За пригоршню долларов
Иллюстрация: Тимофей Яржомбек/KunstGroup Pictures
Инвестбанкир обсуждал с клиентом, владельцем большой торговой компании, будущее IPO. «Нет, не буду ему говорить, клиент все-таки… Крупный… Некрасиво может получиться… А, чем черт не шутит — инвесторы ведь тоже потом могут предъявить такую претензию», — банкир терзался с самого начала разговора и принял-таки волевое решение.
— А я вот, знаете, не хожу в ваши супермаркеты, — твердо произнес он. — В них ужасно дурно пахнет.
— А и правильно делаете, что не ходите, — закивал миллиардер-торговец. — Я вот всякий раз, как зайду, хоть нос зажимай. И так противно мне становится. И думаю себе: зачем я этим занимаюсь? Ну вот зачем? Наверное, ради денег!
Банкиру было нечего возразить. Успех IPO превзошел ожидания.
Иногда мне кажется, что именно миллиардеры — и даже несчастные мультимиллионеры — отличаются от обычных людей тем, что для них ценность каждого доллара не снижается с ростом состояния.
Вообще-то, в экономической теории считается, что маржинальная полезность — проще говоря, кайф от каждой дополнительной единицы чего бы то ни было — всегда убывает. В этом смысле деньги похожи на наркотики: удовольствие не растет пропорционально увеличению дозы. Первым такую мысль высказал математик Даниил Бернулли, стараясь разрешить санкт-петербургский парадокс своего кузена Николая. Суть задачки: предлагается сыграть в беспроигрышную орлянку — подбрасывать монетку до тех пор, пока не выпадет орел. Каждый бросок, на который выпадает решка, удваивает потенциальный выигрыш. Так что если орел выпадет, скажем, на 13-м броске, выигрыш составит 1 024 монеты. Теоретически потенциальный выигрыш уходит в бесконечность. Сколько вы заплатите за возможность сыграть в такую игру? Бесконечно большую сумму? Конечно же, нет! Пытаясь объяснить почему, Даниил Бернулли и высказал гипотезу, что на самом деле ценность каждой дополнительной монеты чуть ниже, чем у предыдущей. Интуитивно он прав: когда я был нищим студентом, найденный в луже размокший бумажный рубль казался мне манной небесной. Теперь я могу даже не нагнуться за сотенной (примерно равной тому рублю по покупательной способности), если она будет валяться в луже. Но эта логика плохо работает применительно к миллиардерам. Если бы Роману Абрамовичу, когда он еще торговал игрушками на рынке, представилась возможность начать дело на $1 млн, он согласился бы без колебаний. А сейчас — откажется? Да тоже нет, просто решение, начинать такое дело или нет, в его организации делегировано какому-то клерку. Мне почему-то кажется, что он и сотенную бы подобрал, если бы никто не видел.
Наш владелец сети супермаркетов, казалось бы, просто изящно отшутился. Ой ли? Он мог бы победить зловоние в магазинах, если бы чуть больше потратил на вентиляцию, уборку, зарплаты персонала и более строгое соблюдение сроков годности. Скорее всего эти затраты не убили бы его рентабельность напрочь: отсутствие вони выделило бы его сеть из нескольких ей подобных, и покупатели, возможно, стали бы ее предпочитать. Помимо всего прочего, возник бы репутационный выигрыш: все говорили бы, что в магазинах N — удивительное дело — отлично пахнет. Но необходимость потратить дополнительные деньги, пусть небольшие, не зная наверняка, что от этого будет толк, но зная точно, что маржа снизится, — это такая боль! Правильный инвестор понимает, что его цель не счастье клиента (что бы ни говорилось на сайте фирмы в разделе «Миссия») и даже не сияющая репутация, а деньги. Он почти все делает ради денег, ради буквально каждой дополнительной копейки. И поэтому деньги любят его, а не чистоплюев, для которых понты вроде репутации важнее. Настоящий инвестор понимает, что эти понты в конце концов придут. Основатель Wal-Mart Сэм Уолтон открывал в провинции свои громадные магазины с дешевым ширпотребом, вынося с рынка местных лавочников в третьем или даже четвертом поколении и таким образом изничтожая исторические центры маленьких городков. Но кто помнит тех лавочников — и кто не знает Уолтона, мультимиллиардера, основателя одной из крупнейших в мире бизнес-империй?
Если вышесказанное звучит как передовица из газеты «Правда» времен холодной войны, я не виноват. Потому что вовсе не осуждаю миллиардеров за это их свойство — не замечать никакого снижения маржинальной полезности. Просто сам я не такой, как и большинство людей. Я один из тех, для кого полезность дополнительной копейки давно сошла на нет. Такие как я не замечают повышений зарплаты менее чем на 15% и не знают, сколько денег у них на текущем банковском счете. А в результате — тратят больше, когда пользуются кредитной картой, чем когда расплачиваются наличными; вообще все время тратят больше и больше; не помнят, сколько и на что потратили. Мы больше не чувствуем себя бедными, и этим не могут не пользоваться миллиардеры, которые выдают нам кредитные карточки и создают вокруг нас такую среду, в которой невозможно все время не тратить. Мы же, вместо того чтобы сопротивляться этой агрессивной среде, даже стремимся в ее наиболее горячие точки вроде торговых центров. Нам приятно, когда на нас паразитируют все, чьи торговые точки выстроились тут в ряд: в них мы в своем праве, нас не обидят, а если чуть-чуть обидят, мы будем громогласно требовать более качественного сервиса.
Настоящий миллиардер, конечно, зарабатывает и на тех, для кого маржинальная полезность денег еще не начала снижаться. Но на них он паразитирует по-другому: для этой аудитории вонь в супермаркете — желанный сигнал, означающий, что тут сэкономлено на всем, и потому цены просто не могут быть ниже. Хороший инвестор видит возможности и там, где деньги перестали считать, и там, где их считают особенно тщательно, — ему все равно, чем будет пахнуть его триллионная копейка. Она просто ему нужна, и она будет засчитана.
