Возвращение

В подмосковном дачном поселке, в деревянном доме среди хвойного леса, живет профессор МГУ. Добротная советская дача, классический зеленый дом с белыми окошками. Окошки подперты чем попало, чтобы не хлопали на ветру. На подоконниках — горы газет и журналов. Профессора-физика недавно избрали в Российскую академию наук, а в Подмос-

ковье много зеленых академических дач с белыми окошками и кипами макулатуры. Только дача, на которой живет профессор, не академическая, а правительственная. Ученый возобновил свою карьеру после пятнадцатилетнего перерыва. С 1990 по 2005 год академик Акаев работал президентом Кыргызстана. 24 марта 2005 года его свергли.

В первые годы президентства Аскара Акаева бедную и обделенную природными ресурсами среднеазиатскую страну считали оазисом свободы, демократии и экономического прогресса, в 1998 году ее первой из бывших советских республик приняли в ВТО. Потом ситуация изменилась: с конца девяностых местная оппозиция и международные наблюдатели начали критиковать Акаева за неэффективность, коррупцию, семейственность и авторитаризм. Жену президента Майрам его противники называли серым кардиналом, старшего сына Айдара — главным олигархом, а зятя Адиля, мужа дочери Бермет, — самым главным олигархом. В начале 2005 года в стране прошли парламентские выборы, ОБСЕ констатировало нарушения, оппозиция вышла на митинги, митинги закончились погромами и штурмом президентского дворца. Акаев предпочел незаметно скрыться в неизвестном направлении. «Чтобы избежать кровопролития», — говорят бывший президент и его сторонники. «Бросил свою страну и сбежал», — говорят противники.

«Когда мы вернулись в Россию…» — начинает рассказывать президент Акаев, а я переспрашиваю: «Вернулись?» «Ну конечно, — мягко отвечает Аскар Акаевич. — Россия — наша вторая родина, я сам воспитанник российской научной школы, мы с супругой прожили в России более 17 лет. Мои старшие дети родились в Ленинграде — вы знаете, тогда такие красивые медали». Знаю: мальчикам голубые, девочкам — розовые.

Дом завален детскими игрушками. На крыльце — большой пластмассовый автомобиль, в коридоре разбросаны какие-то мячики, книжки и машинки. Хороший, живой беспорядок и аппетитный запах котлет из кухни придают человеческий уют казенной обстановке. В гостиной, где мы разговариваем, все пространство занимает парадный гарнитур, стилистический наследник дефицитной румынской мебели советского времени. Кто здесь жил раньше? «Я даже не знаю, какой-нибудь чиновник».

Президент Акаев вернулся на вторую родину с женой и семьей старшего сына и почти сразу же устроился на работу. Говорит, что с трудоустройством проблем не возникло: до того как стать президентом независимого Кыргызстана, Акаев возглавлял Академию наук советской Киргизии. «Я не прерывал научную деятельность в годы президентства. Я изучил рыночную экономику досконально, написал книгу «Переходная экономика глазами физика». В физике я занимался такими ситуациями, когда из хаоса получается порядок, и наоборот, когда, чтобы получить новый порядок, надо старый порядок привести в хаос. Я увидел, что переходные процессы в экономике — это те же процессы, за исследование которых Илья Пригожин получил Нобелевскую премию». Теперь физик Акаев работает в МГУ, в Институте математических исследований сложных систем имени Пригожина.

Согласно энциклопедическим справкам, бельгийский химик русского происхождения Илья Пригожин получил в 1977 году Нобелевскую премию за описание так называемых диссипативных структур — неравновесных термодинамических систем, которые при определенных условиях, поглощая массу и энергию из окружающего пространства, могут совершать статистически непрогнозируемый качественный скачок к усложнению. Поверхностный взгляд дилетанта обнаруживает в киргизской экономике при Акаеве несколько иную картину. С одной стороны, президент проявил себя непревзойденным мастером по привлечению иностранных кредитов. С другой, чуда не произошло: вместо непрогнозируемого качественного скачка образовался вполне прогнозируемый громадный национальный долг.

«Когда я вернулся сюда, — в очередной раз произносит бывший президент удивительное слово,— мне позвонили сразу очень много человек. Ростропович из Парижа меня нашел и позвонил, спрашивал: что вы, как вы, очень меня поддержал. Позвонил вице-президент российской академии Геннадий Андреевич Месяц, директор ФИАН, пригласил на работу. Ректор МГУ Садовничий пригласил. Я получил сразу много предложений и остановился на университете. Раньше моя работа была связана с экспериментом, а сегодня это очень дорого. В ФИАНе у меня бы язык не повернулся просить чего-то для моих исследований. Поэтому я поступил в МГУ и занимаюсь исключительно теорией и моделированием на компьютере».

Между тем в «дачном» кабинете Аскара Акаева компьютера нет. Есть письменный стол, буквально иллюстрирующий выражение «работать с бумагами». Однако компьютеров в доме много, и находятся они в самых неожиданных местах: ноутбук сына на кухонном столе и стационарный в комнате, которая служит то ли детской для внука, то ли рабочим местом для помощников бывшего президента.

Я подозреваю, что президент-информатик до сих пор получает информацию о внешнем мире из вторых рук — от родственников, сотрудников, от всех, кто не хочет огорчать критикой и дурными новостями этого приятного и доверчивого человека, от которого еще недавно так много зависело в его маленькой стране и который, вместо того чтобы тратить силы на грязную реальную политику, посвящал себя чистой теоретической науке. Политикой занимались другие.

Считается, что большинству политиков невероятно тяжело дается расставание с властью. Спрашиваю Акаева. «Нет-нет-нет, никаких проблем, я был подготовлен в любом случае, я ведь должен был покидать пост в октябре и объявил об этом заранее. Вы знаете, у меня ведь нет ничего, у меня была моя наука, единственное, можно сказать, хобби. Моя жена любит живопись, как раз она теперь учится. Она в Третьяковке решила пойти на двухгодичные курсы по истории искусства. Она всю жизнь этим интересовалась, сама собирает картины, а теперь решила вот воспользоваться возможностью».

При слове «коррупция» в глазах у бывшего президента появляется бесконечная тоска. Официально он сохранил в Кыргызстане иммунитет, но по новым правилам на родственников иммунитет не распространяется. Генеральная прокуратура Кыргызстана ищет в стране и офшорах свидетельства о похищенных миллионах и собственность семьи: «Мне пытаются приписать все нарушения, которые были в стране в период моего президентства. Многие нашкодившие в те времена сейчас пытаются уйти от ответственности. Они выбрали самый простой способ — валить все на Аскара Акаева». Похоже, он действительно не считает, что за нарушения системы отвечает именно президент.

Как бы там ни было, ни одно дело до суда пока не дошло. Зато газеты писали, что у петербургского художника Юрия Жгирова нашли 10 кг серебра, которые он под расписку принял от работников старой администрации для «изготовления подарков главам государств» и которые также под расписку сдал все тем же работникам администрации, но уже новой.

В 2000 году Жгиров, мастер по росписи фарфора, получил заказ на вазу с видами стрелки Васильевского острова. Через некоторое время изумленному Жгирову пришло благодарственное письмо от жены киргизского президента — оказалось, что вазу подарили ему. «Я делал десятки заказов для правительств и высоких чиновников, но личную благодарность получил в первый раз». А вскоре последовало и приглашение в гости, и Жгиров со своей подругой и коллегой Мариной Принцевой отправился в Кыргызстан. «Акаев жил очень просто, в цековских особняках советского времени, — рассказывает Принцева, — не было там никакой роскоши, все безликое, казенное, из личного — только книги, очень много книг. У резиденции на Иссык-Куле была просто смешная ограда — такой забор из металлических прутьев, перелезть можно. Президентский пляж от общественного отделяется небольшой бетонной стенкой, которую легко обойти по воде. Я однажды так и сделала — из пансионата, где мы жили, приплыла в резиденцию. Выхожу из воды, ко мне подходит охранник, спрашивает: «Вы куда?» Я отвечаю: «Тут у Аскара Акаевича художник работает, я к нему». — «А-а, ну тогда проходите». Жгиров очень удивился, спрашивает: «Аскар Акаевич, вы не боитесь? Вдруг вас застрелят? Вон как все просматривается». — «А чего бояться? От всех не спрячешься. К тому же меня охраняют». Дочь Акаева Бермет, которая была рядом, прямо рассмеялась: «Ну да, охраняют, на прошлой неделе с пляжа игрушки украли. И лодку».

«Что же вы так плохо заботились об охране? — спрашиваю я про эту историю у бывшего президента. — Разве на вас не готовилось покушение?»

В 2000 году киргизский диссидент Топчубек Тургуналиев получил за «идейное руководство заговором с целью убийства» 17 лет тюрьмы. Правозащитники утверждали, что никакого покушения не готовилось — а была провокация спецслужб. Через несколько месяцев после приговора диссидента амнистировали. Это был его третий приговор: соратника Акаева во времена перестройки, бывшего директора театра оперы и балета и ректора гуманитарного университета, уже судили раньше — за растрату 10000 долларов (4 года с заменой на спецпоселение) и распространение критических листовок накануне президентских выборов (оскорбление чести и достоинства президента, 1 год условно). Остается только догадываться: то ли президент Акаев быстро обижался и столь же быстро остывал, то ли не умел по-другому защищать свое доброе имя, то ли не мог справиться с произволом спецслужб, по советской привычке подавлявших любое инакомыслие, так что ему оставалось только миловать. В 2005 году, после тюльпановой революции, с диссидента все обвинения сняли.

О революции, или перевороте, как обычно называет прошлогоднюю смену власти Аскар Акаев, он говорит с поразительным, почти академическим спокойствием: «Я рад, что за годы независимости, несмотря на издержки ускоренного развития гражданского общества, народ почувствовал свободу и не даст установить авторитарную власть в Кыргызстане, как это сейчас происходит. Сейчас формируется настоящая оппозиция действующей власти». Кажется, этими формулировками президент хочет сделать приятное лично мне — со мной он продолжает свою политику «маленькая страна должна дружить со всеми».

Президентом Киргизии академик Акаев стал почти случайно — как раз благодаря своему умению дружить со всеми. В 1990 году в городе Ош на юге страны произошли кровавые столкновения между этническими киргизами и узбеками. Партаппаратчики из тогдашней элиты, представлявшие разные кланы, не могли договориться, Верховный совет республики не мог избрать президента, и тогда самый знаменитый из всех киргизов, писатель Чингиз Айтматов, выдвинул «человека над схваткой», ученого-либерала, члена демократической Межрегиональной депутатской группы, сторонника академика Сахарова и поклонника академика Лихачева. Акаев рассказывает, что до сих пор дружит со многими из тогдашних коллег по Межрегиональной группе — например, с Борисом Ельциным. Пока Акаев был президентом, пенсионер Ельцин регулярно приезжал к нему на отдых. А теперь, говорит Акаев, он сам наведывается к Ельцину на чай.

К концу 1990-х от репутации безупречного демократа мало что сохранилось, и дружба с собственными сотрудниками у Акаева постепенно разладилась. Большинство главных действующих лиц тюльпановой революции в разное время работали в правительстве и были близкими президенту людьми, а впоследствии стали его непримиримыми критиками. Самый громкий голос этой революции Роза Отунбаева, например, четыре раза была министром иностранных дел. Я интересуюсь, в чем заключались разногласия. «Ну что вы, не было никаких разногласий! Роза Исаковна, когда служила послом в Великобритании, договорилась с ООН, что они возьмут ее на работу. Я ее понимаю: там зарплаты высокие, у нас таких и не бывает, и пенсии тоже. Я написал рекомендательное письмо Кофи Аннану, и ее назначили специальным представителем Генерального секретаря по урегулированию конфликта в Абхазии». Сама Отунбаева говорит, что ушла из правительства из-за несогласия с усилением тоталитаризма.

После этой истории в духе «пришел председатель колхоза к секретарю обкома» Акаев переходит к изложению причин революции: охлаждение к нему Соединенных Штатов, двойные стандарты, ключевая роль неправительственных организаций. И я ему верю — в том смысле, что он действительно так думает, что он до последнего считал себя безупречным либералом, не замечал очевидного, отмахивался от критики и искренне теперь недоумевает, что кто-то всерьез может называть его тираном.

Говорит Аскар Акаев уютно, с мелодичными эпическими интонациями, многословными повторами и перечислениями титулов и имен. Хорошо звучат в таком исполнении не рассуждения о современной политике, а рассказы о прошлом. Именно таких рассказов и ждешь, когда приезжаешь на самую обычную академическую дачу к самому обычному академику: о семинарах у Капицы, о лекциях Льва Гумилева или о зале восточной литературы в закрытом фонде академической библиотеки в Ленинграде, где аспирант-физик Акаев после работы читал труды великих востоковедов и первое издание национального эпоса «Манас».

— Еще я ходил на лекции Манфреда, который написал лучшую книгу о Наполеоне. Меня очень интересовала судьба Наполеона еще и потому, что он мог стать выдающимся математиком. В артиллерийской школе преподавал великий Лаплас, и Наполеон был его лучший ученик. Лаплас хотел сделать его математиком, но у Наполеона были другие амбиции. Но он был тронут вниманием Лапласа и, когда стал императором, пригласил Лапласа быть министром внутренних дел. И Лаплас, великий математик, взялся за это. Это очень поучительный пример для меня. У министра внутренних дел была обязанность собирать налоги. Наполеон быстро сообразил, что Лаплас собрать денег не может. Но что сделал Лаплас? Он посчитал, какой должен быть оптимальный налог и сколько можно собрать. Он разработал первую теорию налогообложения. Но он сразу сказал: сир, я эти налоги собрать не могу, но рекомендую вам человека. И рекомендовал ему знаменитого Фуше, который потом все годы правления Наполеона был министром внутренних дел и за самим Наполеоном шпионил. И вот что интересно. Фуше приходит через год и говорит: «Сир, я собрал налогов столько, сколько вы велели». «Ах ты плут,— говорит Наполеон, — а что ж ты себе оставил?» — «Сир, так я на 1% больше собрал».

Я понимаю, что это аллегория, непонятен только тайный смысл: Лаплас — это Пригожин или сам Акаев, и кто здесь Наполеон, а кто украл 1%?

— И чем же эта история поучительна для вас? — спрашиваю я. Академик смеется:

— Что не надо было ходить в президенты.