вижу, напротив, агрессивную и до сего момента довольно эффективную стратегию сохранения существующего порядка. Единственное, что действительно представляется иррациональным, — это внезапная активность в области широко понимаемой биополитики. Объяснения этому парадоксу у меня нет. Возможно, следует еще раз присмотреться к интерпретациям в смысле «чистого садизма». Или подумать о каких-нибудь еще. Но присмотреться к этой истории, несомненно, следует: за ней, кажется, кроется нечто важное и, возможно, более опасное, чем просто злая воля нынешних обитателей здания на Старой площади.