«Япончик на Новодевичьем! Да это же позор!» А вот не позор. А вот правильно»

 Разговоры о политике русских американцев в день выборов 4 марта 2012 г. на Брайтон-Бич

В Америке живут три миллиона американцев с русскими корнями, из них 710 тысяч считают русский язык родным.

Пожилая женщина на улице на вопрос, где находится метро, потерянно отвечает: «Я не спик инглиш». 65-летняя Татьяна прожила в Америке 30 лет. Она живет на Брайтоне, работает няней, английский язык ей не нужен. А 23-летняя Сима Бланк никому не рассказывает, что родилась в Санкт-Петербурге. Мама Алана не говорит по-английски, а дочь Алана не говорит по-русски.

Четвертого марта в 10 утра у «Миллениум-театра» на Брайтон-Бич уже выстроилась гигантская очередь, перекрывающая движение машин и подход к книжному магазину «Черное море». Здесь все говорят по-русски, следят за политической ситуацией в России и точно знают, за кого будут голосовать. Сбоку от очереди — группа людей с баяном и маленькими детьми. Они поют песню и раздают листовки с надписью: «Иисус придет. Может быть, сегодня». Как ни странно, про выборы президента России они ничего не знают. В этой немыслимой толпе можно встретить людей разного возраста. У каждого есть своя история, своя версия и свой прогноз. 

64-летний Александр возмущается, что в день выборов показывали хвалебную передачу про Путина на НТВ. 62-летний Сергей будет голосовать «за Явлинского».

Андрею сорок четыре. Неделю назад он получил американский паспорт. Сегодня он голосует первый раз в жизни. «То, что Путин отказался от дебатов, — это плевок всем в лицо. Так в цивилизованном мире не делают. Здесь, в Америке, все кандидаты участвуют в дебатах. Я считаю, что Прохоров — тот, кто нужен: молодой человек, знает, что говорит. Мне небезразлична судьба России, не хочу, чтобы ею управлял диктатор».

Интересуюсь, что же заставило Андрея уехать из России. Его ответ не такой стройный и обаятельный: «Это были девяностые. Нужно было скрываться. Молодые были, горячие. Ну, вы сами понимаете». Я признаюсь, что не понимаю. Андрей отказывается объяснять. «Возможно, когда-нибудь, если Прохоров будет президентом, я вернусь», — говорит он голосом ссыльного. «Есть ли что-нибудь в России, по чему вы скучаете, кроме близких?» — спрашиваю я. «Кроме близких — нет. Я приезжаю в Россию два раза в год. У меня там мать, сестра, сын. И каждый раз, когда вижу стоящего недалеко от меня мента со злыми глазами, сразу чувствую, что у него в голове идет подсчет моих денег. Сколько у меня есть и сколько я могу отдать ему. Здесь такого нет».

К разговору подключается бойкая Валентина. Она — уникальный человек, считающий, что бюрократическая система России более совершенна, чем американская: «Здесь моей соседке взорвали дверь. Говорят: «Сука, сиди». Ну, по-ихнему. Начали без всякого предупреждения рыться везде. Она говорит: «Объясните, в чем дело?» Оказалось, в этой квартире раньше жил наркоман. Они все разнесли, ребенка напугали. Здесь постоянно ждешь в очередях: лекарства, бумаги... Все халатно относятся к тебе: вон мою гринкарту на подоконнике забыли и потеряли. А туда, в Россию, я поехала делать пенсию — ничего, никаких препон. Все четко». 

«Почему же вы уехали?» — удивляюсь я. «У меня здесь муж. Ему нравится. У него другие потребности. Он никогда в Москве не был. А мне здесь скучно. Нью-Йорк как большая деревня: воздух другой, духота. Говорят, как упоительны в России вечера. И булка пахнет по-другому. В Москве ты выходишь вечером — прохлада и в то же время тепло, в платьице летнем. А здесь? Жара, воздуха нет. Лучше всего жить и здесь, и там».

Несмотря на свою симпатию к российскому бюрократическому аппарату, голосовать Валентина будет за Прохорова: «Дело не в том, что Путин плохой или хороший. Пусть придет свежий человек».

К разговору присоединяется интеллигентная женщина: «Можно я скажу». «Не надо, мама», — интеллигентная дочь дергает маму за рукав. «Почему не надо? Кроме Путина, в России никто ничего сделать не сможет. Вот в программе Прохорова нет ни одного пункта о простом человеке. Его первый пункт — выпустить политзаключенных. Какие политзаключенные? Они же у нас все экономические».

Я робко замечаю: «Люди, которые вышли на многочисленные митинги в России считают, что экономические политзаключенные сидят незаслуженно и что парламентские выборы были сфальсифицированы командой Путина». «Да?! Вся оппозиция ездила в Америку советоваться, им здесь указания давали, деньги, и все это уже раскрыто. Сейчас России нужна крепкая рука, а потом пусть приходит молодежь».

В разговор вступает высокий седой мужчина Михаил. Он — из тех, кто в московском метро в час пик всегда утыкается тебе в спину своей книжкой «Тайны советской разведки». «Сейчас проходит спецоперация. Мы здесь с вами стоим — и мы тоже часть этой спецоперации. Кто их тут будет контролировать, когда они будут вываливать бюллетени? Я не буду. Никто не будет. Они нарисуют все что угодно. Выборы на их языке — спецоперация. Конечно, они сделают то, что нужно. Если Путина изберут, это будет точка невозврата. Будет гражданская война». Интеллигентная женщина неожиданно делает бросок вперед: «Да не будет никакой войны, если только не помогут. Россияне — за Путина».

Я подхожу к выделяющимся из толпы молодым людям. Им по 18. Это их первые выборы.

— Я за Жириновского, — говорит симпатичная девушка, странно подхихикивая.

— А почему?

— Я в политике не разбираюсь. Мне все равно.

— А зачем вы пришли на выборы, если вам все равно?

— Я за компанию пришла.

— А почему вы выбрали именно Жириновского?

— Он просто смешной.

— А если такой смешной парень будет президентом, видимо, будет еще смешнее?

Девушка, подхихикивая, пожимает плечами.

В дверях появляется большая, красивая семья. Все улыбаются и не хотят говорить, за кого будут голосовать. Только красивая мама с удовольствием рассказывает: «Я — за Путина. Он достаточно активный, охватывает все сферы. Много помогает. У меня от пожаров в прошлом году родители пострадали. Моя мама говорит, что только благодаря Путину все восстановили. Он своей жизненной позицией, своим поведением ведет за собой людей. Хочется за ним идти. Я оптимист по жизни. Мне хочется верить в честность и порядочность».

Я внутренне радуюсь ее спокойному и счастливому голосу, который точно не будет сфальсифицирован. Вот только их большая, красивая семья почему-то счастлива в Америке, а не в России.

В конце очереди стоит приятная женщина с прокуренным голосом. Она в Америке четыре года. Здесь у нее дочери. В России она занималась книгами. Она голосует за Прохорова, Прохорову и их культурную программу. А здесь скучает по «своему миру», покупает книги в книжном «Санкт-Петербург» и жалеет, что не дома и не может участвовать в митинге. Она напоминает мне женщину, которая перед железными рамками на Болотной повернулась к плюющему сквозь зубы гопнику: «Не плюйте, пожалуйста». А он ответил: «Извините, пожалуйста».

74-летний Вилли считает, что миром управляет протестантская мафиозная верхушка во главе с Англией, Эстонией и Финляндией. По его мнению, протестантская философия доминирования не может смириться с православной философией всепрощения. От этого все войны. Что касается выборов, голосовать Вилли будет за Путина, потому что благодаря Путину получает пенсию в четыреста долларов и не хочет ее терять. Я интересуюсь, почему он уехал из России. Ответ Вилли по-настоящему оригинален: «Я один был. У меня жизнь была неустроенная. Третья потребность мужчины не была удовлетворена. А здесь за десять долларов — пожалуйста».

Среди очереди проносятся русские девушки с криками: «Голосуйте за Лу Фидера». Спрашиваю у одной из них: «А вы будете голосовать на выборах российского президента?»

— Конечно. Сейчас за паспортом съезжу и буду голосовать. За Путина.

— А почему?

— Потому что я — российская гражданка.

— Но не все российские гражданки голосуют за Путина.

Вилли, полуотвернувшись, замечает: «Чтобы стать российскими гражданами, нужно поехать за границу и пожить там. Тогда станешь и гражданином, и патриотом России. Я летаю в Москву и обязательно сижу на соседнем кресле с каким-нибудь русским, начинаю что-то такое говорить, а он мне отвечает: «Ну развалится Россия, ну и что?» Я ему говорю: «Это я, еврей, иммигрант из Нью-Йорка, буду объяснять вам, почему не должна развалиться Россия?»

Алан больше двадцати лет в Америке. Он не считает себя ни американцем, ни русским. Двадцать лет назад он уехал «навсегда». Хотя он, как и большинство русских иммигрантов, читает русские СМИ, спорит о политике, выдвигает свои версии и прогнозы; в отличие от большинства русских, которых я встретила в этот день, голосовать Алан не пошел бы, даже если бы мог: 

— В Америке говорят: «Один человек — один голос». Я бы не пошел на выборы. Мне никому из этих кандидатов не хочется отдавать свой голос. Потому что это мой личный голос, я слишком дорожу им. Все говорят о Прохорове. Но что он сделал? Что он сумел? Вот эта вещь — суметь — она самая главная. Такой был самый известный криминальный лидер, Япончик. Когда Япончика хоронили, кто-то возмущался: «Как! Япончик на Новодевичьем кладбище! Да это же позор!» А вот не позор, а вот правильно. Почему? Сумел. Что сумел Прохоров? Что сумел Путин?

— Путин сумел получить любовь пожилых и инвалидов, которые боятся потерять свои пенсии, а остальные нюансы их не интересуют.

— Эти люди не дают шанса ни себе, ни своим детям. Вот советским иммигрантам трудно было анализировать свои чувства, вспоминать унижения, религиозные преследования, несправедливость. Никто об этом не говорил — стыдно. Они говорили: «Уезжаем ради детей». И этого было достаточно. Это было понятно.

— Что вы рассказываете своей дочери о России?

— Только хорошее.

Когда я выключаю диктофон, Алан вспоминает про своего эстонского друга, с которым они служили в советской армии, про самогон, сахар и парашют, про Черное море.

Америка голосует тогда, когда в России уже известны «предварительные» результаты выборов. Информированные жители Брайтона, стоя в очереди, уже знают, кто победил. Их политические симпатии, их доводы, их сомнения невозможно отличить от постов московских блогеров, от разговоров людей с Болотной и Сахарова и Парка Победы, и Манежной площади. Но жители России, похоже, только возвращаются из своей «внутренней иммиграции», а русские иммигранты никогда в нее и не уезжали.