Иллюстрация: Маша Краснова-Шабаева
Я пью виски. Если получается — то часто и много. Я люблю его, как неженатые люди любят женщин — разных и иногда по нескольку за вечер. Иногда — простеньких, а иногда — аристократичных. И так как любовь моя совершенно искренна и не требует взаимности, то виски мне нужно много. В Москве подобное удовольствие, как известно, недешево. Если бы я жил, например, в Болонье, одна бутылка с лошадью или куропаткой на этикетке обошлась мне в супермаркете Standa евро этак в пятнадцать. Если бы в Бостоне — долларов в семнадцать. Здесь таких цен нету даже в магазине беспошлинной торговли международного аэропорта Шереметьево-2.
Поэтому у меня, словно у какого-нибудь героя фильма «Однажды в Америке», есть специально обученный человек, поставляющий мне — за крайне умеренные деньги — столь необходимый мне дистиллят. То есть у меня есть свой бутлегер.
Моего бутлегера зовут Витя. Шесть дней в неделю он перемещается по московскому метро, одетый в любое время года в одну и ту же заношенную до прорех тенниску и солнцезащитные очки. Он, разумеется, мог бы ездить на машине и носить человеческую одежду, но в метро быстрее оборачиваешься, а насчет внешнего вида у него есть какие-то специальные, кажется, религиозные заморочки. Какие именно — не имею представления, никогда не спрашивал. Как и о происхождении содержимого клетчатой старушечьей сумки-тележки, которую Витя таскает за собой. В тележке десять-двенадцать бутылок импортного спиртного, в основном это виски и коньяк, иногда — ликеры, джин и шампанское. То есть, если все это пить не разом и не в одно горло, то из этого пазла составляется вполне внятный портрет его коллективного клиента: работающий, активно пьющий профессионал с доходами выше среднего, но не желающий платить лишнего за радости жизни. О ценах: на шереметьевский прейскурант Витя накручивает доллар-два, и это один из самых оптимальных способов обеспечить себя виски в нужном мне количестве и за пристойные деньги.
Жалко, конечно, что Виктор не похож на персонажей из гангстерских фильмов, а скорее на тетку, которая в советские времена раз в месяц останавливала работу НИИ и министерств, появляясь с сумкой мохера, колготок и кофточек, притараненных с гастролей на продажу примами Большого театра. Зато я точно знаю, что он приедет ко мне, а не будет изрешечен из томсонов. Он нужен мне. Причем, не мне одному, ведь все столичные пьяницы категории премиум в условиях экономической блокады изворачиваются, как могут. Покупают «от коробки» в маленьких фирмах, заводят ради конфиската знакомства среди таможенников, по секрету передают друг другу адреса и пароли павильонов при продовольственных рынках, где за витриной, заставленной никчемными бутылками с сиропом, прячется все тот же искомый алкоголь из duty free с минимальной наценкой. Ленивые же, как я, пользуются частными дилерами.
Витя — приданое моей жены. Когда-то, еще до нашего знакомства, она работала на Арбате, а он катал свою старушечью сумочку по тамошним офисам и магазинам, снабжая импортным спиртным местных служащих. Потом жена работать на Арбате перестала, зато познакомила Витю со мной, я — еще с дюжиной своих приятелей. Витя ходить по Арбату прекратил, работает исключительно по предварительным, не менее чем за сутки, заказам.
Звонки Вите — это всегда увлекательный и волнующий аттракцион. Во-первых, ассортимент его тележки на каждый конкретный момент — вещь совершенно непредсказуемая; то есть так или иначе что-то подходящее найдется, но заранее ничего точно не ясно. Во-вторых, Витя питает слабость к долгим телефонным монологам об особенностях того или иного продукта из своей сумки; и даже для не совсем дилетанта информация эта небезынтересна, хотя лектор Витя — исключительно нудный. В-третьих, поскольку мой щепетильный бутлегер никогда просто так цены до пятерки не округляет и в его устном прайс-листе фигурируют числа вроде 21 или 33, то сразу после того как заказ сделан, начинается азартный поиск по карманам и ящикам стола однодолларовых купюр, замотавшихся после последней заграничной поездки. Если же мелочи нету, то после встречи с Витей (всегда и только на какой-нибудь станции метро) такие купюры появляются в моем кошельке уже в виде сдачи и терпеливо ждут следующей встречи с бутлегером.
Во время нашего последнего свидания я вижу торчащий из его сумки блок сигарет: «Есть спрос?». Витя кивает. Московские курильщики тоже крутятся, как могут. Переходят на что-то, кажется, японское. После наступления мрачных времен табачного протекционизма один некогда широко известный (и даже с уголовным прошлым) журналист, а ныне просто босс популярной столичной газеты для удовлетворения своей никотиновой зависимости на соответствующем уровне завел себе стюардессу — то есть обычные отношения у него были с обычными женщинами, а стюардессу он любил исключительно в обмен на блоки настоящих ковбойских сигарет.
Ради виски я бы, наверное, так не смог. Хоть мне его и надо много.
