Урок обществознания

С высоты птичьего полета гражданское общество выглядит примерно так

Ольга Романова пытается спасти своего мужа Алексея Козлова — сидящего в тюрьме банкира. Несколько лет она сама ведет расследование и, рассказывая о деле осужденного мужа, открывает истории о сотне тысяч таких же, как он, предпринимателей, брошенных в тюрьму, потому что кому-то из милиционеров, полицейских и чиновников приглянулся их бизнес. Романова пишет в статье в «Новой газете»: «Господа Чайка и Бастрыкин, мне все равно, что у вас между собой случилось и почему вы так заняты исключительно подмосковными казино. Обложившись документами, я могу смело заявить: либо вы не выполняете своих обязанностей, либо вы крышуете преступников. Из-за этого в тюрьмах гибнут люди, из-за этого не прекращается поток заказов на предпринимателей, из-за этого убийства вешают не на убийц, а на тех, кто ­слабее». Ольга Романова невольно стала голосом общества незаконно осужденных предпринимателей. В это общество, официально зарегистрированное в российских судах, входит около 100 тысяч человек. Нехитрая арифметика, учитывающая родственников осужденных, увеличивает это число в два, а то и в три раза. И да — членство в этом обществе открыто, вступить в него может каждый российский бизнесмен.

Елена Гордеева, Валерий Сергеев, Наталья Дзядко и другие сотрудники Центра содействия реформе уголовного правосудия на протяжении последних лет ездят в колонии для несовершеннолетних. Они занимаются помощью детям, которые украли мобильный телефон или совершили по-настоящему страшное преступление. Журналист Светлана Рейтер, побывавшая в этих колониях, пишет: «В России в местах лишения свободы сидит около миллиона человек. 5 тысяч из них — несовершеннолетние. Среди них есть и те, кто украл от беспросветной бедности, и те, кто пошел на грабеж по глупости. Их редко навещают родители, еще реже — друзья. Дети, отсидев, возвращаются — на второй срок, потом на третий. Сначала ты видишь их в воспитательной колонии, где они еще похожи на обычных подростков, затем — во взрослой, где они на глазах превращаются в стариков и старух». Сотрудники Центра ездят к этим детям в тюрьмы, встречают этих детей на вокзале, когда они приезжают из тюрьмы, ищут им работу, чтобы они не вернулись в тюрьму снова. В это общество входит около 5 тысяч детей, и это скорее общество закрытого типа: попал в него — уже нельзя отказаться от членской карты, вы больше никому не нужны, кроме горстки упертых правозащитников.

Друзья Сергея Магнитского идут по следу высокопоставленных чиновников и силовиков, которые своровали 5,4 млрд рублей из российского бюджета и из-за которых Магнитский был убит. Шаг за шагом они доказывают, как эти деньги, украденные при покровительстве высоких чинов, трансформировались в виллы, квартиры, баснословную недвижимость по всему миру: «Мы ставим целью рассказать обо всех следователях, судьях, работниках тюрем и членах организованной преступной группы, которые причастны к убийству Сергея Магнитского и раскрытому им хищению, добиться справедли­вого наказания этих мерзавцев, которые счита­ют себя неприкасаемыми, и окружить их имена несмываемым позором». Друзья Магнитского представляют, вероятно, самое большое по количеству заинтересованных лиц общество — в него входят все жители России, которые платят налоги.

Президент Медведев во время визита на телеканал «Дождь» рассказал, почему в России существует движение «Наши» и ему подобные: «Любое из движений соответствует тому уровню развития гражданского общества, которое есть».

Любому читателю новостной ленты давно уже понятно: движение «Наши» и синонимичные им — это ряженые клоуны, которые делятся на дураков и негодяев. Тем более не вызывает сомнений, что они не имеют никакого отношения к людям, перечисленным в трех предыдущих абзацах. Вероятно, президент ничего не понимает в словосочетании «гражданское общество», либо ничего не знает о перечисленных «обществах», либо — и только это похоже на правду — слишком много времени проводит с теми, чья компания и вправду соответствует движению «Наши».

Сейчас страшно модным — почти таким же, как ай­пэд, — стало слово «настоящий». Так вот названные выше люди, сражающиеся за невинно осужденных, за никому не нужных, за ограбленных и за убитых, — они настоящие. Они не играют по навязанным правилам, не держат в голове «мы-то все понимаем», они не готовы выбирать из того, что им выдали. Этот отряд и есть гражданское общество, и оно не заслуживает движения «Наши» и подобных ему ряженых в правительстве, в судах и на проспекте Академика Сахарова. И это общество мне нравится.