Ужас и моральный террор

Значок «16+» означает, что в журнале нет ничего, что могло бы навредить детям от шестнадцати и старше. Мы обязаны оповестить об этом читателей, и все же, рисуя его, мы врем. Простите нас. Просто под действие этого закона, если принимать его всерьез, подпадает практически любой текст из этого номера.

Маркировка там описана разная — еще есть «6+», «12+», «18+». Скажем, детям до шести лет разрешены «эпизодические ненатуралистические изображения или описания физического и (или) психического насилия (за исключением сексуального насилия) при условии торжества добра над злом и выражения сострадания к жертве насилия и (или) осуждения насилия». А детям старше двенадцати торжество добра уже не требуется. Но весь смысл закона, его жало, содержится в нескольких пунктах статьи №5 — где описываются виды информации, к которым нельзя под­пускать детей любого возраста. 

В частности, к запрещенной информации относится:

— «побуждающая детей к совершению действий, представляющих угрозу их жизни и (или) здоровью, в том числе к при­чинению вреда своему здоровью, самоубийству»;
— «способная вызвать у детей желание употребить наркотические средства, психотропные и (или) одурманивающие вещества, табачные изделия, алкогольную и спиртосодержащую продукцию, пиво и напитки, изготавливаемые на его основе, принять участие в азартных играх, заниматься проституцией, бродяжничеством или попрошайничеством»;
— «отрицающая семейные ценности и формирующая неуважение к родителям и (или) другим членам семьи»;
— «оправдывающая противоправное поведение»
— и, наконец, «вызывающая у детей страх, ужас или панику».

Может ли вызвать страх, ужас или па­нику репортаж о людях, которые травят ядом собак в парках? Или текст про инвалидов-колясочников, которые не могут проехать по главной улице города? А про корпорацию нищих на нулевом километре? Вообще, не может ли наша жизнь (и тексты о ней) в тот или иной момент вызвать у читателя страх, ужас или панику? И как застраховаться от такой возможности?

Впрочем, мы вольны повесить на обложку значок «18+» и печатать все что угодно. На практике это означает приравнять себя к порножурналу — распространяться мы сможем только в запечатанном виде и так, чтобы в ста метрах от пункта распространения не нашлось ни одного детского, спортивного, образовательного, медицинского, культурного и санаторно-курортного учреждения. Ну то есть только в промзонах и лесопарках. 

В принципе, мы в хорошей компании. Под этот закон подпадает вся мировая классика, все содержимое Эрмитажа, все легенды и мифы всех стран мира. Весь фольклор, все сказки, все эти «покатаюся, поваляюся, Ивашкиного мяса поевши» — о ужас, о паника. И почти все детские герои. Гекльберри Финн и Колобок — бродяжничество. Асоциальный тип и мелкий воришка Карлсон — противоправное поведение, угрозы жизни и здоровью («Он быстро схватил бутылку с денатуратом, которая стояла рядом с машиной, наполнил маленькую спиртовку и зажег фитиль. Денатуратное озеро тут же загорелось»). Пеппи Длинныйчулок — отрицание семейных ценностей («Ей исполнилось девять лет, и она, не поверите, живет совершенно одна. У нее нет ни папы, ни мамы, и, честно говоря, это имеет свои преимущества»). Пятачок стреляет в лучшего друга. Бармалей сжигает заживо Айболита — «и горит, и кричит Айболит: «Ай, болит!», о господи. И так далее и так далее — вплоть до фру Филифьонки, депрессивной истерички с суицидальными наклонностями.

Правда, закон обещает не трогать произведения со «значительной исторической, художественной и культурной ценностью», но на практике это, видимо, будет означать «не трогать широко известные имена» (чтобы не появлялись новости «Путин запретил «Ну, погоди!»). То есть Булгакова и Бианки — нет, а Вагинова, Холина и Нурдквиста — запросто. Хотя, кажется, «Ну, погоди!» и это не помогло. 

И уж точно этот закон запрещает все, что я слушал и смотрел в 16 лет. «Раз­денься, выйди на улицу голой». «Если есть в кармане пачка сигарет». «Друзья, давайте все умрем, к чему нам жизни трепетанье». «На патефон поставлю пластинку и застрелюсь под музыку Стинга». А вот это вот — «Взорвите салон, позовите террористов, свяжите стюардессу, разрешите курить»? «Плюмбум» и «Взломщик», «Путь дракона» и «Курьер», Хармс, журнал «Парус» и журнал «Трамвай» — везде если не противоправное поведение, то отрицание семейных ценностей, а если не отрицание ценностей, то желание употребить табачные изделия и алкогольную продукцию. Холодное пиво, ты можешь меня спасти. Внутри собаки жуть и мрак. И паника.

Это смешной закон, не лишенный обаяния. На отдельные его положения можно медитировать, как на коан (представьте перед сном «не эксплуатирующие интереса к сексу и не носящие оскорбитель­ного характера описания половых отношений между мужчиной и женщиной, за исключением описания действий сексуального характера»). Только по этому закону можно закрыть любого. Так выглядят и все прочие законы и законопроекты последнего времени — о клевете, об иностранных агентах, о митингах, об оскорблении чувств верующих. Написаны они так мутно, а требования их так вздорны, что посадить по ним можно полстраны, — и это вроде бы означает, что работать они не могут. Но рассчитывать на это не приходится: некоторые уже сидят. Ни подгадать, ни подготовиться нельзя — эти законы работают по принципу «на кого бог пошлет». Это просто занесенный над всеми дамоклов меч — так, на всякий случай.

И это можно было бы коротко прокомментировать, но изданиям с маркировкой «16+», к сожалению, запрещена нецензурная брань.