Война миров

Диспозиция

Игорь Надеждин

До 21 часа 05 минут 23 октября 2002 года Москва вполне могла бы считаться одним из самых безопасных городов мира. Как раз в этом году власти утвердили новую концепцию безопасности столицы, согласно которой железными дверями и кодовыми замками начали оборудовать все подъезды жилых домов, вокзалы и метрополитен оснастили системами видеонаблюдения, по телевизору показали специальные программы о спасателях и даже исправный медицинский вертолет. В каждом муниципальном районе, в каждом округе и при правительстве Москвы были созданы антитеррористические комиссии. В общей сложности таких комиссий в городе 147. Кроме того, на всех предприятиях и в организациях есть постоянно действующие рабочие группы по предотвращению терроризма. Их в столице вообще несколько сотен (точными цифрами никто не располагает – не потому, что это партизанские группы, а потому, что их просто забыли подсчитать). Вся эта антитеррористическая система регулярно ставит перед собой задачи и выполняет их. Об успехах докладывается мэру.

Тем не менее 23 октября 2002 года в 21 час 05 минут группа хорошо вооруженных чеченских террористов захватила более 700 человек, находившихся в зале Театрального центра на Дубровке во время просмотра популярного мюзикла "Норд-Ост". Для проверки этой информации, поступившей на пульт «02», дежурный по городу направил к месту происшествия милицейский патруль. Милиционеры были обстреляны, однако никто не пострадал. Через несколько минут после этого в городе был объявлен план спецмероприятий «Гроза».

Согласно принятой в Москве системе условных обозначений, в зависимости от степени опасности в городе могут быть задействованы и другие типы тревог. Всего таких специальных сигналов восемь: кроме «Грозы» (сбор всех сил, привлекаемых для освобождения заложников) есть еще «Буря» (ликвидация бандформирований), «Вулкан» (пресечение массовых беспорядков в населенном пункте), «Вулкан-1» (пресечение массовых беспорядков в местах содержания под стражей), «Метель» (пресечение захвата важных объектов), «Набат» (пресечение захвата воздушных судов), «Сирена» (розыск и задержание особо опасных и вооруженных преступников), «Тайфун» (ликвидация последствий чрезвычайных ситуаций) и «Ураган» (пресечение террористических актов). Объявлять такие сигналы имеют право только высшие руководители правоохранительных органов.

По сигналу «Гроза» руководство ГУВД направило к театральному центру максимально возможное количество милиции, продлив рабочее время даже дежурной смене, отработавшей к тому моменту 12 часов. Для того чтобы выставить оцепление, по тревоге была поднята отдельная дивизия внутренних войск особого назначения. К месту происшествия солдаты прибыли с пулеметами и запасом патронов, достаточным для ведения полноценных боевых действий. Так их и поставили в оцепление – в одной руке пулемет, в другой – цинк с патронами, каска, бронежилет, гранаты. Прибыли все мыслимые специальные подразделения.

К одиннадцати часам ночи в расположенном неподалеку госпитале ветеранов войн № 1 развернули штаб. По приказу Юрия Михайловича Лужкова, прибывшего на место происшествия, городские власти создали еще и собственный пункт управления. Утром еще один штаб организовало МЧС, они же пригнали еще почти 500 спасателей и даже собственную охрану. Уже на следующий день, кроме оперативного штаба, здесь работали еще семь штабов и пунктов управления. По решению ГУ ГОЧС, к месту трагедии подогнали 15 самосвалов, 8 грузовиков, 8 погрузчиков, 8 мусоровозов и экскаватор. На дежурство встали 12 машин "скорой помощи", 21 пожарный автомобиль. Все это не считая патрульных машин милиции, бронетранспортеров, грузовиков ФAПСИ и иномарок начальства.

На месте

Aлексей Макаров

23 октября. 21.45. Пикет ДПС перекрыл движение на улице 1-я Дубровская. На пересечении с улицей Мельникова стоит толпа народа. Поперек проезжей части – автобус. За него милиционеры никого не пускают. У стены дома оживление, актриса дает интервью. Рядом стоит микроавтобус с зашторенными окнами, в нем сидят дети. Подъехала машина со снайперами. Появились бойцы внутренних войск – совсем мальчишки. Встали перед толпой живой цепью и оттеснили ее метров на сто назад.

Холодно. Снег перестал идти. Из темноты появилась колоритная фигура какого-то дембеля. Дембель в стельку пьян. Ремень спущен, китель расстегнут до пупка, взгляд мутный, в руке бутылка пива.

- Ничего не боюсь, дайте мне автомат, я их всех там разнесу!

Толпа зевак вообще довольно много пьет и быстро пьянеет. Трое парней подходят к оцеплению. Отыскав офицера, один говорит ему:

- Я тут друзей привел. Дайте нам два автомата и пулемет. Мы втроем их всех повяжем.

Получив отказ, парни быстро исчезают.

- Бегом за мной, – раздается тихий голос за моей спиной, – там на чердак открыта дверь, бежим на крышу. Человек с камерой и его коллега бегут в подъезд. Я за ними. Поднимаемся на крышу. Нам навстречу выходит мужчина в камуфляже и посылает нас куда подальше: невдалеке от него занял позицию снайпер. Спускаемся вниз. Толпа откровенно скучает. Появились родители с маленьким ребенком. Вышли посмотреть, что происходит. Милиция потихоньку прибывает на разваливающихся на ходу автобусах. Такое впечатление, что никто не понимает, что творится. По рации передали, что на подходе бэтээры. С перекрестка убирают пожарный подъемник и автобус. Еще через некоторое время задним ходом к толпе подъезжает пожарная машина. Пожарные с грохотом и шумом начинают открывать крышки люков на машине, разматывать шланги. Вся толпа тут же устремляется смотреть, что случилось. В это время на заднем плане происходит передислокация спецподразделения. Чтобы лучше видеть происходящее, репортеры лезут на крышу троллейбуса, припаркованного перед оцеплением. На крыше уже сидит дембель. Он что-то кричит и, поскользнувшись, падает с крыши троллейбуса на асфальт. Матерясь, встает и уходит.

Когда я иду в сторону метро, навстречу мне двигается новая толпа зевак. В руках – бутылки с пивом.

- Слышь, а как пройти к террористам? – спрашивает кто-то из компании.

В метро я опоздал. Пришлось ловить такси. Сделать это оказалось непросто – цены ломили безумные. Я проехал через весь город. Было странное чувство, как будто бы он вымер. Улицы пусты, людей не видно. Навстречу прошла колонна "скорых" с сиренами и мигалками.

На посту

Алексей Лютый, полковник милиции, врач

Тревогу сыграли в десять вечера, однако добраться до места службы, базы Московского ОМОНA в Строгине, удалось лишь в двенадцатом часу. К этому времени бойцы отряда особого назначения уже часа два как занимали позиции на улице Мельникова. Вместе с омоновцами выехали медики – начмед Олег и два фельдшера: Жора-маленький и Жора-большой. Медики всегда должны сопровождать бойцов.

Переодевшись в форму и проверив укладку медикаментов, я тоже стал готовиться к выезду. Тревожное ожидание затянулось. Вспомнил, что в "Норд-Осте" охранником работает родственник – троюродный брат Толик. Славный мужик. Раньше служил в полярной авиации в Норильске. Он давно приглашал меня сходить на мюзикл, но времени как-то не хватало. Позвонил Толику домой – тишина. По мобильнику тоже не отвечает.

Всегда веселый и приветливый начмед вернулся в отдел только на следующее утро. Был хмур и озабочен. С ним прибыли оба фельдшера. Усталые, замерзшие, злые. Такими же усталыми и злыми вернулись на базу омоновцы. Стало ясно – домой вернусь не скоро. Позвонил жене, доложил, что не приду. Приняв сообщение к сведению, жена заметила, что и старший сын Витька (он тоже служит в милиции) дома не ночевал. Введенный в городе усиленный, круглосуточный режим несения службы касался всех.

24 октября к "Норд-Осту" нужно было ехать уже мне. Однако и Жора-большой от предложенного ему после бессонной ночи отдыха категорически отказался. Начмед Олег, как следует утеплившись, тоже поехал с нами.

Первый круг оцепления составляли гибэдэдэшные "десятки" с включенными проблесковыми маяками, они преграждали путь посторонним машинам. "Газель" медотдела мы еле приткнули на 1-й Дубровской улице. Из стоявшего рядом автомобиля подмосковного ОМОНа высунулся доктор, обрадовав, что это место только что обстреливали. Переставлять машину мы, тем не менее, не стали.

Второй круг оцепления обозначали патрульно-постовые милиционеры, проверявшие у всех документы. Третий круг (метров в пятидесяти) – жидкая цепочка солдат внутренних войск в касках-сферах и бронежилетах. За ними стояла бронетехника различных спецназов, в том числе и омоновская. Присутствие снайперов, засевших на крышах и в квартирах верхних этажей прилегающих зданий, выдавали открытые окна. Между третьим кругом оцепления и зданием Театрального центра зияло ничейное пространство – около ста метров.

Штатских было много. Журналисты, родственники заложников, сочувствующие и любопытствующие. Каждый старался протиснуться как можно ближе к установленным металлическим барьерам. Уговорить их отойти было невозможно. Телевизионщики постоянно переставляли аппаратуру, сердясь, что работе мешают люди в форме. Некоторое время возле нас крутилась одетая во все черное гражданка с книжкой в руке. Читая молитвы, она крестилась и кланялась на стоящего перед ней сержанта милиции. Когда стемнело, гражданка ушла, но на противоположной стороне улицы появились мужчины с иконами. Их попросили отойти, передвинув на это место пожарную машину. Пожилая китаянка в лохматом цигейковом пальто всех подряд фотографировала, пока не закончилась пленка. Особенно экзальтированных убеждали посетить психологов в специально развернутых для этого центрах на улице Мельникова и 1-й Дубровской.

Периодически в зоне, то там, то здесь организованно передвигались облаченные в каски и бронежилеты вооруженные люди. Солдаты внутренних войск ходили шеренгами по двое-трое почти строевым шагом. Их меняли каждые два-три часа. Группы спецназа перемещались только бегом. Каждое подразделение делало свое дело. За медицинской помощью к нам почти не обращались. Лишь один боец споткнулся и расшиб лоб, а другой – порезал руку, открывая бутылку.

Среди находившихся в зоне оцепления бойцов и офицеров встретил двоих знакомых по командировке в Чечню спецназовцев. Разговорились. Когда узнали, что у меня среди заложников – родственник, посочувствовали. Посоветовали обратиться в штаб. Может, у них есть списки. В штабе списков не оказалось. Зато выпили чая с бутербродами и посмотрели телевизор. Пока ходили, обратили внимание на группы молодежи во дворах, человек по пять, по десять. Времени – два часа ночи, а они жгут костры, тусуются. Но, вроде не пьяные, задерживать не за что.

Вернувшись, узнал от Жоры-большого, что братва на "Джипах" привезла избитого кавказца – омоновцам на растерзание. Ребята кавказца освободили, оказав ему медицинскую помощь.

Под утро суета стихла – ждали штурма. Но в этот день он так и не состоялся. A лишь рассвело, вновь все оживилось. Забегало, загрохотало. Знакомые спецназовцы уехали на синем микроавтобусе, чтобы вернуться ночью. Рядом развернула аппаратуру съемочная группа из Британии. У британской тележурналистки были кошачьи глаза.

Кто-то дернул меня за куртку. Оглянулся. Рассерженный мужик в ватнике. Пытается выяснить, когда закончится безобразие, и куда делся его, стоявший возле гаражей, компрессор. Ответить на эти вопросы сейчас не может никто. Насколько я помню, в том месте ночью разворачивался бронетранспортер.

Через сутки был штурм.

Штурм

Иван Стеклов

Главным, о чем говорили утром 26 октября практически все комментаторы событий, как ни странно, была не гибель более 90 заложников (на момент подписания номера в печать мы не располагаем более точными данными, хотя есть все основания полагать, что число жертв окажется еще большим), а успех штурма театрального центра, начиненного террористами и взрывчаткой. Временами создавалось впечатление, что акт выполнения специально обученными подразделениями своих прямых служебных обязанностей вызывал у части уполномоченных лиц состояние, близкое к экстатическому шоку. Все речи начинались с описания грандиозности государственного успеха России, под конец же выступления ораторы, как правило, с печальным оптимизмом заключали, что ради достижения этой цели пришлось отдать жизни гораздо меньшему количеству россиян, чем всем следовало бы ожидать.

Разумеется, распространились сведения о тщательной подготовке операции. Стало известно, что уже через три часа после захвата заложников на чердак Театрального центра на Дубровке пробралась группа специалистов ФСБ. К полуночи были задействованы все возможные технические средства наблюдения и съема информации. «В каждой комнате поработали Ольга и Сергей», – говорили в приватных беседах чекисты, пользуясь специфической терминологией (на их сленге «Ольга» (от "оптика") – приборы для тайного наблюдения за врагом, «Сергей» (от "слухач") – аппаратура для прослушивания помещений). Были также приготовлены три плана штурма здания, отличавшиеся друг от друга количеством предполагаемых потерь. Действия подразделений отрабатывались в здании городского ДК "Меридиан", построенном по схожему с театральным центром проекту. В пятницу днем офицеры спецслужбы выдвинулись на исходные позиции.

Сейчас, когда мы отправляем этот номер еженедельника в печать, нам не известны подробности начала штурма. Официальная версия пока строится на том, что другого выхода не было: террористы начали расстреливать заложников, и ради спасения их жизней пришлось приступить к решительным действиям. Однако комментарии властей сразу же начали грешить противоречивостью. Вначале было заявлено, что жертв среди мирного населения нет вовсе, затем была названа цифра в 30 погибших, после было объявлено о потерях в 67 человек. К вечеру жертв стало больше – их число перевалило за 90. Положение тел убитых террористов, которые охотно продемонстрировали прессе, заставило думать о весьма странной методике уничтожения захватчиков. Скажем, женщины-самоубийцы, обвязанные взрывчаткой, сидели в креслах зрительного зала в позах, позволявших предположить, что они не оказывали сопротивления: их сначала каким-то образом усыпили, а затем застрелили. Создалось впечатление, что власти явно пытались умолчать о методике этого усыпления, однако после того, как стало ясно, что абсолютно все люди, находившиеся в театральном центре, подверглись воздействию некоего отравляющего вещества, это было признано официально.

Судя по всему, в качестве отравляющего вещества был использован некий боевой газ, оказывающий на организм угнетающее действие. Такие газы, как пишут о них в специальных армейских справочниках, замедляют сердечно-легочную деятельность и понижают боеспособность врага. Пролонгированное действие вещества теоретически может вызывать нарушения в работе печени и почек. Как видно из статистики, действие газа может также вызвать и смерть.

- Поражает безразличие в этой ситуации военных врачей, – на условиях анонимности сообщил нам один из врачей НИИ Скорой помощи имени Н. В. Склифосовского. Сюда сразу после штурма были доставлены 43 освобожденных заложника, двое из них поступили в реанимацию. – Ни один из военных медиков не приехал, не сообщил нам методы нейтрализации воздействия отравляющего вещества. Я понимаю, что состав спецсредств засекречен, но ведь они были применены для того, чтобы спасти заложников! Как так можно?

В историях болезни всех заложников, поступивших в Склиф, пока стоит диагноз «Ингаляционное отравление неизвестным газом». Впрочем, следует заметить, что здесь работают достаточно опытные токсикологи.

- Состояние больных мы расцениваем как тяжелое, – сообщил через шесть часов после окончания штурма заведующий отделением института Михаил Aндреевич Годков. – Тяжесть обусловлена воздействием спецсредств, перенесенным шоком и общей ослабленностью организма. Однако угрозы для жизни людей нет – пациенты уже начинают приходить в себя, говорить.

Больница

Дмитрий Люкайтис

Когда стало известно, в какие медучреждения отвезли пострадавших, корреспондент БШГ отправился в горбольницу № 13 на Велозаводской улице. Сюда поступило наибольшее число освобожденных, отравленных газом освободителей – 329 человек. У ворот больницы уже с утра стояли родственники. Их привозили на автобусах с улицы Мельникова. Добирались и на общественном транспорте – из остановившегося возле больницы автобуса 180-го маршрута вышла добрая половина пассажиров, пополнив толпу. Некоторые держали в охапках пухлые пакеты – наскоро собранные передачки. Чего в них только не было: из пакетов торчали пачки печенья, коробки конфет, упаковки лекарств и тампонов. Никто из этих людей не знал доподлинно, здесь ли их родственники, живы ли они вообще. Вид у всех был усталый и обеспокоенный: заплаканные, бледные лица, синяки под глазами. Все нервничали.

- Большинство людей приехали сюда наобум, врачи еще сами не знают, кто тут у них, списков нет. Некоторым родственники позвонили – те, кто в состоянии был говорить, – сказала корреспонденту БШГ психолог Наталья Евгеньевна Колмановская, сотрудник отделения реабилитации Института детской онкологии и гематологии РОНЦ имени Н. Н. Блохина. Она вместе со своим коллегой-мужем с первого дня работала с родственниками заложников в числе психологов-добровольцев, и приехала к воротам больницы вместе со своими подопечными. – Почти каждый звонивший сообщал, что все сильно отравлены.

Мужчина средних лет по имени Игорь – один из тех, кто приехал к 13-й больнице по звонку. В захваченном зале находились трое его родственников – сестра, ее муж и ее дочка – крестница Игоря.

- Крестница была дома первой же ночью, – говорит Игорь. – Ей четырнадцать лет, и она попала в первую партию отпущенных, вместе с другими детьми. Муж сестры позвонил из зала с мобильного и в двух словах шепотом объяснил, что девочку сейчас отпустят и чтобы мы приехали ее забрать. Следующие два дня мы с мамой, хватаясь за сердце, не отрывались от телевизора. Связываться с сестрой нам было нельзя. Похоже, им не разрешали звонить, но те несколько раз, что нам удалось коротко поговорить, она прежде всего интересовалась обстановкой за пределами здания – их ведь держали в полной информационной изоляции. Потом аккумулятор мобильника сел, и сегодня муж сестры позвонил уже из больницы. Но где сама сестра, ни он, ни мы теперь не знаем.

С этими словами Игорь сел в машину и поехал в штаб на улицу Мельникова – может, удастся узнать что-нибудь там. Оказывается, многие заложники после штурма потеряли друг друга из виду. У мужчины и женщины, приехавших из Смоленской области, на "Норд-Ост" 23 октября пошли двое сыновей – студентов московских вузов – 16 и 19 лет.

- Младший позвонил из больницы своим друзьям в наш город в Смоленскую область – он не догадывался, что мы здесь, все дни провели возле театрального центра, и у нас есть мобильные телефоны, – рассказывают родители. – Как нам передали друзья, сын говорил очень недолго – то ли не в силах был, то ли им в суматохе не пришло в голову задавать наводящие вопросы. И нам неизвестно, сильно ли он отравлен, не получил ли травм при штурме. Выяснить мы это не можем, потому что нам запрещают передавать в больницу мобильник. А о старшем мы вообще ничего не знаем. Быть может, вообще увидим его теперь только в списках погибших.

Но через полчаса выяснилось, что оба сына-студента лежат в 13-й больнице, только в разных отделениях, и сами об этом не знают. Это стало известно, когда представитель префектуры и главврач больницы в четыре часа дня зачитали наконец-то составленные списки поступивших к ним пострадавших.

Людей, толпившихся у больничных ворот, охраняемых десятью милиционерами, пригласили в находящийся неподалеку учебный центр и запустили в актовый зал. Когда они слышали фамилии своих родных, лишь немногие облегченно вздыхали или крестились – факт обнаружения родственника именно в этой больнице ведь вовсе не означал, что с ним все нормально, особенно, если человек в реанимации. Один пожилой мужчина, измученное выражение лица которого свидетельствовало о том, что все эти дни и ночи он провел без сна, поднял руку:

- У меня вопрос к главврачу. Вот примененный специальный газ – какие последствия для здоровья потом от него будут?

Главврач брезгливо отвернул голову от вопрошавшего и произнес:

- Не могу вам сказать.

- Ну как же так? Вы же врач, что говорит вам практика?

- Я же вам говорю: до специального заявления, которое будет сделано отдельно, я ничего про газ сказать не могу.

Итоги

Предварительные итоги 57-часовой борьбы России с терроризмом таковы: более 90 заложников погибли, около 600 вызволены. Практически все спасенные отправлены в городские больницы – часть в бессознательном состоянии находится в реанимации. Врачи и милиция пока не позволяют родственникам встречаться со спасенными. Убиты 50 террористов, из них 32 мужчины и 18 женщин. Трое террористов задержаны.

Цифры эти, как вы понимаете, могут измениться. В любую минуту.