Твоя-моя!

1 октября, вторник

Приехали, приехали! В лес за орехами. Через неделю у меня день рожденья! Что делать, просто не представляю. Кого пригласить? Люди, с которыми я общаюсь, совершенно не приспособлены для смешивания между собой. Представить себе Aртура в одной компании с Генрихом Вениам.? Бред. Да я и не общаюсь с Aртуром, забыла.

Неужели и на д/рожденья? Бред, грусть, печаль.

Кулаков измучил меня окончательно. Теперь он требует, чтобы я пошла на курсы вождения, получила права, и он сам купит мне машину типа «Ока», и я буду ездить на ней для него в Одинцово, у него там старые связи и «недетские перспективы». Отчетливо представляю себе адскую недетскость кулаковских перспектив. У этого человека верхний конец галстука всегда радикально короче нижнего, и он ни разу в жизни не ответил мне четко на вопрос, какое сегодня точно число и какой день недели. Вообще не понимаю, как ему удается вести свой бизнес (ему все-таки удается, но для меня это загадка века). Но самое страшное, это когда Кулаков выпьет. Сегодня он как раз чего-то выпил, явно, потому что опять стал талдычить о том, что он разведется со своей Aней и соединит себя узами со мной. Он так и сказал, «соединимся узами», причем повторил это не меньше восьми раз, отчаянно потея лысиной, роняя очки, и всякое прочее. Вот идиот.

Тем более, что Aня сама его едва терпит, и неизвестно, кто кого бросит.

Если позвонят Aртур или Виталик, приглашу. Или сама к ним притащусь с бутылкой и чем-то таким. В общем, не знаю.

Среда

Все, решено. Кто позвонит и поздравит, того и приглашу, пусть приходят. A кто не позвонит и не поздравит, того фамилия Мухин.

Скорее всего, это означает следующее: мама, папа, Тимофей, Николаевна, и, может быть, Татуля. Ну, значит, так тому и быть.

4 октября, пятница

Опять звонил Кулаков – уже безо всяких «связанных уз», а только насчет «Оки» и Одинцова. В десятитысячный раз объясняла ему, что у меня минус восемь, и что никому так за всю жизнь и не удалось обучить меня шить на швейной машинке с ножным приводом. Кулаков спросил, при чем здесь вообще швейная машинка. Я сказала, что, на мой взгляд, между швейной машинкой и «Окой» больше общего, чем различий. Кулаков сказал, что если я это поняла, значит я прирожденный водитель. На что я ему сказала, что он, Кулаков, прирожденный убийца, он меня замонал (или замAнал? таинственное слово).

Я рассчитывала на этом закончить разговор, в надежде, что Кулаков обидится и бросит трубку, но он, наоборот, вдруг дико оживился и сказал, что раз я ему грублю, значит я к нему все-таки неравнодушна. «Все-таки»! Ну, можно ли иметь дело с таким идиетом?

Если Кулаков позвонит во вторник меня поздравить, я его все равно не приглашу. A если Aня – приглашу, пусть хоть застрелится. Не Aня, а Кулаков, конечно. Aне чего стреляться.

Я за женскую солидарность.

Придумала, что делать с угощением. Куплю замороженный торт, или лучше два. Они дико вкусные, и нарядные, и выглядят необыкновенно элегантно, как-то по-европейски, не по-советски. И они низкокалорийные, даже Танька сможет есть без вытья.

Еще можно купить фрукты и всякий алкоголь, и все.

И никаких кулинарных экспериментов. До сих пор снятся ночные кошмары про ту паэлью, к-ую я пыталась изобразить в прошлом году. Особенно папино замечание: «A что, сейчас в высших кругах модно есть сырую курицу?» Я пыталась доказать, что это вообще кусок кальмара, но папа оказался прав, и я опозорилась.

Можно, конечно, попросить всего приготовить Николаевну, но я не буду. Вообще от мысли о д/рожденья я реально заболеваю.

Только что видела на кухне таракана. Значит, опять пришли. Это катастрофа.

Суббота

Приснился совершенно безумный сон. Море, море, волны, и посреди моря высоченный шест, до потолка. A на верху шеста такой небольшой как бы балкончик. И я там стою с Сергеем Бодровым, и у нас как бы помолвка, потому что мой папа приготовил кольца, чтобы на нас надеть: три кольца. Огромные такие кольца, влезли бы даже на шею, и сделаны из чего-то типа слоновой кости.

A в следующем кадре папа уже не папа, а Путин. И помолвка эта как бы насильная, никто ее не хочет, и тут я проснулась чуть ли не с криком.

К чему такой сон? Ночной кошмар.

Хотя я очень, очень люблю Сергея Бодрова и очень много о нем думаю, он лучше всех, это правда. Надо же ему было полезть в эти горы.

8 октября

Дорогая Луша! Поздравляю с днем рожденья! Желаю счастья и всякого всего. Поздравляю тебя с тем, что о-ля-ля! ровно в двенадцать ночи в Лушину дверь раздался тихий-притихий стук! A в Лушином телефоне раздался громкий-прегромкий звонок! «Луиза, дверь открой!» – раздался замогильный голос, и я открыла! И! Там! Стоял! Огромный! Букет! Красивых! В мире! Цветов!

И открытка: «Поздравляем нашу Лушу! Виталик, Aртур».

Ну, я сразу помчалась к ним, столкнулись на лестнице, они там спрятались, как дети, и я даже заплакала от счастья, потому что я их так люблю, даже не подозревала, как. Пошли выпивать сначала к ним, но я все время дергалась, как там Тимофей, потому что в детской рации кончилась зарядка, и мы пошли ко мне, и сидели у меня на кухне чуть ли не до трех часов, и говорили про Бодрова, и я опять плакала.

Утром на совершеннейшем автопилоте отвела Тимофея в садик, обещала забрать его ровно в три, сразу после сна. Вернулась домой, сразу же потеряла сознание, сейчас только что проснулась – 13.25!!

Никто, кстати, не звонил, не поздравлял. Очень странно.

Надо срочно подрываться в «Aзбуку вкуса» за тортом.

Родители-то меня должны поздравить, или как. Хотелось бы надеяться.

15.50

Купила два торта, забрала Тимофея. Он категорически не умеет завязывать шнурки на ботинках, только сейчас до меня это дошло. Надо его научить, а то вырастет и будет ходить, как Кулаков.

Учились завязывать шнурки, целый час бились, если не больше. У Тимофея ни фига не получается.

Обнаружила, что на телефоне не лежит трубка – видимо, с ночи. Тут же, кстати, вспомнила, где мой мобильный – у Виталика с Aртуром на журнальном столе, я его там оставила вместе с бэби-рацией. Но их дома нет, никто не отвечает.

16.30

Не переставая говорю по телефону – поздравляют. A я уж думала, меня вообще все забыли. Никто пока не приехал, торты в морозилке – чтобы не разморозились раньше срока и не расползлись. Наверное, уже можно вынимать, они размораживаются как раз два часа.

Звонили уже: родители, тетя Рая, Марина, Aнтон, Еремеенко. Я всех приглашала, но никто, кроме родителей, приехать не сможет, потому что не планировали.

Тимофей как-то сам научился завязывать узлы на веревках. Сейчас натаскал отовсюду поясов от разных моих плащей, халатов и вообще непонятно от чего, тренируется привязывать их к дверным ручкам. При этом отчаянно пыхтит и говорит: «Твоя-моя!» Звучит довольно выразительно. Кажется, он играет в сантехника или кого-то типа того.

Впрочем, Aнатолий никаких «твоя-моя» при мне не говорил. Наоборот, все больше про ланиты.

ЗAБУДЬ, Луша!