«Я нервничаю, мне неприятно»

И пошла я на это интервью как раз из-за того, что мы сейчас живем с таким чудовищным недоверием ко всему, с одной стороны, и с таким диким желанием все-таки кому-то верить — с другой, что в итоге верим всему, но никому не доверяем. И по-настоящему готовы верить только собственным глазам и ушам. А Чирикова мне давно нравится. Но я тоже никому не доверяю, кроме себя.

Татьяна Лазарева: Скажи, а как вы вообще попали в Химки?

Евгения Чирикова: Мы переехали сюда с мужем в 1998 году. До этого я жила на «Войковской», а Мишка жил на «Соколе», но Москва достала, началась застройка бешеная, и мы купили квартиру в Химках — и жили тут не тужили. Я ходила в лес. Практически каждый день с мужем после работы. Потом и тут началась застройка, и все резко перекосилось, начались пробки. И мы все ждали, когда у нас наконец откроют метро, расширят Ленинградку. Вместо этого в один прекрасный день мы увидели, как рубят наш лес. И поняли, когда увидели разметку под трассу, что надо бы уже и остановиться. Можно бежать всю жизнь, до полярного круга, но тебя это безобразие все равно догонит.

Лазарева: Получается, что эта трасса кому-то очень выгодна. Кому? Кто на ней в итоге вообще будет зарабатывать?

Чирикова: Это очень хороший вопрос. Мы поначалу все понять не могли: что это такое — по Москве Ленинградку расширили, она едет и упирается в узкое бутылочное горлышко в Химках. Провели расследование и выяснили, что концессионер, выигравший проект, выпустил специальный документ, по которому Ленинградское шоссе не будет расширено на протяжении 10 лет. Так и написано. А дальше мы раскопали, что этот концессионер выстроил офшорную схему для прибыли, которую мы, автомобилисты, ему выплачиваем. И один из офшоров, который мы рассекретили, находится на Кипре и принадлежит Аркадию Ротенбергу, другу Володи Путина. У нас все документы есть. И самое главное — кто выбрал такого чудесного концессионера? Смотрим протокол конкурсной комиссии и видим подпись Шахова — это тот, кого сейчас временным мэром Химок поставили. Ребята пришли делить бабки, и он пришел контролировать этот процесс.

Лазарева: То есть доходность проекта зависит от доступа к трассе и отсутствия конкурирующих дорог.

Чирикова: Да, трассе Москва — Санкт-Петербург нужно, чтобы денежки платили и никого больше не было. А наше Ленинградское шоссе — это конкурент. И метро — тоже конкурент: его 30 лет обещают и не прокладывают, никому оно здесь не нужно. Нужно, чтобы мы стояли в пробках, потому что, когда запустят новую трассу, мы побежим туда и будем платить любые деньги.

Лазарева: Но лес-то они все равно уже вырубили.

Лазарева: Так ты эколог, что ли? Ты же МАИ окончила.

Чирикова: Да какой эколог? Я так себя называю... Я окончила МАИ — двигатели летательных аппаратов и экономический, а также управленческий — в Академии народного хозяйства.

Лазарева: А мужик твой там же?

Чирикова: Да. Матвеев у меня преподавал математический анализ в МАИ.

Лазарева: Взял, значит, молодую студентку... Поди, потом пожалел сто раз!

Чирикова: Он был молодым аспирантом на тот момент, а я была студенткой, и нашу группу ему дали в нагрузку. У нас была очень мощная программа, «двигателисты» должны были знать все. У меня все списывали, естественно, я всегда была отличницей с двумя косичками. Так получилось, что нужно было писать для Мишки программу математическую, и он набирал себе студентов для этой работы. Ну, я и напросилась, хотя я тот еще программист. Ну и года через два мы с ним встречаться начали. Так сложилось просто. Я как раз оканчивала институт, он мне уже перестал преподавать, и почему-то я его везде встречала. Еду в метро на «Бауманскую», на хор...

Лазарева: Ты поешь?

Чирикова: Да, с 6 лет в студии «Радость» — и пела, и плясала, и на пианино играла. Мы по заграницам всяким ездили на гастроли. 

Чирикова: Я на хор, а он у меня полиглот, три языка знает, он тогда немецкий ездил изучать. И сталкивались постоянно. И как-то сталкивались-сталкивались, а потом выяснилось, что мы с ним любим одни те же вещи: обожаем Пушкинский, любим в театры ходить, всякие лыжные прогулки, и семьи похожи: у него отец технических кандидат наук, у меня — кандидат филнаук, мамы — тоже научной работой занимались. Даже планировки квартир, в которых мы жили, — у меня на «Войковской», у него на «Соколе» — были похожи.

Лазарева: А к родителя твоим приходили госорганы из-за тебя?

Чирикова: Приходили следователи по особо важным делам. У меня мама первое время, 6 лет назад, была в ужасе от моей деятельности. Говорила: «Куда ты лезешь, ты что делаешь? Прекрати немедленно!»

Лазарева: А ты одна в семье?

Чирикова: Нет, нас двое, у меня брат Дима — фокусник, победил в конкурсе «Удиви меня» у Оскара Кучеры. Он разрезал грейпфрут — а у него там апельсин, разрезал апельсин — там лимон, разрезал лимон — там орех, разрезал орех — там 100 долларов. Даже получил какой-то приз, в Монте-Карло ездил.

Лазарева: И мать тебе говорила: вот, смотри на брата!

Чирикова: Нет, брату всю жизнь говорили: куда ты лезешь, какие фокусы?! Учись, учись в сталелитейном, будешь инженером! Смотри, Женя какая молодец, вон она МАИ закончила, у нее свой бизнес, инженерный. Меня всю жизнь ставили в пример. А потом Женя сошла с ума вроде как, начала заниматься общественной деятельностью...

Лазарева: А мальчик уже тоже к этому времени сошел с ума?

Чирикова: А мальчик с детства больной.

Чирикова: Да, бедные родители. Так вот, когда пришел к ним следователь по особо важным делам, типа про меня вопросы задавать, то мама его отшила и сказала, что в соответствии с этим, этим и этим законом вы вообще не имеете права приходить ко мне. Я сама даже таких законов не знаю.

Лазарева: А откуда она знает?

Чирикова: Она работает в соцзащите, знает все законы. Она со следователем так поговорила, что он развернулся и ушел.

Лазарева: А почему ты все-таки экологом себя называешь?

Чирикова: Я не эколог. Эколог занимается изучением природы, а у меня нет профильного образования. Я двигателист, экономист и управленец. У нас с мужем много лет был инженерный консалтинговый бизнес, сейчас им только Миша занимается. Когда ждала второго ребенка, уже на 40-й неделе, мы пошли гулять с Мишей в лес, живот выгуливать, и увидели эти пометки под трассу. Стали искать информацию, нашли. И вот мы сидим, два инженера, и видим такую кривую загогулину — ну не бывает таких хайвеев просто. Во-первых, она кривая, во-вторых, мы нашли планы, подписанные еще Громовым, в которых весь лес аккуратно по контуру помечен как инфраструктура. Понятно, что трасса — это предлог, для того чтобы эти земли захватить, застроить и так далее. Вырубить лес — очень дешево, 4 тысячи рублей за гектар. А сейчас они продают эти лесные земли по 6–8 тысяч долларов за сотку. Это очень выгодный проект: и за трассу, и за инфраструктуру к трассе денежки получишь. Мы стали разбираться не потому, что мы экологи, а просто потому, что избыток образования позволил это понять. Тут логика несложная. И нас назвали экологами, потому что мы боремся за то, чтобы была нормальная трасса.

Лазарева: А нормальная — это какая?

Чирикова: Нормальная трасса — это которая едет. Вдоль Ленинградского шоссе есть линия электропередачи, она еще старая, советская, и ее, конечно, пора модернизировать. Как модернизируют такие вещи? Сносят эти опоры, прокладывают в шитом полиэтилене кабель под землей, строят подстанцию. И высвобождают землю — как раз под трассу, параллельно Ленинградке. Если еще к этому мы построим метро в Химках, которого все ждут уже 30 лет, — а тут ведь всего 2 километра до «Планерной», это близко и не так дорого, — все, решим транспортный вопрос. Чем это лучше? Во-первых, эта трасса уйдет в расширенное Ленинградское шоссе. Во-вторых, в этом случае не будет застройки инфраструктуры. А там, где идет застройка инфраструктуры, не бывает скоростных дорог, там все стоит намертво, потому что люди съезжаются, выезжают — это всегда заторы. И в этом случае мы сохраняем лес, который оказывает экологическую услугу одному миллиону человек — мы это просчитали: он чистит воздух, дает кислород и т.д.

Лазарева: Ты все время говоришь: мы, мы, мы…

Чирикова: Потому что я ничего одна не делаю.

Лазарева: А сколько у тебя народу? И кто эти люди?

Чирикова: Я не могу одна останавливать технику в лесу, делать палаточный лагерь, проводить расследование во Франции… Это делает целая группа людей. И мне их, честно говоря, даже сложно посчитать, потому что разной работой занимаются разные люди. Сейчас, например, лагерь защитников Химкинского леса действует, люди продолжают в лесу жить. Параллельно с этим у нас идет работа на Западе, мы готовим иск против этого концессионера, потому что французская компания «Вите» участвует во всех этих грязных махинациях. Одновременно у нас идет предвыборная кампания, мы программу пишем. И это люди, которые имеют тот же менталитет, систему ценностей, что и я. Им так же надоело, что страна живет за счет ресурсов. Это стыдно. Такие люди выходят на меня сами, хотят помочь.

Чирикова: Данные социологических опросов по Химкам показали, что 76% населения поддерживают защитников Химкинского леса. Это при том, что идет мощнейшая пропаганда — что я американский шпион, тиран, развратница-содомитка, что это из-за меня пробки на Ленинградке.

Лазарева: Какая ты мощная фигура! А ты слышишь какую-то внятную критику в свой адрес?

Чирикова: Внятной нет. Есть просто поток сознания: Чирикова — это в принципе плохо. Но я же не просто так что-то говорю, а доказываю документами, аргументами — меня учили в институте, что, если ты доказываешь свою точку зрения как инженер, ты должен предоставить факты. Вот по фактам обычно никто ничего не говорит, а говорят, что я нехорошая женщина, няню наняла и детьми не занимаюсь.

Лазарева: К маме, значит, следователи, к детям — опека…

Чирикова: А к мужу в офис — менты. Не скучно, да.

Лазарева: Это все ради благоустройства Химок?

Чирикова: Это все ради того, чтобы поменять нашу страну. Это же ненормально, когда человек пытается что-то сделать хорошее, а на него наезжают. Я же верующий человек, я верю, что все к лучшему. После того как на нас наехали органы опеки, нас поддержало такое количество людей!

Лазарева: Вас — это кого?

Чирикова: Защитников Химкинского леса.

Лазарева: Как только за твоими детям пришла опека?

Чирикова: Да, мне стали звонить обычные женщины с юридическим образованием и говорить: «Женя, мы вам готовы помогать». Они в опеке просто оборвали телефоны! В итоге мне Астахов принес свои извинения: были не правы, погорячились. Крокодил сказал доброе слово! Да, конечно, я нервничаю, мне неприятно, но я уверена, что все у нас будет хорошо.

Лазарева: Если ты такая нервная, какой же из тебя мэр будет?

Чирикова: А что же делать? Я уже шесть лет так нервно живу.

Лазарева: А как у тебя со здоровьем?

Чирикова: Я антропологически очень толстая. Когда мне было 18 лет, я жила с родителями и весила 70 килограмм при росте 164 сантиметра.

Лазарева: Муж, может, тебя полюбил за это, а ты ему теперь свинью подсунула — вон, какая худая.

Чирикова: А сейчас зато я спортом не занимаюсь. Ем сладкое, но в размерах не увеличиваюсь. Конечно, когда наши менты куда-то приходят, сильно нервничаешь.

Лазарева: Три года назад ты уже баллотировалась в мэрию Химок, но тогда, понятно, ты спасала лес, привлекала внимание, а сейчас-то ты чего туда поперлась?

Чирикова: Сейчас ситуация, конечно, другая. У нас уже новая миссия. За это время мы подросли, многое поняли. Во-первых, мы поняли, что мы все живем в Химкинском лесу. Козихинский переулок, Воронеж, Краснодарский край, Байкал — все один сплошной Химкинский лес. И я стала думать, как изменить эту ситуацию, стала советоваться с товарищами. Есть разные мнения, по сути — два. Первое: взять и поменять власть — революция. Но мне такой вариант не нравится — у меня детки маленькие, и я читала всякие страшные книжки про революцию. В общем, я категорически против. Ничего в жизни не бывает быстро и хорошо. И есть другой вариант, который мне нравится больше, — последовательные эволюционные преобразования, которые прежде всего связаны с изменением сознания людей. Сейчас менталитет какой? Деньги рулят! Воровать — круто, врать публично — круто, а работают инженером и платят налоги только идиоты всякие. Не воруешь — ну, не повезло в жизни. Изменение менталитета — наша первичная задача. Его можно менять только снизу, постепенно, показывая на своем примере, что это возможно.

Я пошла на выборы, потому что на протяжении долгих месяцев, используя свой опыт защиты Химкинского леса, ездила по разным нашим городам и весям и говорила: «Ребята, создавайте движения в защиту своих интересов. Когда вы что-то создадите, у вас будет опыт управления, организации». Просто кричать «ах, плохая власть» — мало, надо уметь создавать.

Самоорганизация — это вообще наша сверхидея. Когда мы хорошо научимся это делать, они будут нас слушаться и бояться. А последовательность действий такая: сначала мы организуем эти низовые движения. Такие, как были на защите Козихинского переулка, Химкинского леса. Получается, не получается — не важно, зато у нас есть бесценный опыт самоорганизации. А потом мы идем во власть, и дальше они меняются под нашим напором по всей стране.

P.S. В общем, за Чирикову я бы тоже выпила.