Война с дурью
В марте 2003 года президентом России был подписан указ о создании новой спецслужбы – госнаркоконтроля. за год 40 тысяч сотрудников изъяли 27 тонн наркотических веществ (при этом только Афганистан производит в год 3 900 тонн героина, и большая часть из них проходит транзитом через Россию на Запад), привлекли к суду ветеринара Садоведова К.П., лечившего кошку кетамином, и запретили несколько книг. На встрече с журналистами один из руководителей госнаркоконтроля генерал-лейтенант полиции Михайлов А.Г., рассказывая о намеченных мероприятиях, пошутил: «класть на пол не будем, будем к стенке ставить». О новой спецслужбе, проблеме наркотиков в России и сопутствующих этому обстоятельствах Петр Каменченко беседовал с лицами заинтересованными и осведомленными.
ЦЕЛИНСКИЙ Б.П. начальник Управления межведомственного взаимодействия в сфере профилактики
– Борис Прокофьевич, расскажите, как была создана служба и какие перед ней поставлены задачи.
– Госнаркоконтроль, или Федеральная служба по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, был организован по указу президента 11 марта 2003 года. Это орган исполнительной власти, правоохранительный орган и спецслужба одновременно, никому, кроме президента, не подчиняющийся. У нас три основных направления работы. Во-первых, оперативно-следственное – привлечение к уголовной и административной ответственности, во-вторых, контроль за легальным оборотом наркотиков, и в-третьих, организация профилактики наркомании. Подразделение, которое я возглавляю, как раз и занимается профилактикой. Наша задача – сконцентрировать усилия всех субъектов антинаркотической профилактики, собрать их в кулак и организовать в стране единую систему. Это огромное поле, на котором много чего предстоит сделать. И законодательство подрихтовать, чтобы профилактикой заниматься было удобно и выгодно.
– Много ли сотрудников в спецслужбе и откуда они пришли?
– Всего по штату нас 40 тысяч человек. Половина из них занята на трех вышеуказанных функциональных направлениях, остальные – обеспечивающие подразделения. Что касается кадрового состава, рекрутировался он преимущественно из налоговой полиции (около 10 тысяч. – П.К.), из системы органов внутренних дел и из ФСБ. Создана беспрецедентная в мировой практике служба, мощный кулак для противодействия проблеме, несущей угрозу стране. В США тоже есть такая служба, но ее численность составляет 10 тысяч человек.
– А хорошо ли бывшим штатным сотрудникам силовых ведомств заниматься таким довольно тонким делом, как профилактика?
– Это я вам в целом дал информацию о формировании органов Госнаркоконтроля, но палитра наших сотрудников гораздо более широкая, у нас есть и медики, и психологи, и педагоги.
– Насколько я привык думать, профилактика наркомании – это все же сфера деятельности наркологов или хотя бы медиков. Они, собственно, всегда этим и занимались. Каким же образом ваша служба, не имеющая отношения к здравоохранению, будет организовывать профилактику наркомании?
– С системой наркологии и другими системами Минздрава мы тесно сотрудничаем. Есть несколько механизмов, и мы нарабатываем новые. Один из них – разработанная нами федеральная целевая программа. Министерство здравоохранения является одним из 18 госзаказчиков этой программы.
– А какова сейчас в стране ситуация с наркотиками?
– За последние десять лет наркопреступность в России увеличилась в 14 раз. А в незаконном обороте стали преобладать наркотики, которые называют тяжелыми: героин, амфетамины.
– То есть наркоманов у нас стало больше?
– Да. Кривая потребления всегда шла вверх, правда, в последние два года она заметалась и развивается не так однозначно. По официальным данным, в Москве произошла стабилизация. Но, оговорюсь, это данные Минздрава, и с ними надо разбираться, проводить глубокий мониторинг. В целом же ситуация ухудшилась.
– Разъясните ситуацию с «делом ветеринаров», запрещением книг и рейдами по московским клубам. Не было ли ошибкой начинать работу со столь непопулярных действий? Ведь домашние животные, писатели и дети всегда пользовались в России особой любовью.
– Дело в том, что когда 8 января 1998 года был принят Федеральный закон о наркотических средствах, правительство дало поручение Минсельхозу разработать документ о порядке использования наркотических средств в ветеринарии. У меня есть в архиве их ответ, дескать, Минсельхоз не намечает их использование. Они сами отказались он разработки положений, а между тем все эти годы использовали кетамин. Просто все на это глаза закрывали. Когда пришли наши люди, они решили навести порядок. Упущение же наше в том, что не было соответственно подготовлено общественное мнение. Нужно было предъявить им ультиматум, дать срок на наведение порядка и после этого уже долбануть.
К проблеме же пропаганды наркотиков в печати и распространению их в клубах мы только приступаем. И намерены в ближайшие месяцы использовать все возможные средства, чтобы навести здесь порядок. Будем задерживать и привлекать. Мы и писателей зацепим, и журналистов, и газеты, и телевидение, и Интернет. Существует кодекс административных правонарушений, есть статья 6.13, устанавливающая административную ответственность за незаконную пропаганду и рекламу наркотиков. Кодекс этот введен в действие с 1 июля 2002 года, но до образования нашей службы никто им не пользовался. А между тем публикаций, умышленно или по глупости побуждающих употреблять наркотики, – море.
– А кто будет проводить экспертизу публикаций на предмет их противозаконности?
– Экспертизу по имеющейся методике будут проводить специально подготовленные эксперты – у нас есть экспертное управление – или же привлеченные специалисты.
– Но если экспертизу будут проводить ваши сотрудники, получающие у вас зарплату, могут ли они в таком случае быть объективны?
– Ну и что, что наши, они предупреждаются об уголовной ответственности за дачу заведомо ложного заключения. Приведу факт. Депутаты Госдумы прислали письмо, где сообщали, что в программе «Тату» в Поднебесной» содержалась пропаганда наркотиков. Наши эксперты провели проверку и дали заключение, что признаков рекламы наркотиков в передаче не содержится. Поймите, о цензуре речь не идет. Мы будем реагировать на имеющиеся факты согласно имеющимся в законе положениям. Мы наступали на хвосты тем, кто нарушает законодательство, и будем наступать. Мы отдаем себе отчет в том, что нас будут критиковать, но хотим, чтобы эта критика была предметна. Если напортачил наш сотрудник, нарушил чьи-то права – вот тогда его надо бить.
БАЯН ШИРЯНОВ автор романов о наркотиках и их потребителях «Низший», «Срединный» и «Верховный пилотаж»
– Как, по-вашему, развиваются взаимоотношения России с наркотиками?
– Сегодня в России наркоманов примерно столько же, сколько их было в начале 1980-х, когда это только началось: пришла так называемая западная наркокультура, пришли героин, ханка, мулька, винт и т.д. Люди на это ломанулись, как стадо бешеных сайгаков. Пик был в 1995-2000 годах. А затем все резко пошло вниз. Половина передохла, другие отказались самиѕ
– Почему вдруг? Кололись, кололись, а потом раз – и отказались? Вы вот почему отказались?
– Надоело. Перестал видеть в этом новое для себя.
– А целых пятнадцать лет вы это новое видели?
– Да. Внутренности человека велики и непостижимы. Я исследовал собственное сознание и подсознание.
– И к каким практическим результатам это привело?
– К развитию интуиции, телепатии, целительских способностей.
– Например?
– В 1989 году, плотно сидя на винте, я получил диплом целителя и практиковал в Центре традиционной народной медицины. Был, к примеру, случай, когда дама с перевязанными маточными трубами после моего сеанса забеременела, у другой дамы на месте ранее ампутированной почки выросла новая, вполне настоящая, хоть и маленькая. Или вот мой любимый случай: лечил мигрень – пропал геморрой. А однажды я летал. Отталкивался на бегу от песка и летел. Потом посмотрел на следы, а они на таком расстоянии друг от друга, что ничем, кроме полета, этого не объяснить.
– А какое отношение к этим чудесам имел винт?
– Он позволял мне более тонко и эффективно использовать заложенные во мне природой возможности. Лучше концентрироваться на процессе. Наше сознание скачет, как бешеная блоха по горячей сковородке; чтобы эту блоху удержать в одной точке, надо прилагать немалые усилия. Стимуляторы как раз и помогают это делать.
– Я немало слышал подобных историй, но не очень в них верю. Что же касается полетов, то одиннадцать лет назад, как раз на День космонавтики, в Битце из окна девятого этажа улетел Игорь Чумычкин, лучший на тот момент рок-гитарист. Следующую ночь я провел в его комнате, а утром, когда встало солнце, над Битцевским парком поплыл колокольный звон недалекой церквушки, и воздух был такой легкий и прозрачныйѕ Думаю, я тогда понял, почему Чума улетел так далеко от стены дома. Кстати, на столе у него остался лежать Кастанеда, а еще говорили о привезенной незадолго до того из Питера банке с самодельным ЛСД.
– Так у Кастанеды путь воина – это путь смерти. И путь наркотиков – это путь смерти, другое дело, успешно ли ты с этой смертью справляешься. Если неуспешно – сдох. Если успешно – получил опыт. Из сотен тех, с кем я когда-то начинал, в живых остались считанные единицы. Можно сказать, что мы сами добровольно освободили место.
– Давайте поговорим о ваших «Пилотажах». Когда я их читал, у меня было ощущение, что все это – и типажи, и отношения, и язык – из времен уже ушедших. Эпитафия поколению. Было поколение «дворников и сторожей» – ушло. Теперь вот ушло поколение торчков. И книги ваши, не так давно вышедшие, уже по сути стали литпамятниками...
– И язык там – мертвый...
– Именно об этом я и говорю. Так вот, сейчас, когда у вас начались неприятности с Госнаркоконтролем и вы можете угодить в тюрьму на два года, не проще ли на все это плюнуть? Какая доблесть защищать «старого мира последний сон»? Все равно лет через двадцать эти книги переиздадут под зелеными обложками и будут изучать в вузах вместе с Берроузом, Шульгиным и Маккенной.
– Может, я монстр, патриарх, динозавр или какое другое ископаемое, но это мои идеалы, моя жизнь, и другой у меня не было. Почему меня обвиняют в какой-то там пропаганде, когда я честно пишу о том, что было? Сколько можно переделывать историю страны, подчищать ее в угоду очередному Ивану до такой степени, что уже и родства своего никто вспомнить не может?
– Как вы считаете, если «Пилотажи» попадут «не в те руки», как это принято говорить, они могут принести вред?
– Могут, но, извините, «Преступление и наказание» тоже может вред нанести. Когда роман вышел, сколько молодых людей отправились с топорами старушек мочить? Куча. Так что сделать: запретить Достоевского или перестать топоры продавать? Не надо ничего запрещать. Нужно всегда и во всем стремиться к просвещению.
– То есть вы считаете, что ваши книги – это просвещение?
– Сами по себе, как и любые другие, – нет. Но в культурном контексте – да. Хотя бы как предупреждение тем, кто собрался уйти в торч, чтобы они прочитали и увидели: бѕ, какая фигня! А тем, кто уже активно торчит, книги помогут избежать всяческих траблов, которые на них свалятся, если они всего этого не будут знать. Ведь для того чтобы стать торчком, книжки читать не надо.
– В ваших книгах у наркоманов много неприятностей. И менты их ловят...
– И со здоровьем у них бедаѕ Так вот это предупреждение. Решили торчать – торчите, но вы должны знать, что вас может подстерегать такое, такое, такое и такоеѕ
– Но книги в первую очередь смешные. Над эпизодом в «Срединном пилотаже», где винтовой «втрескался вторякими» и чуть не помер, я смеялся так, что люди в метро оборачивались. Страха это вызвать не может. Мы же русские люди. Всегда верим: авось пронесет! А если одного пронесло, пронесет и другого. Он у вас чуть не сдох, побывал в коме, но все закончилось хорошо.
– Те, у кого вот тут (стучит пальцем по лбу) – вот столько (показывает очень мало), могут подумать: авось пронесет. А остальные сделают выводы.
КОРМИЛЬЦЕВ И.В. директор книжного издательства «Ультра.Культура»
– Илья Валерьевич, как бы вы оценили на сегодняшний день ситуацию с наркотиками в мире и в России?
– Мне кажется, что наркоэпидемиям присущи законы, очень напоминающие законы развития инфекционных пандемий. Они возникают в связи с определенным стечением экономико-социальных, биологических и культурных обстоятельств. Когда они совпадают, начинается наркопандемия. Когда нет, наркотическое вещество может годами лежать в нейтральном состоянии, не вызывая ни у кого интереса. Как, например, экстази, от синтеза которого в 1913 году до начала пандемии в середине 1980-х прошло больше 70 лет. Хотя свойства его были все это время известны.
– Насколько я знаю, в 1970-е драже экстази даже продавали в автоматах на американских бензозаправках вместе с жевательной резинкой и презервативами...
– Элементарный пример социально-экономической обоснованности происходящего – борьба с табакокурением. Сейчас она происходит в масштабах, не наблюдавшихся с XVII века. В особенности в странах первого мира. Почему? Потому что появилась страховая медицина. Табакокурение опасно не само по себе, а букетом спровоцированных им заболеваний: онкологических, сердечно-сосудистых. Пока за их лечение платит сам больной, государство это особенно не беспокоит, с развитием же соцстрахования платить начинают социальные фонды, и тогда начинаются запреты.
– То есть всемирная компания War on Drugs – это по сути война между монополиями и продолжение политики глобализации?
– Это наиболее очевидный экономический срез, но не меньшее значение имеет и биологический фактор. Если брать тяжелые наркотики, например опиатные производные, там прослеживается логика классической инфекционной пандемии с отбором по зависимости и степени воздействия. Наиболее слабые из тех членов сообщества, которые имеют выраженный опиатный тропизм, умирают: заражаются СПИДом, гепатитом, вкалывают себе дрянь, овердозятся...
– Получается евгеническая чистка?
– До определенной степени. Объективно доказано, что существует индивидуальный биохимический тропизм, связанный с метаболизмом наркотических веществ в организме. Ведь миллионы людей закуривают свой первый косяк и не повторяют этого опыта никогда, потому что им плохо или неинтересно. И это касается всех наркотиков, включая мифологизированный в этом отношении героин. В популярной информации раскручивается версия, что подсадка происходит с одной инъекции. Чушь! Есть масса людей, которые пробовали и им это не понравилось.
– Если же учесть, что в семьях наркоманов практически не бывает детей, то, выходит, общество само себя очищает от тропных к опиатам особей.
– Ну скажем так. Я не склонен придавать научному факту, который наблюдается, характер парадигмы, определяющей развитие общества. Цена вопроса слишком высока, ведь мы не знаем, какие наркотики еще можно придумать. Сейчас, например, уже есть техническая возможность на генном уровне встраивать участки генома, которые будут ответственны за создание в организме определенной концентрации психоактивных веществ. Представляете себе такой вот наркотик.
– Да, вроде встроенного в компьютер драйвера для загрузки вирусов.
– Так вот, на основе ретровирусов такие драйверы уже делают и для человеческого организма, причем с очень точным воздействием. Перспективы создания новых наркотиков сейчас прямо пропорциональны знаниям о биохимии, метаболизме и генной системе организма. Цена такой наркопандемии может быть очень высока.
– Как тогда объяснить, что в странах первого мира повсеместно принимаются более либеральные законы, легализуются или близки к легализации легкие наркотики?
– Дело в том, что в этих странах стремительно растет количество людей, не занятых в сфере общественного производства. Это в своем роде новый пролетариат, новые бедные – огромное количество людей, которые очень слабо задействованы в труде. Раньше европейское общество обладало капиталистической логикой трудовых отношений, требовавшей от человека значительной отдачи, теперь производство все более и более экспортируется в страны третьего мира. В Европе остается практически лишь сервисное производство, в результате появилось много людей, которых нужно чем-то занять и чем-то развлечь.
– А что, по-вашему, происходит у нас, с чем связано появление такой мощной спецслужбы, как Госнаркоконтроль, и в чем логика происходящих вокруг нее событий?
– Если верить в конспирологическую гипотезу о наличии гэбэшной группировки, то это явно лубянский ветер. Они отвоевывают себе новые территории, возможности влияния и контроля там, куда с советского времени их особенно не пускали. Группировка, очевидно, имеет поддержку на самом верху, но вряд ли это соответствует нынешней официальной политике Кремля. Ведь то, что происходит, противоречит курсу страны на международной арене. За исключением каких-то частных вопросов – Чечни или олигархов – везде сейчас выстраивается последовательный имидж либерализации и соблюдения международных правовых норм. Зачем Кремлю нужно, чтобы газеты во всем мире писали, что здесь книги подвергают цензуре, кошек арестовывают, диктатура и тирания?
– Как дальше будут развиваться события?
– Ситуация опасная и довольно неуверенная. За время путинского правления силовые структуры получили значительную автономию и инициативу. У них сильное корпоративное начало и взаимовыручка. Центр их осторожно сдерживает, но отказаться от услуг не может. Получается сидение на двух стульях – либеральном, повернутом в сторону Запада, и неоимперском. Этот баланс сходится на фигуре президента, который и вертится между интересами союзников внутри страны и мирового империалистического лобби, куда Кремлю очень хотелось бы попасть. И по тому, как поведет себя в этой ситуации Госнаркоконтроль и что ему позволят, можно будет судить о том, в какую сторону сдвигается президентский стул.
