Возвращение обменников

Недавно главный редактор журнала «Финанс» Олег Анисимов вывесил в сво­ем блоге фотографию табло некоего московского обменного пункта. На табло, которое обычно высвечивает курсы валют, сияло в ночи:

НЕ ДО РО ГО

СОСУ ЧЛ ЕН

Редактору Анисимову стало интересно, какой это банк внедрил новую ­нестан­дартную услугу. Оказалось, что обменник закрыт на ремонт, а развлекаются с табло пьяные местные: менять его показания можно снаружи, достаточно руками дотянуться. А так — зачем бы обменнику транс­формироваться в бордель, если на его традиционные услуги сейчас невиданный спрос? По данным ЦБ, в сентяб­ре — когда кризис только начался — частные лица купили у банков наличной валюты на $6 млрд. Это месячный максимум за 9 лет официальной статистики. В октябре и ноябре панические мини-всплески интереса к валюте, да и падение рубля, должны были выразиться в еще более крупных суммах — просто данные еще не обнародованы. Валютообменная индустрия, о которой начал было забывать средний класс, перейдя на рублевые зарплаты и расчеты пластиком, сейчас име­ет все шансы снова подняться.

Когда-то с обменников, еще практически никак не регулируемых, начинали основатели рижского Parex Bank Валерий Каргин и Виктор Красовицкий (они открыли аж первый легальный обменный пункт в СССР — в апреле 1991 года) и будущий владелец МДМ-Банка Андрей Мельниченко (его первый обменник у Калужской зас­тавы заработал в 1992-м). К Parex нынешний кризис оказался жесток, к МДМ — в гораздо меньшей степени, но о своих «корнях» забыли оба финансовых магна­та: сейчас обмен наличной валюты — это малый бизнес, который, правда, ­невоз­можен без банков. В основном тоже не самых больших. Схема, на которой он построен, похожа на отношения таксопарка с таксистом.

Владельцы обменников — типичные малые предприниматели — сейчас поголовно состоят в штате банков, лицензии которых используют. Они числятся управляющими обменных пунктов и получают минимальный оклад. Их доход оформляется как премия. Чтобы получить ее, надо выполнить план, который ­уста­навливает банк. То, что сверху, — твое. ­Правда, в отличие от таксиста, владелец обменника во многих случаях вынужден доплачивать, если план не выполняет. Это не тот бизнес, в котором можно ничего не делать и стричь купоны: телодви­жения соседей-конкурентов нужно отслеживать постоянно, иначе поток ­посети­телей редеет. Банк дает управляющим относительную свободу в установлении курса, поэтому какой-нибудь банк «Софрино» 21 ноября на «Фрунзенской» покупал доллары по 27,5, а на Кутузовском по 27,9.

Именно банк, а не наш малый предприниматель. Потому что все обменные операции проходят через баланс банка. Центробанк со свойственным ему догматизмом отрегулировал обменники еще пять лет назад 26-страничным документом под названием Инструкция №113-И. Она предписывает каждый день заполнять подробный электронный реестр всех операций — с именами и фамилиями клиентов, — который затем будет храниться в банке год. Реестр ведет кассир, которо­го банк тоже принимает в штат на минимальный оклад, а значит, применяет к нему все многочисленные требования, которые у него — и у ЦБ — есть ко всем банковским кассирам.

Банк отчитывается перед ЦБ об операциях своих обменников каждый месяц. В любой момент и банк, и сам обменник могут проверить, и, если увидят неучтенные операции, банк будет рисковать лицензией. Этот риск не нужен никому, в том числе и фактическим владельцам обменников.

Нет, конечно же, все равно есть менялы, которые проводят операции «мимо реестра». Но только для своих. Кассиру привозят сумку с деньгами и приказывают ждать (обычно недолго) человека с «паролем». На обычных операциях с участием случайных посетителей зарабатывают «вчерную» иначе: в реестр заносят операцию по одному курсу, а фактически меняют по другому. Но это все детские шалости. Я помню времена, когда владельцы обменников — или кассиры — легко могли оказаться в сговоре с шайкой жуликов, рядом с «офи­циальным» окошком предлагав­ших поменять деньги по более выгодно­му курсу и банально мошенничали. А потом делились прибылью с «личиком в кассе». Сейчас, чтобы нарваться на такое, нужен особый лузерский талант. Как бы мрачно ни выглядела бронированная кабинка в ларьке у метро, в ней все, скорее всего, будет легально.

Прибыльность обменного бизнеса за эти годы стабилизировалась: в зависимости от бойкости места — $2 000—5 000 чистой прибыли при ежемесячных ­рас­ходах в $4 000—6 000. То есть маржа осталась довольно высокой. Поэтому в Москве до сих пор под 2 000 обменников. Но продают эти точки всего за шестимесячную прибыль: бизнес нервный, риски немалые. Правда, сейчас многие валютчики, которым еще весной казалось, что пора заняться чем-нибудь более приятным, наверняка подождут продавать свои обменники. Когда рубль никакими силами не заставишь расти — ведь дешевеет нефть, — а правительство то говорит о мягкой девальвации, то утверждает, что ничего подобного не будет, именно эти люди могут и должны зарабатывать.