«У нас тут ситуация просто адовая»

4 марта я собиралась пойти наблюдателем, но за пару дней до выборов меня попросили пойти волонтером в информационный центр «РосВыборы». По сути, это такой альтернативный ЦИК Навального, куда будет стекаться информация по всей стране от наблюдателей про нарушения и вообще про ход выборов, и очень нужны люди в штаб. Штаб находится в клубе «Мастерская», и днем можно будет пить кофе, а вечером, может быть, даже вино. Навальный, кофе, принести пользу обществу — в общем, я согласилась.

Прямая трансляция с «РосВыборов» началась в воскресенье в 11. Было задумано, что, помимо новостных сообщений и информации от наблюдателей, весь день с часу дня до двух ночи в студию штаба будут приходить приглашенные гости и в эфире комментировать последние сводки. Спикерами эфира «РосВыборов» (live.rosvybory.ru) мне и поручили заняться. На стадии подготовки всех гостей нужно было обзвонить и пригласить — простая задача после первого звонка стала казаться в разы сложнее. Большинство тех, кого важно и хочется услышать в эфире в день выборов, либо работают наблюдателями, либо находятся в группах быстрого реагирования, либо разъезжают от интервью к интервью. Сразу и на любое количество эфирного времени соглашались только националисты и музыканты. Но к вечеру субботы эфирная сетка все-таки была забита.

В штаб я пришла к 12 дня, на входе все очень строго с охраной, мне сразу вручили мешок бейджей для гостей и рацию. Прицепила наушник, рацию положила в карман, и там сразу кто-то заорал: «Саундчек, саундчек, расскажи мне все про честные выборы, про честные выборы, бл...дь, мне расскажи. Басы поменьше, всем спасибо». Эфирной студией «РосВыборов» стал театральный зал «Мастерской» (пригодилась и гримерка — туда приглашали спикеров непосредственно перед выступлением). В основном зале на экран выводится трансляция и сидят журналисты — в большинстве своем из иностранных изданий, а в зале рядом со входом устроен информационный центр, там только программисты и приближенные. 

Алексей Навальный сидит за столом с ноутбуком, очень спокойный, явно в хорошем настроении — обсуждает с технарями телемост с Екатеринбургом. У местного Wi-Fi название сети и пароль вполне соответствуют месту и времени — мне заботливо уточняют, что второе слово «пид...рас» пишется через «о» и без пробелов. Кто-то из программистов объясняет дорогу до «Мастерской»: «Ну ты знаешь, где находится салон «Феррари» и «Мазерати»? Наш штаб почти напротив». 

Смех смехом, а через пару часов ровно так же я буду объяснять дорогу водителю Ксении Собчак. Слышно, как где-то рядом Навальный строго говорит: «Если нам нужно, чтобы заработал принтер, значит, ты идешь в ближайшую «Евросеть» и покупаешь usb-провод, надо действовать, а не разглагольствовать». 

В дневную смену приходят и уходят Леонид Бершидский, Александр Белов, Олег Кашин, Борис Куприянов, Михаил Фишман, Елена Лукьянова, Александр Винокуров, Илья Варламов. Навальный занят на бесконечных интервью вне эфира, смеется, когда видит значки стенограммы английских журналистов. В частности, все оживляются, когда в штаб приходит Труди Рубин, американская журналистка, прославившаяся вопросом «Who is mister Putin?». Теперь она собирается спросить: «Who is mister Navalny?» 

Ко мне подходит милая девочка в очках — стрижка каре, клетчатая рубашка, юбка и массивные ботинки — и спрашивает: «А когда мне можно в эфир?» Это Вера Кичанова, ей 20 лет, помимо учебы на журфаке, она самовыдвиженец на муниципальных выборах от Южного Тушина. Ее район отличился сегодня по нарушениям, она зафиксировала 803 незаконных голоса за Путина. От нее я узнаю про новую технологию «карусельшиков», о которой все говорят с самого утра, — голосование якобы работников предприятий «с непрерывным циклом». Вера ест тарталетку и говорит: «Чувствую себя ужасно виноватой, тут так тепло и вкусно, а мои друзья сейчас преследуют автобусы, груженные гастарбайтерами, и сражаются с ТИКом. Хотя бы расскажу про это в эфире».

Первый выход в эфир Навального — на телемост с Екатеринбургом. «Москва, как слышите, у нас тут ситуация просто адовая». Обсуждают, где сложнее вбросить бюллетени — в крупных городах или в поселке на Дальнем Востоке. Ведущий Юрий Сапрыкин зачитывает сводки про похвальную явку 90% в Карелии и рекомендует срочно обзавестись миноискателем — на очередном УИКе пытаются перевезти урны из-за угрозы «взрыва».

Здесь все меняется ужасно быстро. Только что в студии была Ирина Прохорова, говорила про «распрямившееся человеческое достоинство» и про то, что, каким бы ни был итог выборов, точка невозврата пройдена, а сейчас в ухо орут, что в «Мастерскую» едет Собчак и везет с собой юную «карусельщицу», которая готова подтвердить, что ей предлагали деньги за голосование на нескольких УИКах, и их срочно надо будет пустить в эфир. Перед тем как впрыгнуть в эфир, Собчак успевает произнести в гримерке: «Ну вы представляете, бедная девочка, 18 лет, в первый раз голосует, а тут такое, это как лишиться девственности с дальнобойщиком, который тебя изнасиловал».

Последнее включение трансляции в мое дежурство — Григорий Чхартишвили и Алексей Навальный отвечают на вопросы Тони Самсоновой. Весь сегодняшний день мне напоминал какую-то производственную драму Артура Хейли, когда сначала ты читаешь про каждого служащего в отдельности, а потом в конце все они оказываются в лифте одного отеля. Оказалось, Григорий Чхартишвили голосовал на том же участке, куда примчалась потом Ксения Собчак со своей «карусельщицей». Чхартишвили назвал сегодняшний день «третьесортным эпиграфом», а Навальный оптимистично говорит про завтрашний и назначает всем встречу в 7 на Пушкинской.

Зеленые лампы, интерьеры «Мастерской», табачный дым, эфирная картинка среднего качества — все это напоминает не то телевидение 90-х, не то Смольный. К 8 часам вечера, когда закрыли участки и появились первые результаты, в отделе у программистов, где весь день была напряженная тишина и отдельные матерные восклицания, вдруг звучит грустная цензурная фраза: «Нет, знаете, при таком количестве нарушений 50 процентов с копейками — это как-то пошло».