Как обогнать смерть

Ночью мне снится кошмар: в метро пожилой мужчина неуклюже спотыкается и падает под поезд. Я бегу к месту происшествия, достаю из сумки иголку и начинаю аккуратными стежками пришивать его голову к туловищу. Спокойно и уверенно. Крестиком. Как учили на уроках труда в пятом классе. Внезапно голова оживает и открывает глаза. Я чувствую, что теряю сознание, вздрагиваю и просыпаюсь. Часы показывают 4.30. Заснуть удается только под утро. На второе занятие в школу первой помощи по программе Российского Красного Креста я прихожу с опозданием на два часа и огромными синяками под глазами.

«Это нормально, не переживай, — сочувственно кивает подполковник пожарной охраны МЧС, инструктор Антон Гладилин. Это невысокий, подтянутый, собранный мужчина средних лет. — Курсы, вообще‐то, не для слабонервных, могут нанести психологическую травму. Поэтому я стараюсь как можно больше шутить. Когда люди смеются, им не так страшно».

За два дня мы должны изучить около шестидесяти видов смертей и ранений, которые могут закончиться летальным исходом, чтобы знать, как в чрезвычайной ситуации спасти человеку жизнь. Эти занятия не для фанатиков, маниакально стремящихся выжить после апокалипсиса, а для обычных городских жителей, которые могут столкнуться с опасностью в быту и должны дождаться приезда скорой. В нашей группе восемнадцать человек: семь девушек, беременная женщина, девять мужчин, разменявших четвертый десяток, и один дедушка. Кого‐то из них направили повышать квалификацию от работы, кто‐то пришел за компанию, для кого‐то это способ реализации потребности помогать людям. Но в основном на посещение курсов людей толкает непосредственное столкновение со смертью близких и страх оказаться с ней один на один.

«Я недавно попала в аварию. Со мной ничего не случилось, кроме шока: не могла вспомнить, кто я, как меня зовут, как зовут мою маму, — делится переживаниями одна из учениц. — Я не могла понять, как и кому звонить по телефону. Было очень страшно». «А у меня был такой случай, — Вячеслав, инженер, отвечающий за безопасность на атомных электростанциях, рассказывает, почему он здесь, — летом мы праздновали юбилей деда, он подавился шашлыком и задохнулся. Врачи, которые приехали только через несколько часов, диагностировали сердечный приступ».

«После серии терактов в Москве психологи часто выезжали к людям, которые ложились спать нарядно одетыми, с праздничной прической, брали в кровать необходимые документы и готовились не проснуться. К сожалению, чаще всего на курсы приходят, когда что‐то уже случилось, — говорит еще один инструктор школы, психолог Екатерина Гущина, спокойная, красивая и улыбчивая блондинка со строгой прической и вкрадчивым голосом. Она тоже работает спасателем в МЧС. — Важно заранее научиться оказывать помощь, чтобы быть готовым морально. Информированность увеличивает шансы на спасение в разы. Мы живем в эру повсеместного равнодушия. Спасателей вызывают только тогда, когда из соседней квартиры пошел трупный запах. И статистика МЧС не имеет ничего общего с реальной жизнью: ее просто рисуют. Если вам стало плохо в метро, никто не поможет». Ключевой урок, который мы должны запомнить на курсах, звучит не особенно гуманно: если тебе угрожает опасность — бросай пострадавшего и уходи. Это самая главная заповедь. Ее проговаривают десять раз, прежде чем читать курс. Еще нам пару раз напоминают, что руки мы должны защищать перчатками, а лицо — марлевой повязкой или хотя бы пакетом. «Москва — это большой вокзал, — объясняет Екатерина. — Чего тут только нет, сплошные инфекции из Гонолулу».

На тренинге Екатерина и Антон учат нас накладывать шины при переломах и повязки при кровотечениях, применять приемы реанимации. «А к вечеру мы все родим», — предупреждает Катя.

Выясняется, что искусственное дыхание следует делать только в том случае, если человеку стало плохо у тебя на глазах. Если он два дня пролежал в кустах, никакая реанимация ему не поможет. А вот детей нужно пытаться спасти всегда — «они обычно «заводятся» с первого раза». Еще один важный момент — место под ребрами, куда нужно надавливать при манипуляциях. Ошибешься на сантиметр и надавишь чуть ниже — человек описается, чуть выше — человека стошнит. Ни то ни другое не будет означать, что он ожил, это лишь физиологическая реакция организма. Безошибочно найти точку надавливания с первого раза получится не у всех — такое умение придет с опытом. А вот принятие родов в теории кажется мне чуть ли не самым простым. Отправил отца в ресторан, чтобы не мешал, перетянул жгутом пуповину в двух местах — и готово, новенький детеныш появился на свет, можно прикладывать к груди.

Инструкторы рассказывают об элементарных правилах поведения: что делать необходимо, а что категорически запрещено в тех или иных ситуациях. Например, как помочь человеку, потерявшему сознание, не задохнуться от западания языка.

«Достаточно положить его в устойчивое боковое положение, — инструктор показывает на добровольце простые манипуляции. — Очень удобно на корпоративах укладывать в ряд перебравших. В советское время язык, чтобы не западал, прикалывали булавкой к воротнику или щеке. Представьте человека, который пришел в себя в таком состоянии! — травит байки Екатерина, разряжая обстановку, пока мы отрабатываем упражнения. — А еще, знаете, есть такие добрые‐добрые бабушки‐киллеры. Они из самых лучших побуждений кладут под голову потерявшего сознание человека сумку. И все, каюк: пять минут — и он не дышит. Так вот, этого делать не надо, кладите человека на бок. Ваша основная задача — не сделать ему хуже. Давайте не будем наносить помощь и причинять добро».

Восемнадцать участников тренинга дружно ржут. Единственный человек, уверявший меня, что ничего на свете не боится, — застенчивый и робкий айтишник Евгений, взрослый мужчина с почти детским лицом — не участвует ни в одном упражнении.

Потом инструкторы обучают нас различным премудростям. Делать повязку «бублик», если человек упал на арматуру и «нанизался на нее, как шашлык» нужно, скрутив тряпку жгутом и обмотав ею выступающий предмет. А вот вытаскивать из человека торчащий нож или топор лучше не надо. Во‐первых, может скончаться от потери крови. А во‐вторых, есть риск оставить отпечатки пальцев на орудии преступления. Правильно уложить ампутированный палец в пакет со льдом, чтобы потом пришить его обратно, несложно — завернуть в кусок ткани, положить в морозилку рядом с креветками, дождаться приезда врача. И очень важно помнить про правило буквы «зю» при переломах — как сломалось, так и фиксируем, ничего не выпрямляем и не выравниваем для красоты. Пусть страшненькое, зато как было.

Для того чтобы умереть, достаточно четырех минут. На курсах нас пытаются научить быть немного быстрее смерти.

«У меня такой случай был, — говорит инженер Вячеслав, когда речь заходит об ампутированных пальцах. — Я автостопом по Украине путешествовал. Сел в машину к мужику, а у него вся рука в большущих шрамах. Я спрашиваю, мол, что с тобой произошло, дружище? Оказалось, что ему руку по частям собрали. И ничего, работает исправно».

Екатерина долго и смешно рассказывает про травмы, кровотечения и признак наступления смерти: бурые пятна в районе локтей, одеревенение конечностей и синдром кошачьего глаза, когда зрачок при сдавливании глазного яблока не восстанавливает свою округлую форму. При наличии хотя бы одного из признаков спасать человека бессмысленно. «Дядька с бородой решил, что все», — грустно вздыхает инструктор. Также нас информируют о бесполезности применения при ранениях любимых в народе йода и зеленки — они не приносят ничего, кроме засохших корок и их медитативного отмачивания в горячей ванне. «И мой любимый вид ранений — «кишочки наружу», —говорит Катя. — Если вы не разбираетесь в этом, не стоит их обратно в живот вправлять, пусть это врач делает». «Разве так бывает?» — удивляется один из слушателей курса. Мне кажется, я сейчас упаду в обморок и мне потребуется первая помощь. Другие люди выглядят бодренько, кто‐то даже отхлебывает чай из стакана и жует печенье. «Я вспомнил, у меня такой случай был, — опять спохватывается Вячеслав. — Тот же мужик, с которым я автостопом ездил, мне рассказывал. Он сам по себе неудачливый был. Ехал однажды на мотоцикле, врезался куда‐то, у него голова раскололась на две части, мозг выпал. Но все о’кей, собрали, сшили».

На этот раз инструктор не может скрыть сарказма: «Он не неудачливый. Он сказочник». И весь наш курс снова ржет. «Но вообще знаете, сколько таких историй, когда люди приходят в травмпункт с кастрюльками, тазиками. А в них что? А в них кишочки. Ладно, достаньте Анечку из гробика, — командует Катя. — Будем рассматривать удушение».

Анечка — это специальный пластиковый манекен в виде женского туловища без рук и ног, цвета молочной карамели. Во рту у нее какая‐то штука на веревке, напоминающая пробку для ванны. Гробиком же на местном сленге в шутку называют чемодан, в котором Анечка находится в нерабочее время. В школе всем рассказывают легенду, что Анечкой манекен назвали в честь прототипа — некой красавицы Анны, утонувшей в XIX веке, кажется, где‐то во Франции. Анна была настолько красива, что патологоанатомы не удержались и сделали посмертную маску, а из нее впоследствии смастерили лицо для учебных кукол. «На самом деле мы понятия не имеем, откуда взялось лицо у манекена, — шепотом говорит мне Екатерина после тренинга. — Главное, что легенда людям нравится».

Мы отрабатываем случаи, когда человек подавился и задыхается. Екатерина показывает шуточный заграничный ролик — в нем мускулистый чернокожий актер в трусах спасает подавившуюся шоколадом полураздетую красотку с точеной фигурой. А сразу за ним еще один, про итальянскую мафию, — на этот раз о пользе применения дефибриллятора (аппарата для экстренной реанимации при остановке сердца. — БГ). «В Америке пропагандируют оказание первой помощи при любых обстоятельствах, — вздыхает Екатерина. — Нам до такого осознания, увы, далеко. У нас даже в аэропортах дефибрилляторов нет. В Европе они в каждом крупном супермаркете, ими может воспользоваться кто угодно, если возникла необходимость. Его использование элементарно и увеличивает шансы на выживание в несколько раз. Нам о таком можно только мечтать». «По ходу, чтобы кого‐то спасти в этой стране, надо таскать дефибриллятор с собой», — смеется одна из девушек с нашего курса.

«При отсутствии дыхания человек белеет — ни с чем не перепутаете», — инструктор продолжает ликбез. «Даже негры становятся серыми, а не шоколадными. И когда делаете искусственное дыхание, не вдувайте в человека слишком много воздуха — он не шарик, поди еще лопнет», — откалывает очередную профессиональную шутку Екатерина. «А при сердечных заболеваниях помните, что валидол вам не поможет, — говорит инструктор. — Это плацебо. В скорую часто звонят перепуганные родители: «О боже, мой ребенок съел валидол! Что делать?» — «Дайте ему еще! Почти что «Рондо», освежит дыхание».

В перерывах я замечаю, что многие слушатели тихонько берут манекен, отходят в сторону и старательно отрабатывают на нем пройденные приемы, пока никто не видит. Выглядит это смешно и трогательно. Мужчина в солидном деловом костюме, судья соревнований по ушу, кроит из картона шину и пытается забинтовать руку, имитируя перелом. Пенсионер откачивает задыхающегося ребенка. Даже застенчивый айтишник Женя неловко отрывается от стула и осторожно пробует наложить повязку добровольцу.

«Не завидую я тому, кто попадет в руки к Никите», — улыбается беременная девушка Олеся и кивает в сторону ковра для упражнений. Там широкоплечий здоровяк Никита, не унимаясь, методично и добросовестно повторяет приемы реанимации. Раз за разом. Манекен под его гигантскими ручищами жалобно хрустит и подпрыгивает. «Скольких ты за сегодня спас?» — острит Вячеслав. «Шестерых», — умиротворенно выдыхает Никита.

Я тоже подхожу к кукле по имени Чарли и делаю тридцать нажатий на грудную клетку и два вдувания в рот, как учили. Сил хватает меньше чем на пару минут — без тренировки устают руки и ноют плечи. Я вспоминаю слова инструктора о том, что в реальной жизни спасатели выдыхаются через пятнадцать минут интенсивной реанимации. А значит, мои шансы на чье‐либо спасение невелики. С каждой следующей попыткой я чувствую себя в большей безопасности — кажется, что смерть можно победить. По крайней мере выиграть у нее эти четыре минуты.

«Я надеюсь, что курсы мне никогда в жизни не пригодятся», — уверенно говорит слушательница Олеся. Это самое лучшее объяснение того, зачем люди приходят сюда. Научившись побеждать смерть, они верят, что им удастся ее избежать.