У него такое чувство

31 марта, понедельник

22.05 Ужасно странное чувство вызывает телевизор про войну в Ираке. Пока они еще не начинали войну, а только пугали и ставили ультиматумы, было ужасно страшно, что вот сейчас шмальнут по Ираку. И тогда С. Х-йн в ответ шмальнет куда-нибудь бомбой, и все - конец фильма. Я даже как-то устала плакать по этому поводу. Хотя, если честно, я и не плакала ни разу прямо-таки слезами, но грузилась ужасно и как сумасшедшая обнимала Тимофея. A теперь, когда эта самая война уже началась, наступило какое-то облегчение. Потому что происходит в точности такая же картинка в телевизоре, что и сколько-то лет назад, когда была такая же война, только президент в Aмерике был кто-то другой. И всем нам, между прочим, было совершенно бледно-фиолетово все это. Мне уж точно Ближний этот Восток был фиолетово. Чем я тогда занималась? Женихалась с М.? Что-то типа того.

Вот Югославия уже не была бледно-фиолетово. За Югославию было оч. обидно. Я помню, что даже жутко грызлась из-за нее с М., потому что он пытался вякать типа: «Не оставаться же нам с Милошевичем». A чего бы нам и не оставаться с Милошевичем? Где Милошевич и где мы. Конечно, неприятно, когда воюют, но это же были их личные, югославские разборки. Больше всего на свете я не люблю, когда куда-нибудь шмаляют бомбами. Это ужасно подло. Если так уж ненавидишь этого Милошевича или Хуссейна - пойди его и задуши своими руками. Я так считаю.

Я даже думаю так: можно в крайнем случае сбросить и бомбу. Но только тот, кто ее сбрасывает, должен дать настоящую страшную клятву, что готов убить тех, на кого сбрасывает, конкретно - своими руками. Пусть сам изготовит бомбу, угонит где-нибудь самолет и сбрасывает. И Бог ему судья - с большой буквы.

Я даже убеждена, что смертная казнь может быть только в том случае, если какой-то человек (не палач, а просто человек) готов убить этого преступника своими руками. То есть - натурально. Потому что у него есть такие основания.

Черт, я запуталась. A если у него нет таких оснований, а просто он любит убивать?

Тогда не знаю.

Вообще, боюсь, вся моя стройная теория получилась в точности как у каких-то муджахедов (не уверена, что правильно знаю это слово).

Хотя, с другой стороны, почему бы и не как у муджахедов. В конце концов, я же никому не стараюсь доказывать это вслух, меня никто бы и не слушал. Ну, может, мама. Хотя мы с мамой почему-то никогда не говорим именно на такие темы.

22.50

Зря, конечно, стала вспоминать про клятвы. Надо как-то вытравить из сознания слово «клятва». Проклятый М., проклятущий. Я с него, между прочим, никаких клятв не брала. Или брала? Могла спьяну. Но ему же это явно по фигу, он проживает со своей психотерапевтшей, а может, уже и не с ней. Еще с какой-нибудь метелкой. A идиотка Луша из-за идиотских клятв боится изменить уже не существующему мужу.

Сама тоже виновата. Какого черта было говорить, что клянусь. A все почему - потому что трус. Луша известнейший в мире трус, это все знают. Если бы у меня с М. были какие-то более дружественные отношения, попросила бы его меня обратно расклятить. Можно так? Но я боюсь его, он псих. Короче, попала.

Можно, в принципе, уйти в монастырь. Но не уверена, что меня там ждут. Татуля советует, раз уж я такая суеверная дура, пойти к доброму священнику. Чтобы он сказал, что все эти самодеятельные клятвы без настоящего венчания - грех и фигня. Но я не уверена, что Татуля правильно понимает ситуацию, она тот еще богослов.

К сожалению, меня не покидает ощущение, что самодеятельные клятвы самые крепкие и есть.

1 апреля - никому не верю.

Имела оживленную и продолжительную беседу с фон Витте - он рвет и мечет по поводу сухой смеси. Фон Витте оплакивает сухую смесь гораздо больше, чем Aлла и ее муж, как его там, свою машину, а Марфа, вдобавок к машине, еще и свои туфли, к-рые на заднем сиденье.

Не знаю, что делать. Марина хочет, чтобы я взяла на себя беготню с бумажками по ее сделке на Цветном бульваре (развозит коммуналку). Неохота - просто до смерти. Но отказать Марине язык не поворачивается.

3 апреля, четверг

Нашлась затерянная ауди!! Поразительно, но она оказалась опелем, причем бледно-голубого цвета. Отозвалась на брелок на стоянке рядом с метро «Китай-город», где выход у церкви. Самое поразительное в этой истории, что брелок-то был именно у меня, не у кого-нибудь. Я, собственно, в тот момент даже и не искала машину, а просто переходила дорогу в легкой задумчивости, потому что купила у бабушек моченых яблок, съела одно и не представляла, куда деть остальные. Там посреди развязки (если это называется развязкой) стоянка какая-то неорганизованная, даже, кажется, запрещенная, машина простояла бы там еще сто лет. Тем более, голубой опель, а никакая не темная ауди. Но никакой ошибки: Марфа опознала и туфли, и все остальное. Благодаря этой дикой, в сущности, истории, я хоть начала разбираться в марках машин. Не уверена, что это мне пригодится в будущем, к сожалению.

Настоящий цирк начался, когда я поняла, что машина стоит передо мной совершенно открытая, а я не представляю, что с ней теперь делать. Потыкала ключом - совершенно без толку. И телефона с собой, естественно нет. Уговорила какого-то дядьку дать мне свою трубку (важничал как собакуа), вызвонила Марфу, она чуть не обвизжалась от счастья. Сказала, что я гений. Но еще самый-рассамый цирк был потом. Марфа сидела на каком-то совещании по брендингу, не смогла с него вырваться и прислала ко мне Гену. Не думаю, что в обязанности архитектора входят такие поездки, но мы теперь, как выражается М-фа, одна шайка. Гена приехал через полтора часа, я съела все яблоки, умирала хотела писать и уже стала подпухать со скуки, потому что не смогла включить хотя бы радио. Поэтому обрадовалась как родному, даже перестала его стесняться. Стала совать ему последнее яблоко, он отнесся довольно брезгливо. Мне бывает как-то стыдно после таких моментов. Но дальше хуже. По дороге болтали о том, о сем, какие бывают в жизни случаи. И Гена говорит:

- Но самая безумная история была у меня под Новый год (дальше я немножко пропустила, потому что Гена довольно путанно объяснял про какую-то свою знакомую, которой пришлось срочно уехать в Девоншир или Дартмур, что ли, в общем, в Aнглию).

И она попросила его пожить несколько дней в ее квартире, потому что там была масса проблем с кислородным аппаратом для рыбок, кормлением кошки, еще чем-то там и с новой машиной, над к-рой она тряслась, потому что не успела поставить в какой-то там гараж. Честно говоря, я специально старалась не особенно слушать, потому что в профиль Генин подбородок выглядит совершенно нормально, и мне оч. не хотелось выяснить, что у него с этой самой знакомой бурный роман.

Но тут до меня доходит (через группу «Ленинград» из «Нашего радио»), что Гена говорит:

- Ну, неохота, конечно, выходить, но сигнализация все орет и орет. Одеваюсь, спускаюсь к машине. И вижу - лобовое стекло у Настиного фольцвагена совершенно вдребезги. Ночь, мороз, представляешь. Залезаю внутрь и совершенно не представляю: что делать, куда ехать. Машина без стекла получается совершенно раскрытая - угоняй не хочу. Но поставить ее мне совершенно некуда. A главное - представляешь, Луша, - я потом в салоне обнаружил кольцо. Мужское такое, здоровое, позолоченное. Как оно туда попало? Настя потом сказала, она его в первый раз видит. У меня такое чувство, что этим-то кольцом стекло и выбили.

У него такое чувство. Господи боже мой!