Волонтеры БГ: Александра Нелюба, «Старшие братья старшие сестры России»

— Кто ты по профессии и чем занимаешься? 

По диплому я литературный работник, работаю редактором, копирайтером и корректором, последний год – по большей части на удаленном доступе. А по субботам я волонтер. Я посещаю школу-интернат восьмого типа, там находятся дети, оставшиеся без попечения родителей, которым медико-педагогическая комиссия присвоила различные диагнозы: от задержки психического развития (ЗПР) до легкой формы шизофрении.

Лично я вижу там сплошь психологические травмы и педагогическую запущенность, но я не специалист. По окончании обучения в интернате дети выходят со справкой о неполном среднем образовании и с рабочей специальностью низшего разряда (столяр, слесарь, швея). Учатся они по облегченной программе для коррекционных заведений, набор предметов у них намного меньше, чем в обычной средней школе, и их программа, скажем так, «отстает» по возрасту. Насколько я знаю, основные предметы у них – чтение, письмо, математика (не алгебра и геометрия, а именно математика), физкультура, трудовое обучение (на которое их делят по мастерским – столярка, слесарка, швейка), рисование (оно же что-то вроде арт-терапии) и СБО (социально-бытовое образование, на котором они учатся тому, как будут самостоятельно жить «на воле»). Ни иностранных языков, ни физики с химией у них нет, насколько мне известно. Наш интернат – подшефное заведение одного заводского предприятия. Наша директор смогла организовать такую систему, что из каждого выпуска несколько детей все-таки получают аттестаты о среднем образовании, потому что проходят параллельное обучение в колледже при заводе.

— Как ты начала сотрудничать с организацией «Старшие братья старшие сестры России»?

В 2011–2012 годах я, как многие, ходила на митинги: на Болотную площадь, на проспект Сахарова. В какой-то момент поняла, что этого недостаточно, нужно не только номинально выражать свой протест (а мое присутствие на этих акциях было чисто номинальным, я приходила туда в качестве человеко-единицы), нужно еще что-то делать. 

По большому счету, у меня никогда не было каких-то настоящих жизненных трагедий. 
При этом у меня есть хорошее образование, работа, стабильная зарплата, а также 
родственники и близкие друзья, которые ни при каких обстоятельствам меня не бросят. И, честно говоря, иногда мне было просто стыдно жить, потому что у меня было все, а у многих людей вокруг не было практически ничего. Скажу сразу, что на волонтерскую деятельность я решалась долго, и я думаю, что это правильно, это решение должно вызреть. Однажды по ссылке в твиттере я открыла сайт tak-prosto.org, это сводный реестр всех, по крайней мере большинства, волонтерских, общественных и благотворительных организаций России. Там было два критерия поиска: где помочь и кому. Я живу в Москве, поэтому выбрала этот город, а в графе «кому» выбрала детей. В моем мире абсолютно правы только дети, потому что, в отличие от взрослых дети не заслуживают таких проблем, с которыми многие из них сталкиваются. К тому же, дети умеют принимать помощь, для меня это немаловажно, мне, наверное, было бы сложно работать, например, с пенсионерами или бывшими заключенными. В общем, то, что я хотела стать именно детским волонтером, даже не обсуждалось. Я начала обзванивать подряд все организации из списка, сразу же на собеседование меня позвали только в одно место.

Организация «Старшие братья старшие сестры» существует уже больше 100 лет,
возникла она в Америке, а в России появилась в 2003 году, в Перми. В Москве программа работает с 2007 года. Это волонтерская программа индивидуального наставничества, которая работает как с коррекционными, так и с обычными заведениями, где содержатся дети, оставшиеся без попечения родителей. В качестве волонтеров в программе участвуют люди разных возрастов, но чаще всего дети называют нас все-таки «моя сестра, мой брат» или просто «мой старший», а мы их – младшими.

Мальчика, с которым я общаюсь, зовут Валера, для него я сестра. После вступительного тренинга, который проводили кураторы волонтерской организации, я заполнила анкету, где написала: «пол не имеет значения, возраст – от 10 лет, согласна на коррекцию». Затем психолог подобрал мне пару, это и был Валера. Программа не занимается опекой или усыновлением, у нас другая цель. Дело в том, что дети из подобных интернатов вообще очень редко попадают под усыновление, это не та категория детей, на которую нацелены потенциальные усыновители, да и юридически там, по-моему, тоже все довольно сложно. Наша основная цель – социализация этих ребят, мы пытаемся подготовить их к жизни вне стен интерната и, конечно же, просто хотим стать им друзьями.

— Расскажи про Валеру.

Я не знаю, как так получилось, что нас свели, психологу, конечно, виднее. Но дело в 
том, что я – типичная девочка из библиотеки, а он спортивный мальчишка, футбольный вратарь, обожает велосипеды, физкультуру, игры с мячом. Наше знакомство практически началось с фразы: «Я Валера, настоящий мужчина». Ему тогда было 13 лет. И я немного растерялась поначалу – как вообще к нему подобраться? Но очень быстро выяснилось, что мы с ним любим одного и того же персонажа из мультфильма «Черепашки ниндзя», Донателло, который самый умный, изобретатель. Поэтому первые полгода у нас повсюду были черепашки, мы рисовали черепашек (первым делом, конечно же, Донателло), представляли, что мы с ним – черепашки. Основная проблема, с которой я столкнулась, – нежелание Валеры делать что-либо самостоятельно. Когда я это поняла, я стала обходными путями вовлекать его в нашу совместную деятельность: если мы рисуем, то давай так – я рисую, ты раскрашиваешь, если мы складываем оригами, то давай вместе, но я буду складывать пингвина, а ты – лису, и в том же духе. Мне сложно сказать, есть ли у Валеры явный прогресс, но воспитатель говорит мне, что ситуация, конечно же, изменилась за эти почти два года. А по другим ребятам из нашего класса, у которых тоже есть волонтеры, я вижу, что изменения есть, есть прогресс. Конечно, дети привязываются к волонтерам, волонтеры к детям, это не игрушечные, а самые настоящие отношения, бывают кризисные ситуации, бывают ссоры, но совершенно ясно, что каждый из нас всю неделю ждет встречи. С Валерой я обсуждаю простые вещи: как я меняю работу, что делать, если сломался лифт, как быть, если человек упал на рельсы в метро, почему я с кем-то поссорилась и как мирюсь. Он рассказывает мне, что у них происходит, куда их возили на экскурсии, как он представляет себе свою будущую жизнь.

— Каковы порядки в программе?
 
Дети убирают в помещениях, стирают свою одежду, чистят и гладят школьную форму самостоятельно. Дежурные накрывают на стол в столовой, убирают в общих коридорах. Готовить их учат в специальном помещении на СБО, но только самые простые блюда. Нам нельзя дарить детям дорогие подарки, на самом деле материально они вполне обеспечены, два раза в год – на Новый год и день рождения – они могут заказать себе подарки, поэтому у многих, особенно старших, есть гаджеты, которые не у каждого из волонтеров имеются. Однажды я принесла в интернат самый обычный калейдоскоп, и он произвел фурор, никто из детей раньше не видел калейдоскопа и даже слова такого не знал. 
 
— Есть ли у программы структура?

Насколько я знаю, основная особенность нашей программы состоит в том, что каждый конкретный волонтер занимается одним ребенком. Перед тем как стать волонтером, нужно пройти тренинги, они длятся две субботы подряд, с утра до самого вечера. Там присутствуют кураторы и будущие волонтеры, им рассказывают о том, что их ждет, о нормах законодательства, о самых распространенных проблемах – агрессии, шантаже, вымогательстве.

У нас часто, чуть ли не каждые выходные, проходят различные мероприятия вне 
интернатов – тренинги, командные игры, мастер-классы. На них можно записаться, 
для волонтеров это бесплатно. На некоторые мероприятия мы приезжаем с нашими 
младшими, другие – только для старших, для волонтеров. На тренингах, куда 
мы выезжаем без детей, обмениваемся опытом, задаем вопросы профессиональным психологам и социальным педагогам. Конечно же, я, как и все волонтеры, сталкиваюсь с проблемами и вопросами, которые мне сложно решить самостоятельно. Для этого у нас, во-первых, есть кураторы, а во-вторых – вот такие тренинги и лекции. Волонтеру может быть 18 лет, а может быть и 50, он может быть среднего возраста и занимать крупную должность, а может быть студентом, у нас даже есть несколько иностранцев, постоянно живущих в России.

— Как дети попадают в подобные заведения?

Фильмы, которые не так давно вышли, «Мама, я убью тебя», «Блеф, или с Новым 
годом», на самом деле отражают реальность. Но мне, как я считаю, повезло, я работаю с увлеченными и хорошими людьми. Нужно понимать, что многие вопросы решает медико-педагогическая комиссия, а не директор или воспитатели. Я не могу понять, как мой Валера, который спрашивает, что такое двигатель внутреннего сгорания, и понимает мое объяснение, может иметь диагноз «дебил». Насколько я знаю, после достижения 18-летнего возраста выпускники переходят под попечение СОБЕСа, где сотрудников еще меньше, чем в интернатах. Я думаю, если мое общение с Валерой продолжится и после выпуска (а я на это очень надеюсь), я буду приезжать и проверять, оплатил ли он счета, звонить и спрашивать, как его дела, что ему нужно. Нужно понимать, что мы, волонтеры, с технической точки зрения – дополнительный общественный контроль, каждый волонтер – это заполнение дополнительных бумажек и отчетностей для воспитателей и директора. И за то, что они на это согласны, большое им спасибо и низкий поклон. К тому же наш интернат ведет отчетность: они сообщают, у кого из выпускников какое жилье, кто где работает, у кого есть семья и так дадее.

— Что такое школьная программа в интернате восьмого типа?

По моим впечатлениям, на первом месте в таких заведениях стоит 
патриотическое воспитание. При этом дети очень хорошо знают, что Великая 
Отечественная война – это подвиг народа, но они совершенно не представляют, когда 
был 1941 или 1945 год, не понимают, что значит 10, 20, 50, 100 лет. Они редко 
когда понимают время по стрелочным часам. Их представления о мире довольно 
фантастичны, потому что они практически полностью от внешнего мира изолированы. Самый показательный пример лично для меня – карточка Visa: они считают, что тот, кто ей обладает, может купить все, денег на ней неограниченное количество. Информацию о внешнем мире они узнают из рекламы. Дети знают наизусть все рекламные ролики, а вот читать никто из них не любит.

— Есть ли правила, которые нельзя нарушать?

Мы не говорим с детьми об их родителях, о сексе и не дарим дорогих подарков.

— Как можно помочь?

1. Нужно становиться волонтерами, не нужно подарков и денежных вложений, 
необходимо только время и внимание.
2. Можно помочь деньгами, которые пойдут на оплату работы психологов, event-агенств и аренду помещений под тренинги.
3. Помочь с организацией мероприятий.
4. Нужны помещения и транспорт.