Владимир Виноградов: «Как я ездил в Москву»

— Как вы относитесь к полиции? Вы ведь сами работали в органах, насколько справедливо народ ею возмущается?

— Да, я 10 лет работал в милиции. Я вам так скажу, это у вас в Москве плохое отношение к милиции, а у нас нормальное. Они же живут в том же городе, где я живу, в соседнем доме, с кем-то я учился в школе, с кем-то в садик ходил. Они же подневольные люди, служивые. Те же работники ГИБДД у нас не тычут, не говорят, что ты из колхоза. А здесь говорят: понаехали, мол, колхозники. Хотя по пятницам они к нам же едут винца попить с шашлычком.

— Ну а лично вы с московской полицией сталкивались во время съемок?

— Была у нас тут история с синими ведрами. Мы на багажник сверху поставили два синих 16-литровых ведра, двести метров проехали, нас остановили и говорят: «Мы с синими ведрами боремся, а вы их на крышу ставите — снимайте». А до этого нас фэсэошник прогнал с Кутузовского: мы пока эти ведра ставили, он подъехал, говорит: «Не надо здесь ведра ставить и ездить с ними. Это провокация». Вот что я нарушил? Можно выехать за МКАД, поставить два синих ведра и доехать так до Новосибирска, и всем будет наплевать, что у тебя два ведра стоят. Но в Москве — это провокация. Я говорю: «А если бы я желтые ведра поставил или зеленые? Это тоже провокация?» Все равно нельзя. Я предложил в следующий раз самовар поставить — с самоварами на крыше по Москве можно ездить? В общем, страна в стране. ФСО заняться больше нечем. Ведра с крыш снимают.

— Вы были заместителем мэра Лакинска, а потом ушли заниматься ЖКХ? Почему?

— Потому что бардак в ЖКХ начался. Я пришел к мэру и сказал: «Я пойду директором ЖКХ». Он говорит: «Ты дурак, чего тебе в кабинете не сидится за те же деньги? Глазами хлопай и обещай все всем». Я не захотел, зато теперь у нас в городе ЖКХ только и работает.

— И как именно оно работает?

—Я отвечаю в городе за воду и канализацию, и с этим больше нет проблем: всегда есть вода, и у всех уходит канализация. У нас девять скважин, сорок три километра канализационных сетей, сорок два километра водопроводных сетей, девять артезианских скважин. Артезианских! А не ваша водичка, которой вы зубы боитесь чистить, потому что они у вас облезут.

— Почему ЖКХ по всей стране проблема номер один, а у вас все получилось?

— У меня есть налаженный механизм. У меня один занимается водой, другой — канализацией, третий — электричеством. Каждый занимается своим направлением, а я как будто за рулем сижу и с них спрашиваю. Но не как наш президент спрашиваю: дал поручение — а его не выполнили. Вот самолеты попадали — кто за это ответил? Пароходы потонули — никому ничего. Сначала утонул где-то на Волге, потом х...як — на Москве-реке затонул. Спутник запустили — е...нулся, пардон, упал. Просто упал — это когда от него что-то осталось, а е...нулся — это когда они даже понять не могут, где он разбился. Другой спутник запустили — то же самое. — «Сука американцы, отключили радар, подлюки!» — «Так это американцы виноваты, что спутники падают?» — «Да-да-да, они!» — «А не то, что у нас техника плохая?» — «Не, техника у нас самая хорошая. Гады американцы какие». — «А «Булава» взлетела?» — «Какая булава?» — «Блин, «Булаву» же обещали на Новый год запустить». — «Давай на 1 Мая пообещаем». — «Давай». (межконтинентальная баллистическая ракета «Булава». — БГ). Кто за это все ответил? Никто. А у нас в ЖКХ за все надо отвечать, причем рублем. Я ругаюсь много, конечно, но вы не обижайтесь.

— Вам, кстати, в вашем новом телепроекте эта привычка не мешает?

— Нет, потому что я разговариваю так. Меня даже в школе не ругали за это. С помощью нашего великого и могучего не все можно сказать одной фразой. Представь, ты едешь за рулем, тебя зажимают, ты открываешь окошко: «Уважаемый коллега по движению, вы совершили неправильный маневр, создали предаварийную ситуацию. Вы могли испортить мой автомобиль». Тебе скажут: «Дурак, что ли». А если заорешь: «Козел, пошел на х...й!» — сразу подвинутся. В общем, фраза короче, а смысл глубже. У меня даже собаке, если скажешь: «Нельзя», — ничего. А если: «Б...дь!» — она сразу останавливается и замирает.

— Популярность после записи «Как я ездил на войну в Чечню» вы как-то ощущаете?

— У меня никогда не было проблем ни с гаишниками, ни с милицией, потому что всегда все спрашивают, нет ли у меня диска. А я запасливый, всегда штучек 20 вожу. Раз меня в Казани весовщики решили обуть: «С тебя пять тысяч, тыры-пыры». Я говорю: «Давайте я вам диск подпишу». — «Это ты? О, а нам пацаны рассказывали, они в Чечне были. Подпиши». Я им подписал: «Пиз...астым пацанам с весовой города Казани».

— Вы в фильме про Чечню говорили, что не хотите больше ехать на войну, а потом опять просились. Почему?

— Это заразно. Я приехал, нам дали бумажечку — указ президента по льготам. Пришел в ЖКХ, говорю: «Льготы у меня». Мне говорят: «В жопу их засунь». — «Как? Президент же подписал». — «Ну так пусть он за тебя и платит». На войне все просто: черное — черное, белое — белое. Все хорошо видать, все по-настоящему. Но больше не поеду, хватит. Если надо будет, буду воевать за родину. А родина у меня — Собинка (город в 5 км от Лакинска. — БГ). Не обижайся, но за Москву не буду. Как до Болдинского леса дойдет война — пойдем окопы копать.